Ожидания Бена Уикса - Александр Тилни

Когда архитектор передал окончательный проект перестройки центра, отец Бена разложил его на большом обеденном столе в столовой, и целых три недели семье приходилось ужинать в кухне. Наконец-то у Гарри будет кое-что внушительное, что можно противопоставить брату Расселу!

И вот в первый день пребывания Бена в школе они с отцом, слегка вспотев, пока относили в общежитие последнюю коробку, понимающе кивнули друг другу, сойдясь на том, что непременно надо сходить посмотреть на новые корты. Мальчик ожидал, что отец будет трепетать от волнения, однако тот хранил молчание, и Бен предположил, что отец, возможно, уже тревожится насчет предстоящего отъезда. Или, может быть, боится воочию узреть то, что он так долго предвкушал увидеть.

Под ярким палящим солнцем они подошли к гигантской печи, уже мохнатой от ржавчины, накрепко приделанной болтами к бетонному постаменту размером десять на десять футов, который установили у входа в новый сквош-центр. Выглядела она точно прародительница древних механических быков. Ниже, на скошенной стороне полированного гранитного блока, виднелась бронзовая табличка:

Вдвоем они прошли внутрь, к самим кортам, по-прежнему не говоря друг другу ни слова (возможно, из особого почтения к этому месту), и, полюбовавшись двумя кортами для сквоша с застеленных ковролином ступеней трибун, вышли наружу, под слепящее солнце, и медленно направились к зданию общежития, смешавшись с прочими учащимися и суетящимися вокруг них взрослыми. Бен поймал себя на том, что в душе, похоже, ожидал, что Мэнли Прайс буквально живет на этих кортах.

— В самый первый день родители задерживаются тут слишком долго, — с улыбкой сказал Бену отец. — И от этого всем только хуже.

А потому, дойдя до крыльца корпуса Хоули и пропустив вперед двоих ребят, которые заносили в общежитие каркас для футон-матраса, Бен крепко обнял на прощание отца. Наконец они отстранились друг от друга, отец плотно сжал губы, и вскоре его «Вольво» аккуратно вырулил с парковки. На этом связь Бена с внешним миром оборвалась.

Проводив взглядом отца, Бен вновь повернулся к общежитию, оказавшись перед входом уже один, и лишь теперь вспомнил о своем соседе по комнате. Представив, как они сядут вдвоем поболтать после вечерней проверки, как поделятся, кто откуда приехал, Бен сумел притупить внезапно нахлынувшую на него тоску по дому.

Тут же появился приставленный к Бену старший товарищ, который должен был шефствовать над ним в первые дни пребывания в школе. Он представился как Эйвери и крепко пожал Бену руку. Извинился, что не пришел помочь носить вещи. Эйвери оказался гребцом-академистом из школьной команды. У него было прыщавое лицо, которому явно суждено было остаться рябым, а еще он, похоже, почему-то кичился тем, что от него за километр разит потом. Вместе они прошли к дому ректора, дабы лично выказать почтение мистеру Эстону (в любой другой частной школе Эстон именовался бы директором, однако в Сент-Джеймсе сохранили название «ректор», признавая религиозные истоки заведения). Затем Эйвери отвел Бена в канцелярию, где новенькому сразу же оформили ученическое удостоверение. Отведя Бена обратно к корпусу Хоули, Эйвери сказал, что увидятся они на большом ужине, как именовалась в школе традиционная всеобщая вечерняя трапеза в столовой.

Бен зашел в общежитие. На втором этаже он распахнул противопожарную дверь с широким окном, затянутым проволочной сеткой, и двинулся по коридору, разглядывая свой новенький ученический билет и водя большим пальцем по глянцевому фото. Сейчас он даже пожалел, что так худ: на фотографии у него под скулами пролегли легкие тени.

Бен не знал, что в команде юниоров его прозвали Щепкой.

Убрав наконец удостоверение в карман, он обратил внимание, что дверь в комнату двадцать четыре слегка приоткрыта. И хотя он не слышал оттуда ни звука, Бен уже вообразил, что парнишка, его сосед, наверняка увлекается The Allman Brothers, и чуть ли даже не услышал из своей комнаты запись какого-нибудь альбома этой группы. Но тут он обнаружил, что с двери пропала репродукция с бескрылой гагаркой. Изнутри комнаты теперь слышались протяжный, раздражающий металлический скрежет и глухие ритмичные удары. Остановившись на пороге, Бен увидел, что приоткрытая дверь подперта серым резиновым клином. Несколько мгновений он просто неподвижно глядел на происходящее в комнате, пользуясь тем, что его никто пока не заметил.

За одним из столов, слегка разомкнув пересохшие губы, сидел очень смуглый подросток в нарядной, сливового цвета рубашке и разглядывал карту школы из приветственной папки для новоприбывших. У дальней стены стояла разобранная на части кровать, и два низкорослых и очень поджарых мужичка в темных комбинезонах что-то сооружали. Один, опустившись на колено над небольшим торцовочным станком, отрезал бруски два на четыре дюйма, а второй их приколачивал к стене.

Бен поглядел на лицо подростка, и оно показалось ему совершенно ясным и спокойным. И тут же Бен осознал, что собственное его лицо, которое он пытался делать таким же непроницаемым, напротив, чуть ли не каждую секунду выдавало все сомнения, страхи и отчаянное предчувствие будущего, равно как и немыслимые усилия скрыть эти сомнения, страхи и это отчаянное предчувствие. И даже когда Бен окончательно уразумел, что это и есть его сосед, он все равно не мог отделаться от стойкого ощущения, что парень просто ошибся комнатой.

Первым Бена заметил тот рабочий, что стоял на колене над станком. Он вскинул взгляд на вошедшего, потом быстро поднялся и опустил руки по швам, почти как в армии.

— Здравствуйте, — как будто с нарочитой отчетливостью сказал он Бену, в то же время оборачиваясь на сидевшего за столом парня.

Другой рабочий развернулся, машинально взяв перед собой двумя руками молоток.

Подросток поднял глаза от карты и посмотрел на Бена так, будто только что вышел из темного подвала на яркое солнце. Чаще всего, когда Бен встречался с новыми людьми, он в этот момент особо не задумывался, по душе они ему или нет, — почти всегда он думал лишь о том, понравится ли он им. Но сейчас Бен понял, что этому парню он определенно понравится, и, даже мысли не имея как-то этим воспользоваться, почувствовал в себе неожиданную жестокость. Мальчишка слишком быстро вскочил, так что его стул закачался на задних ножках. Стоявший вблизи рабочий сделал движение, чтобы стул остановить, однако через мгновение тот снова закачался.

— Бен! Ты Бен! — вскричал парень. — А я Ахмед! Ахмед аль-Халед.

— Привет, Ахмед.

Они пожали друг другу руки, и, когда пора бы уже было прервать рукопожатие, Ахмед продолжал удерживать ладонь Бена,