— Спасибо вам… — начала она чуть хрипловатым голосом с едва уловимым южным выговором. Кирилл осторожно поклонился, как бы приглашая объяснить, за что она благодарна.
— Что вы вышли… Севе надо с ним поговорить, — быстрее и тише продолжила она. — Лина меня зовут.
— Кирилл, — он снова чуть наклонил голову.
— Мы с вами вместе не выступали?.. — она потерялась уже в середине вопроса.
— Я не артист.
Кирилл давал понять, что он знает, кто она такая, и это чуть приободрило ее.
— Да, Москва в общем-то небольшой город. Оказывается, что все друг друга знают.
У нее была очень домашняя, именно по-восточному домашняя, скрытая улыбка.
— Им очень надо было поговорить!
— Мне не спешить? — спросил он.
— Меня Лина зовут, — чуть настойчивее повторила она.
— Вы уверены, что Тимошин сможет что-нибудь сделать для вашего…
— Друга, — подсказала она, на мгновение отведя глаза.
— Для вашего друга?
— Если захочет, — Лина подняла лицо, и Кирилл вдруг снова поразился его красоте. Ему показалось, что она умеет, когда ей это нужно, казаться и моложе, и счастливее.
— Ему нужна поддержка. Разрешение… Именно сейчас! Очень нужна.
Она говорила эти, неожиданные для него, постороннего, искренние слова с открытостью и правотой человека, который обращается к другому человеку, такому же доброму, умному, сострадательному.
— Я могу чем-нибудь помочь?
Кирилл снова чуть поклонился, как бы принимая ее тон.
— Боялась попросить вас. Не знаю, на что я надеюсь… — Она снова потупилась, и Корсаков понял, что она гораздо умнее и жестче, и не слишком скрывает это.
— Так что же я должен сделать?
— Я могла бы пригласить вас? Вместе с вашим другом?.. — Она распахнула на него свои, уже кажущиеся только желтыми, глаза, и строгое лицо ее порозовело, прояснилось.
— Не понимаю? — смешался Кирилл Александрович.
— Очень просто. После ресторана заехать ко мне… к нам? «Добить вечер»? — она тихо засмеялась. — Мы же еще не старики?!
— Думаю… это невозможно.
Он взял себя в руки.
— Почему? — быстрее, чем нужно, спросила она.
— Надо знать Тимошина. — Чтобы смягчить отказ, он улыбнулся. — И его жену.
— Жаль… жа-а-аль… — протянула она и, как показалось Корсакову, тут же потеряла к нему всякий интерес. — Ну, извините, — поклонилась она и ушла, словно растворилась в полутьме, все осталось непонятным, даже тревожным.
Считать ли этот разговор знакомством? Почему она обращалась к нему, словно заранее зная, что не нарвется на грубость, отказ, дешевые заигрывания?
Кирилл снова повернулся к зеркалу и невольно провел пальцами по ощутимо-жесткой, к вечеру, щетине. Нет, никак нельзя было бы узнать в этом немолодом, замкнутом, неспокойном лице мальчишку-подростка в вечно драных штанах, в курточке, перешитой из отцовского кителя.
Он стоял вытянувшийся, одинокий, как оловянный солдатик. Компания очень пьяных и очень молодых парней шла прямо на него. Корсаков сделал шаг в сторону, но все равно один из них, рыженький, пухлый, как надувной шар, толстяк толкнул его в плечо.
— Ого… как каменный! — удивленно проговорил толстяк, и его насторожившиеся друзья поняли, что с этим грустным, подобранным мужиком лучше не связываться.
В узком коридоре, ведущем в ресторан, он неожиданно столкнулся лицом к лицу с Андрианом Кармановым. Тот стоял на дороге — крепкий, четырехугольный, с чуть брезгливым выражением узких губ, стриженой головой, которая, как и раньше, придавала ему сходство с заключенным.
— Здороваться надо, — кивнул ему на ходу Кирилл, но Карманов, по обычности, не обратил внимания. И по-прежнему довольно беззастенчиво рассматривал его.
— Ну? Чего уставился? — грубо спросил Кирилл Александрович. — Давно не видел?
— Давно, — усмехнувшись, согласился Андриан.
Они стояли в коридоре, присматриваясь друг к другу. Старые — не враги, не недоброжелатели. А что-то более сложное…
— Не успел приехать, а уже с сильными мира сего? И обязательно надо было привезти Тимошина сюда? Показать, что ты по-прежнему «рядом»? — продолжал ухмыляться Андриан.
— А ты все так же ревнив к моим успехам? — сорвался Кирилл.
— Каким успехам? Где они?
— Ну, а у тебя-то что? — уже не в шутку рассердился Корсаков.
— У меня все, как нужно. — Андриан отвел глаза, и лицо его снова приобрело то фальшиво-значительное выражение, которое так безотказно производило впечатление на людей. «Просто какой-то приблатненный Мефистофель», — с бессильной яростью подумал Кирилл.
— Ты… все там же? — зачем-то спросил он.
— Я много где! — Карманов посмотрел ему прямо в глаза, и Кириллу стало неприятно, что этот человек так хорошо знает его. Пусть знания эти больше чем двадцатилетней давности, но это не утешало.
— Зря ты приперся сюда с ним. Он — пустое место. Пузырь!
Андриан говорил спокойно, со знанием дела, «делясь информацией», которую он сам ценил и знал, что оценит Корсаков. Он делал шаг к Кириллу, и тот понимал это. Хотя сейчас все в нем восставало против малейшей подачки Карманова.
— Не строй из себя Пальмерстона!
Кирилл хотел было уйти, но Андриан взял его за локоть.
— Уж скорее какого-нибудь Волынского или Горчакова! — И все-таки — позвони! — посоветовал Андриан, неожиданно доверительно. — Не забудь, что Тимошин обязан всем Нахабину. Остальное — понял? Кстати, он только что был здесь. Остальное — понял?
Кирилла снова поразили его узкие, очень близорукие глаза. Само их беззащитное выражение, которое Карманов обычно прятал за темными франтоватыми очками.
— Многое можешь выиграть! — отстраняясь и снова надевая приблатненную ухмылку, значительно сказал Карманов. — И все потерять — тоже можешь. Позвонишь!
Он сказал это так убежденно, что Корсакову стало даже чуть холодно.
Когда он вернулся к своему столику, то, еще подходя, увидел, как приятель Лины при виде его поспешно встал.
— Извини. Задержался, — Кирилл сел и попытался собраться с мыслями.
— Щенок поганый! — вдруг выругался Тимошин. — Такому бы… только в желтую прессу!
Он резко отодвинул принесенный кофе, так, что он расплескался на скатерть.
— Шантажировать меня вздумал! — объяснил Тимошин, но тут же замолчал, засопел, дернул раз-другой шеей, словно ему был тесен воротник. — Это все кармановские штучки. Ты видел его здесь? Он вслед за тобой вышел…
