«пред-жизнь» и всякие другие «преды» — это характерно не только для него и возбуждает у меня хорошие предчувствия.
Вообще-то он — «неопределившийся», как сам себя называет и как это свойственно человеку нашего времени, но мне нравится в нем дух бунтарства. «Зачем молчать» — очень недурно и вполне правильно; молчать незачем. И, еще раз, приятно, что вы, Сибирь, хотите говорить. Кричи, ребята! — Русь услышит, а Москве с Питером — оглохнуть бы!
Вот Вяткин у вас поэт! Читаю его стихи, и так хорошо на душе. Очень родные стихи.
Много хорошего народа у вас, как чувствуется. Весьма любопытен у вас Тачалов. Жаль, что Гребенщиков отклонился от своей работы, жаль!
А я иду куда следует, туда же все, куда и все время, двадцать лет, шел. Статья Изгоева — дрянцо, как и он сам; я считаю ее нарочито запутанной и нечестной. Скоро приспеет конец вехистам и фарисейскому юродству их.
Г. Н. Потанину почтительнейший поклон. Недавно прочитал его «Восточные мотивы» — с наслаждением! Не найдется ли у кого книжки «Легенды минусинских татар»? Автора не помню. В России эту книгу два года ищу — не могу найти, а очень нужна.
Будьте здоровы, и пожелаем добрым начинаниям доброго успеха, а злые да будут поражены проклятием внутреннего бессилия и — сгинут!
Жму руку.
27 июня [10 июля] 1912, Капри.
Дорогой Василий Иванович!
Не обессудьте за предыдущее кислое письмо. Надеюсь, Вы не заразились от него хотя бы насморком — ядреный сибирянин!
Ох, и большущее Вам спасибо за потанинскую сагу — прочитал залпом, а потом набело стал с карандашом читать. И до чего вы, сибиряки, материалами заряжены густо, — особенно Вы с Потаниным. Ведь Вы можете азиатскую эпопею написать в широченнейших масштабах! Пишете ли Вы роман? Смотрите, скоро ругаться буду!
А я и не знал, что бунтарь-протопоп в Сибири проповедовал. Где мне об этом прочитать? Какие у вас, сибиряков, бунтовские корневища длинные!
Очень прошу — не забудьте, пожалуйста, и напишите мне: в какой именно книге Крижанич излагает мысль о необходимости вмешательства государства в экономическую жизнь страны? Ведь это же чертовски интересно! И в какие именно годы он жил в Сибири? А может быть, еще какие-нибудь знаменитости в вашей бесподобной Сибири писали работы по философии истории? А? Может быть, Данте или Мильтон?
Я вполне согласен, что Шишков может развернуться в крупного писателя, но до сих пор он пишет неуверенно, оглядываясь по сторонам, и чуточку под Ремизова, словно боится быть оригинальным, самим собою. Кроме того, ему нужно остерегаться: как бы не сбиться на дорогу сибирского Лейкина. Вы не обижайтесь за приятеля — я добра ему желаю, как и всем вам.
Гребенщиков тоже, безусловно, талантливый человек, но его талант отделки и шлифовки требует. Мало у него знаний, учиться ему, ой, много надо! Работать над собой неустанно, пополнять образование и прорехи знаний. Широта у него большая, а глубины нет. Возьмите-ка его в обработку и начините, как следует. Но что у всех у вас, сибиряков, приятно, так это скромность! Так противна наглость, с которою всякая бездарь в писатели лезет.
За то я и полюбил вас крепко.
Спасибо за книги и указания.
Желаю успеха всему содружеству.
Жму руку.
10/VII—1912 г.
16 [29] июля 1912, Аляссио.
Дорогой Владимир Александрович!
Назовите рассказы, которые Вы хотели бы издать.
Денег Вы даете мало, я стал очень беден. Те, кто находит, что «Горького хоронят рано» — на мой взгляд — не ошибаются, — я тоже полагаю, что рано. И — что за длинный труп? Семь лет зарывают его в землю и все не могут зарыть.
Любят на Руси похоронить человека, — не оттого ли так мало у нас живых-то людей?
Если Айхенвальд — женского пола, он — наверное — старая дева.
Будьте здоровы. Желаю успеха в поездке.
Alassio, presso di Genova,
29/7. 912.
Дорогой Александр Иванович!
Я — недалеко от Вас, в Alassio, — два часа езды от Ниццы. Поехал бы к Вам, но завтра жду Амфитеатрова и потом еще кое-кого, так что — не могу сдвинуться с места. Да и не очень здоров.
Не соберетесь ли сюда? Здесь превосходный пляж, хорошее купанье, тихо и недорого. Очень много ребятишек, и нет иностранца: Alassio — летний итальянский курорт, и люди ходят по улицам в купальных халатах.
Жду ответа, крепко жму руку.
9 [22] августа 1912, Капри.
22—9 авг. 1912, Капри.
Дорогой Викентий Викентьевич!
В пайщики я не пойду, издайте меня как «постороннего» автора. Рукописи на-днях вышлю Вам.
Очень прошу: назначить цену книге не дороже рубля, а также известить меня, когда — приблизительно — книга будет напечатана.
Буду весьма благодарен, если Вы познакомите меня с характером предполагаемых Вами сборников. Хотел бы знать, как отнесетесь Вы и Ваши товарищи к изданию сборников иноплеменной и областной литературы?
Можно очень быстро сорганизовать сборники произведений сибирских, белорусских и украинских писателей, латышский и татарский — казанских татар. Затем не трудно составить сборники грузинский, армянский, польский, финский и т. д.
Думаю, что это вполне своевременно в наши националистические дни, и было бы крайне важно, если бы за это дело ознакомления России с самою собой взялась не издательская фирма, из соображений коммерческих, а — товарищество великорусских писателей.
Это доброе и необходимое дело снова и быстро укрепило бы пошатнувшийся моральный и политический престиж русской литературы.
Сборники должны редактироваться коллективно, на местах, и каждому должен быть предпослан небольшой очерк по истории культуры данного племени.
Буде Вас интересует этот проект, я могу развить его более подробно, а также сообщу Вам имена и адреса заинтересованных этой идеей иноплеменных литераторов, дабы Вы списались с ними непосредственно.
Будьте здоровы, желаю доброго успеха! М[ария] Ф[едоровна] кланяется.
Немножко нездоров, извиняюсь за краткость письма.
Август, не ранее 10 [23], 1912, Капри.
Дорогой Константин Андреевич!
Повесть Вашу я получил на три дня ранее Вашего письма, прочитал
