жестов… Сила во врожденной способности… как это… вязать и разрешать… Если ты имеешь… у тебя есть дар, то верным заклинанием для тебя… в твоих устах станет любое слово. Ты должен только определить внутри себя, что это слово вызовет в природе… ммм… определённое… конкретное действие… и в пределах дарованной тебе силы так и будет. И если некоторые одарённые… изучив древние книги… овладевали старинными заклятиями, то не потому, что заклятия эти способны… действенны сами по себе. А потому, что одарённый внутри себя заранее определял их действие… и чаще всего не понимал, что всю древнюю мудрость он мог легко заменить ЛЮБЫМ ДРУГИМ СЛОВОМ ИЛИ ДАЖЕ ЖЕСТОМ, но сделать это мог он и только он своею собственною волей" – пожилой мужчина перестал переводить, отложил книгу и снял очки. – Ольга, ты сошла с ума.
– Я сошла с ума? – Ольга Валерьевна сделала ударение на "Я". – Я? Может быть, это я сорок лет набивала свой дом всем вот этим? – она ткнула пальцем в невидимые за стеллажами книг стены. – Может, это я из-за этого выжила из дому всю свою семью и стала посмешищем для всех здравомыслящих людей? Я? Я? Так вот, Виталий Иванович, послушай меня. Она лежала у меня на коленях и рыдала в смерть, потому что муж изменил ей с её лучшей подругой, а через минуту она вскочила и убежала к нему, потому что он ей не изменил, и всё, что было, это шутка, враньё и сон.
– Ольга, ты повторяешься, – мягко сказал мужчина. – Во всяком случае, я склоняюсь к мысли, что её лучше было бы не переубеждать.
– Не переубеждать? Я знаю свою внучку. Уж кого-кого, а её я знаю. Она хорошая девочка, она – единственное и лучшее, что у меня есть, но она девочка гордая и амбициозная. И он хороший парень, но он заморыш и слюнтяй, и если такая, как она, влюбилась в него, как говорится, с первого взгляда и до последнего вздоха, то это потому, что он там, внутри себя, не зная, не понимая, что творит, установил, что слово "мутабор" отдаёт во власть ему любую женщину, и сказал ей это слово, и всё сбылось. И теперь всё сбылось снова, потому что этот сопляк лежал где-то там лицом в подушку и мечтал знать такое слово, какую-нибудь "крибле-крабле", чтобы того, что было, вдруг не стало. Я говорю тебе, Виталий Иванович, он как раз и есть этот твой, кому от рождения и от природы дано вязать и разрешать. ЭТОГО НЕ СТАЛО! Она побежала к нему, у неё в голове один бред и чёрт знает что, какие-то високосные годы, но она верит, что он ей не изменил, потому что он ей и не изменял. ЭТОГО НЕ БЫЛО! Остались туманные непонятные следы, как тень, как морок, как сон. ЗАМОЛЧИ!!! – вскинулась она вдруг на порывавшегося ей что-то сказать мужчину, и тот ответил:
– Ольга, будь добра, не кричи на меня.
Она посмотрела на него, не понимая, потом понизила голос:
– Я не сомневаюсь, что он и этой Ире сказал свой мутабор как-нибудь случайно, на кой он ей без этого мутабора нужен. Она втюрилась и насела, а он что – он безотказный, дрянь, тряпка, он слова "нет" не знает.
– Я не могу в это поверить. Для того, чтобы поверить в это, уже нужно подвергнуться магическому воздействию.
– Я тебя подвергну, – мрачно кивнула Ольга Валерьевна. – Не надо так старательно улыбаться, тебе не идёт. Вот так ты выглядишь лучше.
Мужчина вздохнул:
– Извини, Ольга, я сдуру. Ты вообще представляешь себе, какой силы должен быть дар, чтобы уничтожить событие, уже случившееся и оставившее тысячу метастазов во времени и пространстве?
Вопрос повис в воздухе без ответа.
– Самое скверное, – устало сказала Ольга Валерьевна, – что он такой слюнтяй. Если ему что-то понадобится или чего-то захочется, он не встанет, не пойдёт, не будет добиваться, как нормальный мужик, он будет сидеть, вздыхать, и мечтать, и ковырять в носу, и настанет день, когда он выковыряет.
Секунда молчания.
– Это страшный человек.
– Может, сказать ему… им? – неуверенно произнёс мужчина.
Ольга Валерьевна с тоской поглядела на него:
– Даже ты в это не веришь… несмотря на это всё… – она снова показала на книги.
– Зато ты веришь, несмотря на то что никогда не верила во всё это. Впрочем, сказать, наверное, ещё опасней… Это как "попробуй не думать о белой обезьяне" … Никто не сможет иметь такой дар, знать о нём и не пользоваться. И никто не сможет пользоваться и не злоупотребить… Это если рассуждать чисто теоретически…
– Давай рассуждать чисто теоретически, – угрюмо кивнула женщина. – Ты всю жизнь был видным теоретиком. И если ты мне чисто теоретически что-нибудь вырассуждаешь, действовать чисто практически буду уже я сама. Как бы то ни было, Лену я с ним оставить не могу. И забрать от него не могу. Я боюсь, пока он есть на свете, я уже ничего не могу… Виталя, Виталя, что же мне делать?..
5
Они лежали в постели.
– Да нет, какое первое апреля, – всё ещё виновато лепетал он, пытаясь в полутьме увидеть её глаза. – Я и сам не знаю, почему… Убей Бог, не пойму… Будешь смеяться, – он хихикнул, – но мне тогда чуть ли не как-то самому показалось, что это правда. Как-то явственно себе вообразил, что ли… Очень явственно…
– Я тебе навоображаю, я тебе, дураку, следующий раз так навоображаю… и её я больше на порог не пущу…
– Она-то причём, нет, Лен, это ж я сам, ты что?..
– А что это ты её защищаешь? Я тебе позащищаю, защитник, – она укусила его за шею. – Не надо она нам, она какая-то шальная, от неё дурость заразная…
-Лена, а может, Бог с ней?.. – непонятно спросил он.
– Бог с ней. Бог с ними со всеми.
– Бог с ними со всеми, – гладя её, повторил он, – со всеми-всеми, хоть бы их всех вообще не было, никого, кроме нас, хоть весь мир бы провалился, вот так, кажется, щёлкнул бы пальцами – и всё!
– Ну как? – спросила девушка в белом фартучке.
– Вкусно, – ответил Зубов.
– Сельдь атлантическая "Рыбачок" не только необыкновенно вкусна, но еще и очень полезна. Она содержит большое количество белка, необходимого для роста и восстановления тканей. В ней много
