- Вчера вы не возражали, когда были больны.
Она прикусила губку... Как он называл ее? Гретти... Она и правда, удивившись мимолетно, забыла, что он произнес это имя. Звук его будил смутные воспоминания, ощущение нежности и покоя. Кто-то называл ее так... Может быть, матушка...
- Вы удачно выбрали время...
- Я не выбирал. Если хотите, я буду называть вас именем, доставшимся вам от отца. Или вам ближе имя Ланниган? С ним связаны прекрасные моменты прошлого?
- Довольно, - резко проговорила Гретхен. - Я не хочу больше слушать вас. Ваши сладостные посулы не более материальны, чем мыльные пузыри - не трудитесь. Логикой вы скорее добьетесь желаемого. Мне, действительно, некуда и не к кому бежать. А что до вашего обращения ко мне или со мной... Право, что я могу противопоставить вашим намерениям? Мое иллюзорное противодействие лишь забавляет вас. Я не хочу больше сказок о чем-то небывало прекрасном, что ждет меня вот, совсем уже рядом. Вы теряете чувство реальности в своих фантазиях. Господин Ларт, я убеждена, что вы - исполнитель чьей-то воли. О целях вашего предприятия я могу лишь догадываться, правду вы мне не скажете. Одно я знаю наверняка - они недобрые.
- Хорошо, больше не будем говорить о будущем. Поверьте хотя бы в настоящее, что сейчас вам не надо опасаться меня, я - ваш слуга и телохранитель.
- В это я готова поверить. Разумеется, вы заинтересованы в моей сохранности, ведь за это вам заплатят, это обязывает вас быть заботливым и терпеливым, хотите вы того или нет.
- Именно так. И я рад, что хоть в этом мы с вами достигли взаимопонимания.
- А где вы вручите меня своему нанимателю? Здесь?
- Нет, вам придется еще долго терпеть меня рядом с собой. В этом доме мы проведем не менее двух недель - необходимо выждать, чтобы утих шум вокруг вашего исчезновения. А дальше - по обстоятельствам. Следующая наша цель побережье.
- Ух, как далеко! Впрочем, меня это устраивает. Надеюсь, сейчас вы мне не солгали. А в доме кроме нас есть еще кто-то?
- Да, разумеется. Хозяева дома, прислуга. И Урс.
- Урс? Ах, тот ужасный зверь!
- Вам надо подружиться с ним.
- Никогда!
- Урс! - позвал Ларт.
Дверь сейчас же приоткрылась и вошла собака. Гретхен снова поразилась ее размерам.
- Чудовище! - проговорила она.
Собака подошла к хозяину и остановилась, слегка помахивая хвостом.
- Ты не чувствуешь себя виноватым? - спросил Ларт.
Пес как-то боком, несмело подошел к кровати и тихонько положил голову рядом с рукой Гретхен. Темные, с желтой искринкой глаза смотрели на нее.
- Господин Ларт, уберите его, - отодвинулась она. - Что он делает?
- Просит прощения у вас.
- Вы уверены? - недоверчиво посмотрела Гретхен на собаку. - Ну... Скажите... что я его простила...
- Мне кажется, вы сами должны это сделать.
- Вот глупость какая! Он что, понимает, думаете?
- Понимает.
- Ну... Хорошо... Я не сержусь на тебя, Урс. - Пес моргнул и не шевельнулся. - Чего же тебе еще?
Гретхен несмело протянула руку и провела по черной шелковистой шерсти. Пес повернул голову и, прежде чем она испуганно отдернула руку, лизнул ее ладонь. Потом попятился от кровати и лег у ног хозяина, гордо подняв голову.
- Кажется, он остался доволен? - нерешительно предположила Гретхен.
- Да. А вы? Надеюсь, вы не из тех людей, которые собак на дух не переносят.
- Совсем наоборот. Год назад у меня была замечательная собака. Я очень горевала, когда она вдруг умерла.
- Мраморный дог по кличке Салли?
- Вы захотели показать мне, как хорошо подготовились к своему деянию? Не надо, ничего не хочу знать о вашей осведомленности.
Лар вздохнул:
- Простите, я снова ступил на недозволенную территорию.
- Оставьте мне одну, я устала.
- Отдыхайте. Вот этим звонком можете вызвать меня.
- Только вас? Мне запрещено общаться с прислугой?
- Нам следует соблюдать осторожность. Постарайтесь привыкнуть к обществу только нас двоих, - он указал на себя и на собаку. - Довольно долго оно будет ограничено только нами.
- Я с большим удовольствием лишилась бы и этого общества, - сердито сказала Гретхен.
Ларт улыбнулся:
- Такой вы нравитесь мне гораздо больше.
- Чем дохлой рыбой, как называет меня мой нежный супруг? - усмехнулась Гретхен.
- Называл. Постарайтесь забыть о нем совсем.
Глава четвертая
о том, что Гретхен намерена объявить тайную войну,
или как бороться с обаянием и непредсказуемостью врага
Гретхен осталась одна, длинно вздохнула. Значит, побережье? Кажется, Господь услышал ее и дал передышку. Она хотела поверить хотя бы в то, что этот человек, действительно, не представляет для нее никакой опасности - он заинтересован доставить заказчику товар в лучшем виде. Вернее сказать никакой дополнительной опасности. Гретхен усмехнулась: она - товар и вынуждена согласиться, что так оно и есть, если не хочет поверить в посланца волшебной страны. Это можно, если она не хочет увидеть очевидного, что стала предметом торговли. Этот человек безусловно намерен в конце концов обменять ее на хороший куш... Да ведь она давно уже стала товаром, еще тогда, когда добрый дядюшка продал ее Ланнигану... И вдруг Гретхен похолодела от внезапно возникшей мысли: "Ланнигану?!" А если ее снова хотят продать никому иному, как барону? А ведь в долгом и опасном путешествие нет никакой нужды, денежный мешок совсем рядом - ее супруг. Она ведь в самом начале предположила это, но потом почему-то забыла! Что глупость она вообразила будто ее цена настолько велика, что кому-то понадобилось посылать за ней гонца через половину страны! Только в больном мозгу могла произрасти такая нелепица! Конечно, она попала в руки обыкновенным вымогателям! И кто-то другой ведет сейчас переговоры с бароном, а Ларт - только сторож, ловко усыпляющий ее тревоги...
Гретхен сжалась под одеялом, представив, что в один из недалеких дней ее вернут барону, и он выместит на ней всю злобу за потерю денег... А может, он не станет ничего платить... Что будет с ней тогда? Она в отчаянии прикусила губку - от этих мыслей ей стало совсем плохо. Но зачем похитителям и шантажистам узнавать о ее положении в доме? проникать на маскарад? - она робко пыталась найти уязвимые места в своей догадке и опровергнуть ею. И не находила - разве не могло у них возникнуть намерение похитить ее прямо с маскарада, это было бы проще, чем из замка, но что-то не сложилось... Вот если бы она поддалась своему желанию выйти в сад...
Гретхен села, обхватила колени руками. Что делать? Рассчитывать ли на помощь прислуги? Кажется, они не в сговоре с бандитами, иначе ей не было бы запрещено общаться с ними. Но как сообщить о себе? Гретхен вскочила и подбежала к окну - нет, рама закреплена намертво, тюремщики предвидели ее намерения. Дождаться, когда кто-то появится внизу, разбить окно и закричать? Но звон стекла привлечет внимание этого разбойника за дверью скорее, чем внизу что-либо поймут. И что кричать? "Я - баронесса Ланниган", - чтобы вернуться к ненавистному барону? Одна лишь мысль об этом приводила Гретхен в трепет.
Она прерывисто вздохнула. Пока она твердо знала только одно - от Ларта не следует ждать ничего хорошего и при малейшей возможности надо пытаться бежать. Возможно, он отлучится куда-то - ей надо об этом знать. А узнает она, если только заставит его быть при ней неотлучно, ведь тогда он вынужден будет объяснить свое отсутствие. Сможет ли она добиться этого? Если он не изменит свой стиль поведения с нею, то этот план вполне реален... Что ж, во всяком случае, необходимо попытаться реализовать его. Теперь ее очередь сделать ложь своим оружием. Пусть он наслаждается мыслью, что она поверила ему, пусть утратит бдительность - это обернется ей на пользу. Она станет хитрой, изворотливой, она сможет, ведь могут же другие. Куда пойдет, где найдет приют, если побег удастся - об этом Гретхен старалась не думать, она подумает об этом потом, когда выберется из этой западни. Надо уснуть. Надо отдохнуть и набраться сил для той войны, которую решила начать.
Вечером она удивила Ларта тем, что без возражений принялась за ужин и съела все, что он принес.
- Вы порадовали меня, - похвалил он свою узницу. - Так гораздо лучше, скоро вам понадобятся силы.
- Да, это очевидно, - согласилась Гретхен.
Он внимательно посмотрел на нее, но сказал только:
- Мы все более и более начинаем понимать друг друга.
Неприятным открытием для Гретхен стало то, что лгать оказалось совсем не просто. Она так и не смогла выдавить из себя улыбку - боялась, что это будет не улыбка, а гримаса. Вот он как раз вел себе очень непринужденно, чем становился для нее еще неприятнее. И даже снова пришло невольное сомнение справедлива ли она к нему? А если он искренен? "Лицедей! - одернула себя Гретхен. - Только хороший лицедей!"
Эта раздвоенность мешала Гретхен, она злилась на себя не меньше, чем на него. На себя - за то, что слаба ее защита против его обаяния, на него - за искусную, жестокую ложь.
