Потом меня Бедная девушка - поэтэсса Ира Машинская научила как вставать.
Нужно придумать что-нибудь интересное. Я когда-то болела целый год и вот также потом не могла. И попросила отца купить мне пишущую машинку...
Мне выдали пенсию по болезни, и я попросила соседей - купить для меня маленький ксерокс. Издательство "Джульетта и Духи", уже существовало, но ксерокса - своего - не было. Вообщем я подъехала к столу на этом своем инвалидном оффисном кресле и стала делать книжку. Не помню - какую. Наверное, был такой отходняк после всех этих таблеток, что плохо соображала - какую. Да и неважно.
А Звонарев - точно проходил в моем лофте, альтернативную службу - по всем правилам - санитар в госпитале.
Да и роман наш - это чистой воды - АЛЬТЕРНАТИВНАЯ СЛУЖБА. Все в той же любовной армии. Потому что любовь - она много где бывает...
Нет я совсем не против счастливых спортивных молодых людей, которые ищут любви ТОЛЬКО в человечьем мясе, храбро спускаются за нею в Пещеру Вагины или мужественно взбираются на Пик Фаллоса. Конешно, это правильно, и конешно там - тоже любовь.
А я просто рассказываю о том, что есть еще множество мест, где она гнездиться потихоньку. Кто-то высыпал ее однажды в мир, опрокинул как коробку спичек или леденцов. И теперь мы ползаем на коленях - собирая...
А в русской армии Альтернативную службу все же ввели. Совсем недавно. И все ругаются. Четыре года и не дома. Четыре года - это конешно долго. И опять же - я - мать дочери, а не сына.
Но если раньше я могла сказать точно, что ни за что сына бы не отдала в армию, то теперь не могу. В Альтернативную службу - служить вот так, - может и отдала бы.
В госпиталь. В Санитарный поезд. В Санитарном поезде служил Вертинский.
Это - служба. Кровь, грязь. Ведра. Но невозможно считать эти годы выкинутыми из жизни. Каждая минута, когда ты помогаешь больным и сирым - она не зря.
Там тяжело в госпитале - я однажды работала - полгода. Физически тяжело - надо переворачивать. Мыть. Но для души - что же может быть лучше? И эти мальчики - они там хуже не станут - вот ведь что ужасно в армии - разрушение души. Разрушение - опускание - петушение.
Потому что надо взять людей - не могущих убивать и сделать из них могущих.
Я все понимаю, но вот - такая армия должна быть наемной - однозначно. Это - без меня. Без моего метафизического сына. Я совершенно не верю в то, что завтра - вражеский сапог... и так далее.
А госпиталь - это госпиталь. Даже если и четыре года - четыре года служения - милосердию...
- Иди ты, Юля, на хуй со своим метафизическим сыном! Мы - своих физических...
Так скажут все мои подружки - Бедные девушки. Все равно. Я считаю, что Альтернативная служба - это альтернатива. Некий третий путь. Иногда у мальчиков бывают еще и отцы. И они боятся, что вырастет "маменькин сынок". Да я и сама не люблю маменькиных сынков. Мои - кавалеры - они вон все прошли эту кошмарную армию. А лучше бы - госпиталь.
Нет, в госпитале маменькиным сынком не останешься!
Одна из моих песен так и называется:
ГОСПИТАЛЬ.
... Алеша уехал, а тут как раз январь наступил. Я сидела на диване и думала о деньгах.
Ну, что вот сейчас придет дворник Шамир и попросит заплатить рент за весь год. Потому что мы весь год - не платили. Там что-то случилось, и нам ни разу не пришел счет. Долгу было уже тысяч семь, а денег в банке - баксов, эдак семьдесят... да еще Алеша уехал.
Я думала о деньгах и о поэтах. Даже не только о поэтах - о всяких писателях, художниках - сколько же у них в письмах всегда - о деньгах! От Пушкина до Ван-Гога. Бесконечные долги. Прокрадыванье мимо квартирной хозяйки. Попросту голод... и какое я имела право связаться с Алешей? Я что из таких женщин? Которые Жанна Эбютерн? Или Вера Набокова? Которые могут вязать шапочки? Или стучать на машинке в конторе с девяти до пяти?
Нет, это не я. Я не такая Бедная девушка. Я - лентяйка и эгоистка. И жили мы так хорошо и спокойно, потому что нам ни разу не пришел рент. И зарабатывать нам с Алешей надо было только на Курицу, Яблоко и стаканчик "Пушкина" в баре на углу. И можно было ходить к старой армянке, брать текстиль и дома не, напрягаясь, рисовать.
А вот сейчас придет дворник. Алеша уехал, денег нет. Вокруг - лофт мастерская с его скульптурами. Господи, ты ж говорил - "не бери на себя, чего не можешь". Господи, что же мне делать? Что же мне делать, Алеша?
Вспомнила алешины стихи про Пушкина - самое начало:
...А я - пустое дело гневаться
Хотел и думал рассердиться
Но что-то сердце нынче ленится
И чувству в такт не хочет биться...
И стала Алеше отвечать:
А ты - пустое дело гневаться
Хотел и думал рассердиться
Но вместо бляди - вышла девица,
А вместо бандерши - сестрица
С таким венцом как на коришневых
Войны германской фотоснимках
С таким лицом, что тело лишнее
Когда снимаются в обнимку
Тут вместе - писаря и гении
А Бог забыл очки в кармане
Идет германец в наступление
Ему не важно, он - германец.
Он был тогда в атаке газовой
Он был еще на черной речке
Прикрыт гандоном одноразовым
От нашей кожи человечьей
А тут не тыл, тут только госпиталь
Тот, полевой, где нету морфия
А он - живой, ты слышишь, Господи?
Хоть ты его заждался, мертвого.
Они - от Байрона до Пушкина
Идут встречать собрата нового
Чертог горит, и стынут кушанья...
А он - живой, да забинтованный.
Да, он живой, ты слышишь, Господи?
Он выжил по недоразумению.
Знать писарь - в Рай, а этот в госпиталь...
Идет германец в наступление.
Идет германец - не качается,
В медвежьем шлеме с песьей мордою.
А у меня - бинты кончаются!
И доктор пьян!
И нету морфия....
Все любят эту песню. И называют почему-то "Германец". А она вовсе не про германца, а про госпиталь.
На следующий день дворник и вправду пришел. Он сказал, что в конторе потеряли ящик с бумагами. Мы и еще человек десять. Никаких долгов, но если я согласна немножко заботиться о нем...
Двести и не копейкой больше! (НАСТОЯЩИЙ рент был шестьсот).
И даже не обидно было давать эти двести. У дворника - три дочери на выданье. Так мы все прожили еще четыре года. Я за это время успела издательство организовать. Когда рент такой крошечный, (для Америки - это крошечный) - можно столько всего сделать...
Жалко только, что Алеша - главный герой этой песни - уже не мог вернуться обратно в лофт.
Вот что с ним произошло.
Жили мы мирно и счастливо почти год, а через год Алеша собрался в Париж - навестить родных. Собрался на месяц, а вышло - навсегда.
Американцы не впустили его обратно за Злостное Нарушение Визового Режима с Особым Цинизмом. Выяснилось, что он просидел в Америке супротив своей визы целых шесть месяцев. Это, конешно - беспередел. Сашка Бродский просидел лишний месяц, и его простили, тем более у него тоже была справка что - гений (от Галереи Фельдмана).
А Старец Алеша - шесть месяцев, без ни хуя справки - не простили его.
Все вышло то из-за хорошего знания английского - Алеша понадеялся на него и прочел в своей визе, что она - на год. А там было написано, что на полгода, просто можно воспользоваться этими полугодами в течение года.
Как я убивалась - не буду рассказывать. Звонила президенту Клинтону,
( с заместителем его Гором разговаривала!), ходила к народному депутату Фернандесу на прием, справки, что Алеша гений взяла - у Барышникова, Евтушенки, Растроповича. Еще у Вовы Радунского - потому что он художник американской детской книги и его показывали в передаче "Улица Сезам". Алешу все любят - все с радостью справки дали. И батюшка наш - отец Михаил написал, что Алеша - БЛАГОНАМЕРЕННЫЙ.
Один только Эрнст Неизвестный почему-то отказал. Я эту папку всегда с собой носила. иду однажды - навстречу Эрнст. С собачкой гуляет. Я к нему.
Голубчик, как я Вас кстати встретила! подпишите, что ль справочку!
Не могу.
Как же так? Он ведь товаришь тебе! Гляди, пропадет парень ни за грош в Париже этом.
Сказал - не могу! Я уж семерым подписал. На меня Налоговое Управление
наехало, говорят, что-то много ты развел русских гениев, лейтенант Неизвестный Эрнст.
Так и не подписал. А в атаку первым вставал из окопа... Неужто американское Налоговое Управление пострашней немецкого танка будет? Или просто возраст...
Явилась я в Париж с полной папочкой справок, что гений Алеша - не помогает!
Уперся подлый господин Ларри Гольдберг - посол, нет, говорит и все! Мое слово - последнее. Ах ты сволочь! Ладно, Ларри Гольдберг, я тебя за это исключаю из евреев и из жидов тоже. Как Пашу Лунгина.
А закон, оказывается во всем мире один - если посол чего скажет - ему никакой президент - не указ. Его слово - вправду последнее. Уж сколько за Алешу бились. И Фернандес-депутат, и Гор и Клинтон - лично просили:
Брось Ларри, верни Алешу. Ведь ясно ж написано - ГЕНИЙ. Тем более баба убивается.
Отказал!
