секунд, – говорит она, похлопывая меня по плечу. – Сегодня пятнадцать секунд, завтра будет больше.
После того как Приша с Крисом покидают мою палату, я продолжаю наблюдать за ними через окошко в своей двери: они снимают СИЗ и запихивают их в специальные контейнеры, предназначенные для униформы, подверженной воздействию ковида.
Осознание моей собственной неудачи пульсирует внутри меня, словно головная боль. Я тянусь за пультом для телевизора в гладком пластиковом чехле. Мне удается ухватиться за уголок чехла. Дважды пульт выскальзывает у меня из рук, но наконец я кладу его себе на живот и включаю телевизор.
Я попадаю на Си-эн-эн.
– По меньшей мере двести пятнадцать миллионов американцев находятся на изоляции, – говорит ведущий новостей. – На данный момент по количеству зараженных Соединенные Штаты превосходят Китай и Италию: более восьмидесяти пяти тысяч заболевших и тысяча триста умерших.
Моя мать была одной из них.
– Сильнее всего пандемия ударила по Нью-Йорку, – продолжает диктор. – Пресс-секретарь одной из больниц в Квинсе сообщил, что у них остались свободными только три аппарата ИВЛ и что, если к апрелю ситуация не улучшится, медперсонала на всех не хватит. Тела умерших складывают в специальные грузовики…
Я колочу рукой по пульту дистанционного управления, пока не попадаю на кнопку включения и выключения телевизора. На мое счастье, экран гаснет.
Дважды мне является призрак.
Женщина входит в мою палату так тихо, что я не сразу понимаю причину своего внезапного пробуждения. Она бесшумно движется в тени и так же бесшумно исчезает, прежде чем я успеваю даже моргнуть, чтобы сфокусировать на ней взгляд.
На третью ночь я специально не сплю до последнего, готовясь к ее приходу. Внезапно я замечаю какое-то движение в углу палаты, поворачиваюсь на шум и прищуриваю глаза. Пожилая женщина с темными волосами и еще более темной кожей держит в руке собственную тень.
– Эй! – шепчу я.
Женщина оборачивается на звук и кажется испуганной.
– Вы настоящая? – спрашиваю я.
Как и весь персонал, она одета в халат. На ее лице маска, на руках – перчатки. Она указывает на мусорное ведро. Только теперь я понимаю, что она держит в руках черный пластиковый мешок. По-видимому, она работает в больнице уборщицей.
– Как вас зовут? – интересуюсь я.
– Не говорить английский, – запинаясь, отвечает она.
Я похлопываю себя по груди.
– Диана, – представляюсь я, а затем указываю рукой на нее.
– Козима, – отвечает женщина и кивает головой.
Я вдруг понимаю, что мы с этой женщиной относимся к одной категории людей – тех, с кем никто не хочет иметь дело. Козима недостойна внимания медицинского персонала, потому что выполняет самую грязную работу; я – потому что представляю собой потенциальный смертный приговор.
– Я уже не знаю, что реально, а что нет, – признаюсь я Козиме, пока она вытирает краны и раковину. – Я утратила чувство времени. А еще я потеряла близких мне людей. И может быть, даже свой разум.
Козима вытаскивает мешок из мусорного бака и завязывает его узлом. Она вновь кивает мне и, забрав с собой мусор, покидает палату.
В больничных палатах нет часов. Сон пациентов редко бывает мирным: где-то постоянно горит свет, так что вы быстро теряете ощущение времени. Иногда мне кажется, что прошло несколько дней, а не часов.
Поэтому вместо часов я принимаюсь считать промежутки между приступами кашля, которые страшно изматывают. Возможно, мои легкие достаточно окрепли, для того чтобы дышать самостоятельно, но полностью пока точно не оправились.
Начиная кашлять, я не могу остановиться; не в силах остановиться, я принимаюсь хватать ртом воздух; при нехватке воздуха у меня начинает кружиться голова и сознание затуманивается.
Точно так же я чувствовала себя, когда думала, что тону.
При очередном приступе кашля я нажимаю кнопку вызова, и в мою палату входит Крис, сексуальный помощник медсестры. Заметив, что мне трудно дышать, он помогает мне сесть. Затем он берет какую-то трубку, похожую на аспиратор, которым стоматологи отсасывают слюну, и засовывает ее мне в рот. Из меня выходит нечто похожее на иней – маленькие хрустальные осколки. Неудивительно, что я не могу дышать, если мои легкие полны этих штук.
– Хорошо, – успокаивает меня Крис. – А теперь попытайтесь дышать ровнее.
Я снова захожусь кашлем, от которого у меня сводит ребра, а глаза слезятся.
– Вдох… и выдох. Вдох… и выдох. – Он крепко сжимает мою руку и смотрит мне в глаза.
Я стараюсь не моргать, цепляясь за его взгляд как за спасательный круг.
Мое дыхание выравнивается. Крис сжимает мои пальцы в знак признательности. Но я все еще не могу сдержать першение в горле и горячее желание кашлянуть.
– Просто дышите вместе со мной, – советует он и начинает дышать нарочито громко, чтобы я легко могла попасть в ритм.
Не сразу, но спустя какое-то время у меня наконец получается дышать вместе с ним.
Еще несколько мгновений, и я снова обретаю дар речи. Сейчас, после того как мое дыхание выровнялось, Крис наверняка оставит меня одну. А я так не хочу снова оставаться одна!
– У вас кто-нибудь есть? – интересуюсь я.
– А что? Планируете позвать меня на свидание? – смеется он.
Я качаю головой:
– У меня есть молодой человек. Однажды вы станете для кого-то отличной парой.
Крис с улыбкой накрывает второй рукой наши соединенные вместе пальцы. В этот момент дверь в палату распахивается, и, как по волшебству, на пороге возникает Финн в СИЗ.
– Поскольку вы вспыхнули, как рождественская елка, – замечает Крис, – полагаю, это и есть ваш парень.
– Доктор Колсон, – поправляет его Финн, прищуриваясь.
Огорченный, Крис отпускает мою руку.
– Разумеется, – отзывается он, обращаясь к Финну, а затем переводит взгляд на меня. – Просто дышите, – напоминает мне Крис, подмигивает и выскальзывает из палаты.
Финн занимает место Криса рядом с моей кроватью.
– Мне стоит волноваться? – спрашивает он.
Я закатываю глаза:
– Да, потому что первое, о чем я мечтаю, вернувшись с того света, – это изменить тебе.
Еще не закончив говорить, я чувствую, как на моих щеках вспыхивает предательский румянец.
За исключением дня нашего знакомства, мне ни разу не доводилось видеть Финна за работой. По больнице он расхаживает с довольно важным видом, что не может не впечатлять. Хотя то, как он только что использовал свое положение, чтобы запугать Криса, заставляет меня поежиться, а ведь проявление таких собственнических чувств, по идее, должно мне льстить.
Впрочем, его поведение меркнет по сравнению с тем фактом, что он находится здесь, в моей палате, а не по ту сторону двери. Я не одна. От этой мысли у меня голова идет кругом.
– Где
