есть, мать!
— Они согласны! — тянулся к нему раскрасневшийся и действительно помолодевший Нахабин. — Ведь правда, Галочка?
— Согласны! — кивала головой Галя, счастливая Галя.
— Благословлять? Вот так? В домашней куртке?
Февронья уже стягивала с него его теплый полухалат. Под ним на Александре Кирилловиче был старомодный, но прекрасного покроя черный костюм.
Они заставили его даже встать!
Лакированные (или казавшиеся такими) английские, узконосые туфли, свежее раскрасневшееся лицо — все украшало, молодило старика.
— Благослови! Дедушка! Но так… Чтобы было, как раньше! Чтобы хорошо. Красиво было! — просила Галя.
— Странно как-то все это… Скоропалительно! — продолжал улыбаться растерянный старик, подбирая в уме особые, праздничные слова.
Он неожиданно глубоко вздохнул, и лицо его просветлело.
— Будьте людьми! И тогда у вас…
Он хотел сказать еще что-то возвышенное, мудрое, но в это время в столовую с грохотом распахнулась дверь. И ворвался нечесаный, вымазавшийся в чердачной пыли Генка. Лицо его было красно. Руки дрожали…
— Дед! Ему? Гальку? Ни за что! Нет!
Лина и двое мужчин старались оттеснить его обратно в кухню, но он сопротивлялся им с неожиданной силой.
Нахабин, неожиданно увидев здесь Лину, переменился, подобрался. Глаза его стали цепкими и недобрыми.
— Дед! Ты кого? Благословляешь? — продолжал вопить все громче Генка. — Ты? Что-нибудь… Знаешь? Про него?!
Он со всей силой рванулся из державших его рук и бросился к Александру Кирилловичу.
— Я дома! Наконец! Что вы меня держите?! Это мой дед! А вы все? Кто?
Он схватил Гальку за волосы, стащил с нее какую-то шелковую шляпку.
Нахабин перехватил его руку, но Генка был не слабее его. Галькины волосы мотались от одного к другому. Она визжала от боли.
Старик, секунду назад еще ничего не понимавший, вдруг остановился живым, но тяжелым взглядом на лице Нахабина.
— Руки!!! Отпустите моего внука…
Галя, зареванная, раскосматившаяся, покачнулась. Потом неожиданно изо всех сил дала пощечину брату. Тот даже не обратил на это внимания.
— Хорошую бы трепку… Задал тебе отец! — как можно спокойнее, стараясь еще улыбаться, сказал Генке Нахабин.
— Отец? — снова взвился Генка. — Отец! Значит?! А где он? Кстати…
— В командировке, кажется…
Александр Кириллович посмотрел на Логинова. Тот, поморщившись, потянулся за стаканом минеральной воды.
— И ты… Здесь? — в неожиданно наступившей тишине послышался свистящий голос Нахабина… Лина подала стакан Логинову. Тот смотрел на нее, близоруко приглядываясь.
— Что это… — начал было Логинов совершенно бесстрастным голосом, но остановился, вспомнив что-то такое, что не стоило говорить вслух, — все значит!
— Вы же сами просили меня… Нас! Приехать! — делово, даже недовольно ответил Олег Павлович.
— Ну? Приехали… — бесстрастно констатировал Логинов.
Он повернулся к Генке, тот смотрел на него прямо, исподлобья.
— Успокойся! Твой отец — в ответственной командировке. Будет дня через три-четыре… — И неожиданно раздраженно добавил: — И действительно! Задаст тебе хорошую трепку…
— Давно пора! — зло крикнула Галя. Обнимая Нахабина, она прижалась к нему.
Логинов хотел еще что-то сказать, но промолчал.
— Завтра — в десять? — спросил он Олега Павловича. И, не ждя ответа, добавил загадочно: — Не обязательно… Не обязательно!
Февронья Савватеевна пыталась восстановить стол, что-то прибрать…
— Не старайся, — сказал Корсаков. — Благословения — не будет!
Он повернулся к еще не пришедшему в себя Генке.
— Где мать-то… Твоя?
— У нас! — ответил за мальчишку Нахабин. — Дома.
Корсаков повернулся к внучке.
— Ах! У тебя уже… И дом есть? Свой? Или его?
— Наш, — тихо ответила Галя.
— И ты мать свою… Там приютила? — продолжал старый Корсаков. — Заболела она, что ли? В уходе нуждается? Когда матери болеют… Свадьбы отменяются! Да, и отец бог знает где!
Он посмотрел на Логинова, который по-прежнему внимательно приглядывался к Генке, отчего тот невольно начал косить глазами.
— Ну! Что не смотришь нам прямо в лицо? — вместо Логинова спросил старик. — Праздник испортил! Сестру — до истерики довел! Взрослые люди из-за тебя… Полночи не спят! Говори уж что знаешь! Чем тебе этот… — он кивнул на Нахабина. — «Добрый молодец»! Не по душе?
— Он сам… Знает!
Нахабин расхохотался. Искренно! Во всю мощь профессионального умения…
— А ты не гогочи! У меня в доме! — недобро и очень спокойно сказал ему Корсаков. — Да, кстати! Собирайтесь-ка, да двигайте отсюда! Февронья Савватеевна! Распорядитесь, чтобы им место в машине нашли…
Нахабин замер…
Коротко глянул на Галю. Потом на Логинова.
Тот отвел глаза. Галя опустилась на кресло и вытирала платочком, — который тут же стал грязным! — слезы с подведенных ресниц.
— Иван Дмитриевич! Может… — начал было Нахабин.
Логинов поднял на него глаза.
— Поверьте! — заторопился Нахабин. — Это даже комично! Хорошо, пусть моя личность не вызывает восторга… У этого не слишком воспитанного мальчика… Что дальше? Что-то меняется? Как я понял из ваших слов? И при чем тут… Наши переговоры? А теперь меня выпроваживают… В Москву? Все это… Согласитесь! Я должен как-то понять?
Логинов нашел глазами Лину, и та тут же снова подала ему фужер минеральной воды.
— Печень… барахлит, — коротко ответил Логинов.
Корсаков начал медленно подниматься из-за стола.
— У меня… Молодой человек… — обратился он к Нахабину. — Складывается мнение, что вы… Не берете меня в расчет?!
Нахабин посмотрел на него с нескрываемым раздражением.
— Как «хозяина дома»? Это еще простительно… Но если вы всерьез… В полном здравии… Считаете, что мимо меня и моей семьи, которую вы каким-то образом ввели в круг своих… — Корсаков еле сдерживался. — Непонятных мне дел, вы можете пройти? Не посчитавшись с моим… — Теперь он поднял голос. — Моим мнением, то…
— Не стоит! Александр Кириллович… — негромко, но внятно произнес Логинов.
— То вы, молодой человек! Мягко говоря… Забываетесь! — Старик уже гремел. Лицо его было красно, тяжело. — И я дам вам это почувствовать! Сегодня же… Нет! Я не буду никого будить ночью, как того боится Иван Дмитриевич. Ночью люди должны спать! Кроме таких стариков, как мы вот с ним, — он показал на Логинова. —
