розовой пушистой подушкой и – почему я не в силах сделать вдох? – розовым ковриком, на котором я сейчас и лежу, хотя не могу понять, как умудрился пролезть в окно.
Я пытаюсь сосредоточиться на воображаемой точке на потолке и не сводить с нее взгляда. Вдох-выдох. Постепенно беру себя в руки. Теперь со мной все норм.
– Я в порядке.
Деб закатывает глаза.
– Да уж, вижу.
– Я уезжаю. В понедельник. Папаша все же стал гребаным астронавтом.
И тут Деб начинает смеяться. Представьте себе: я все еще заливаюсь слезами, а она хохочет как помешанная. Я вижу, как она пытается сдерживаться – стискивает зубы, прикусывая нижнюю губу, – но ничего не получается.
– О боже, это плохо. Извини. – Деб наконец прекращает хохотать и берет меня за руку. – На это было чертовски мало шансов. Худшей кандидатуры, чем твой отец, просто не найти.
Я пожимаю плечами.
– Наверное, это потому, что он пилот.
– В «Дельте», – звучит это так, как будто само слово вызывает у нее отвращение, – он, наверное, первый сотрудник без ученой степени, которого они выбрали с семидесятых годов.
Я не говорю ей, что у папы есть степень в области самолетостроения, которая вполне позволяет отнести его к ученым.
– Соберись… – Я протягиваю к ней руку, и весь воздух словно высасывает из комнаты. Деб отводит глаза и начинает ковырять потрескавшуюся краску на ногтях. – Я уезжаю, Деб. В понедельник, наверное. Мы переезжаем в Хьюстон, и я понятия не имею, когда вернусь. И вернусь ли вообще.
Мне кажется, будто мир снаружи реагирует на мои слова. По небу пробегает облако, бросая тень на окно. Розовое марево вокруг тускнеет. Губы Деб вот-вот скривятся в недовольной гримасе, пока она сверлит меня взглядом.
Деб больше не смеется.
Да, я не был в нее по-настоящему влюблен. Но все же я к ней привязан. С того самого момента, как мы встретились внизу у почтового ящика, когда все мои мысли были заняты винтажной кассетой Prince [9], которую я только что приметил на eBay. Деб в тот день переехала, но сразу же начала безжалостно высмеивать мою одержимость аудиокассетами.
Это ничуть не умерило моего энтузиазма. Я принялся разглагольствовать о том, какой у кассет особенно «теплый» и качественный звук, которого ей никогда не отыскать, слушая аудиофайлы или компакт-диски. Я так заговорился, что совсем забыл, в каком катастрофическом состоянии находится моя комната, и пригласил Деб к себе. Она присела на мою скомканную, не заправленную кровать и просто слушала мои оды пленочному звуку.
Тогда Деб определенно ничего не поняла. То, что я рассказывал о кассетах. И все же весь тот год прошел под знаком нашей дружбы. Такой легкой и ненавязчивой, что мне, например, никогда не приходилось спрашивать, свободна ли она вечером. Я просто интересовался: «Чем потом займемся?» Мы так много времени проводили вместе, словно встречались друг с другом. Перейти от дружбы к более серьезным отношениям тоже оказалось легко и просто. Внезапно мы действительно начали встречаться, при этом легкость между нами никуда не делась.
Все оставалось по-прежнему, однако желал я иного. Там, где я ожидал огня и страсти, возникло то же ощущение комфорта и спокойствия, которое было у нас с самого начала.
– А как же «Баззфид»? – спрашивает Деб, прерывая мои воспоминания.
Я медлю с ответом. После того как мои репортажи о промежуточных выборах подхватили национальные службы новостей и после целого года работы, когда у меня появились репутация репортера и мощная база подписчиков, «Баззфид Ньюс» предложили мне пройти у них летнюю стажировку и помочь с видеоконтентом для их новой локальной рубрики о Нью-Йорке.
Когда я вошел в штаб-квартиру «Баззфид Ньюс» с желтыми стенами и расставленными повсюду диванами, то понял, что оказался в особенном месте. Там везде были смеющиеся молодые люди двадцати с чем-то лет в очках в толстой оправе и с телефонами, которые они оставляли поверх ноутбуков в переговорках. Я словно очутился во сне. Все должно было начаться на следующей неделе. Это должно было…
– Отбой, – произнося это, я впервые действительно осознаю реальность своих слов. Все, над чем я работал, накрылось медным тазом. А ведь я уже сунул ногу в дверь с журналистской карьерой. Все испортили гребаные астронавты. – Твою мать, это просто отстой. Что я им теперь скажу?
– Скажешь, что будешь освещать ход миссии на Марс. Они каждый день публикуют новую заметку из жизни семей астронавтов.
– Ага, на странице развлечений. А я должен был освещать городские новости, – я показываю рукой на окно. – Кроме того, «Стар-Вотч» запрещает снимать видео и делать любые заметки, выходящие за пределы Клир-Лэйк, штат Техас. Как только папа подпишет контракт, я стану частью их шоу. Я даже больше не смогу вести свои стримы для «Флэш-Фэйм».
– Во-первых, это несправедливо. Во-вторых, стоп: тебя и правда снимут в «Падающих звездах»! Боже мой, Джош Фэрроу будет громко объявлять твое имя по телевизору!
Я не могу удержаться от стона.
– Мне непонятно, почему вы вообще еще смотрите это шоу. Там сейчас показывают сплошь идеальные семьи, модные вечеринки и распространяют мелкие сплетни. Моей семье никогда с ними не сравниться.
У меня начинает щемить в груди.
– Во-первых, это фантастическое телешоу, – каждое слово Деб произносит с особенным нажимом. – Ладно, хорошо, на самом деле полная хрень. Но, слушай, они хотя бы развлекают людей. Ох, да будто ты не любишь мечтать! Тебе оно тоже нравилось, как и всем остальным, пока ты не узнал, что твой отец записался на собеседование.
– Конечно, я рассказывал обо всех счастливчиках, принятых в астронавты, и сообщал о многомесячных дебатах о финансировании «Орфея», прежде чем сенат наконец его одобрил. Ведь это были важные новости.
– Ну, может, увидеть своими глазами, как астронавты хлещут шампанское, перед тем как рухнуть рожей в кусты, тоже немаловажно, – шутит она.
Надеюсь, что только шутит. В любом случае я устало закатываю глаза.
– Я даже сделал подробный обзор о той шумихе, которую вызвало НАСА, скупив все дома в Клир-Лэйк, и его отметили в «Вашингтон Пост».
Деб кивает с понимающим видом, пока я делюсь своим разочарованием.
Отель «Клир-Лэйк Сити» очень удобно расположен неподалеку от Космического центра НАСА имени Джонсона. Когда астронавты «Меркурия», «Джемини» и «Аполлона» – и, конечно же, все связанные с ними обслуживающие команды – перебрались сюда из своих городов, Клир-Лэйк и ряд прилегающих районов стали известны как город астронавтов. Цитадель американских героев, превратившая свои участки в некое подобие Южного Голливуда.
Уже тогда это место притягивало интерес не только скоплением знаменитостей – то же самое происходит и сейчас.
– «Стар-Вотч» думает, что людям плевать на науку, – вздыхаю я. – Плюс сама эта экспедиция – не ясно, что она может значить для нашей планеты… Да все что угодно. Это все так скучно, прямо по сценарию. Ты понимаешь, что продюсер прячется где-то за кулисами, подогревает напряжение или задает наводящие вопросы.
– Мы ушли куда-то
