припомнилось, как однажды, идя из школы весенней порой, проходя мимо детсада, видел за забором троих малышей, которые стояли вокруг лужи и завороженно глядели в нее такими же точно глазами. Андрейка улыбнулся воспоминанию и открывшемуся очевидному сходству и на секунду подумал, что может быть лучше ему остаться дома? Присесть рядом с бабушкой на диванчик и вместе смотреть дурацкий музыкальный концерт, смеяться над нелепыми костюмами эстрадных певцов, лузгать семечки, а потом, прижавшись к теплому бабушкину боку, мирно задремать.
Тут же ему вспомнилась не прощающая слабости детвора, задиристый Иван, противный Женя и славная Марья, и потому, ни слова не говоря, он вышел, тихонько притворив за собой дверь.
***
Он очень спешил, почти бежал, то и дело спотыкаясь на неровной проселочной дороге. Последние лучи уходящего солнца, пробиваясь сквозь преграду плотных облаков, еще пытались кое-как осветить ему путь, но сизое мрачное небо впереди своим видом предрекало темную беззвездную ночь. Воздух наполнился сырой тяжестью и уже холодил кончики ушей и носа. В полях за домами замечалась белая дымка зарождающегося тумана, стелющегося вдоль высокой темной травы. Природа, словно скорбя по уходящему солнцу, переодевалась в ночной траур. Темнела, тяжелела и затихала.
Мальчик так боялся опоздать на встречу, что, кроме этой мысли, ничего другое его не беспокоило. Главное было прийти, успеть, а там разберемся.
Мимо него уже проплывали окраинные дома, а значит, очень скоро должен показаться горбатый свод крыши того самого дома, где по легенде жила безумная старуха. Андрейка щурился в темноту, пытаясь разглядеть впереди темные фигурки ребят, и вот к его большому облегчению впереди зажегся луч фонарика. Значит, они еще ждут опоздавших.
Мальчик ускорил шаг и через полминуты увидел, что навстречу ему идет, тяжело сотрясая землю резиновыми сапогами, местный егерь, имя которого он не знал, ведь все звали его просто – Шатун, потому что был он угрюм, бородат и не стрижен и все время шатался туда- сюда в поисках выпивки. Дети побаивались его, и Андрейка в том числе, но сейчас его преследовала другая тревога, и поэтому он, сжав кулаки, быстро выстрелил:
– Здравствуйте! Можно спросить? Вы случайно не видели компанию ребят дальше по дороге?
Шатун, не сбавляя шаг и даже не удостоив мальчика взглядом, прорычал что-то нечленораздельное, но Андрейке как будто послышалось нечто вроде – «не видел никого».
Андрейка запаниковал. Никак не может быть, чтобы не видел, бабушка ведь точно сказала, что встретила толпу по дороге домой. Может, свернули к старым баракам и жгут там костер? Через минуту в поле зрения оказался заброшенный дом, но перед ним не было ни души. Андрейка подумал, что ребята точно поменяли планы – верно, девчонки струсили в последний момент, а парням без девичьих восторженных взглядов, устремленных вслед, лезть черт знает куда, интереса не было никакого. Но тут в проемах окон старого дома вдруг загорелись огоньки, и с каждой минутой их становилось все больше.
Подойдя к дому, Андрейка увидел, как из окон дома, один за другим лезут ребята. Видимо, из «голых» окон выбраться наружу было быстрее, чем впотьмах выискивать входную дверь. К тому же так было только веселее. Подстегнутые веселым страхом, дети хотели покуражиться. Тонкий смех, гулкие выкрики, словесные перепалки, сумасбродство – вот спутники гулящей юности, пышущей жизнью, уверенностью и неосознанными, но сильными желаниями. Время, когда веселье – не приходящий изредка гость, а сама суть твоего молодого, здорового тела. Когда зачастую суровый мир смотрит на твои выходки сквозь пальцы и благосклонно дает тебе отсрочку на последствия поступков. И когда за лето успеваешь прожить целую жизнь, но так ничему и не научиться.
Андрейка подошел к шумной ватаге, которая его, казалось, даже не заметила, встал на обочине дороги, переминаясь с ноги на ногу, не зная, какие действия нужно предпринять дальше. Он попробовал поздороваться со всеми, но общий шум проглотил его неуверенное приветствие. Неловкое стояние продолжалось до тех пор, пока основная масса детей не оказалась снаружи и не стала с шумом вываливаться на дорогу, где стоял Андрейка. Тут его стали замечать.
– О, пришел. Привет.
– Хай, задрыга! Опять ты все пропустил.
– Здорово Андрей, да ты ничего не пропустил, нет там никого, кроме пауков и крыс.
Народу было много, на удивление собрались почти все ребята, кроме самых уж маленьких. Кто помладше, сразу распрощавшись со всеми, побежали домой, с надеждой, что их не заругают, что пришли после захода солнца. Остальные сами собой разбились по маленьким группкам по два-три человека и оживленно переговаривались, время от времени перекрикиваясь с соседними.
Посреди всего этого ажиотажа одиноко стоял Андрейка, переминаясь с ноги на ногу и поглядывая по сторонам, стараясь не встретиться ни с кем взглядами. С каждой секундой напряжение от осознания глупости и жалкости его положения все нарастало. Он принялся разыскивать глазами Марью – хотел подойти к ней, объясниться, но среди пестрой толпы никак не мог разглядеть ее рыжих кудрей.
Андрейка хотел было уже спросить кого-нибудь о ней, но тут увидел, как косая трухлявая дверь из террасы дома со скрипом отворилась и из нее вывалились три темные фигуры. По голосу Андрейка их тут же узнал. Это была вся та же троица, что застала его сегодня днем врасплох. Громче всех звучал низкий и разбитной, уже успевший поломаться голос Ивана, чуть меньше скрипуче, захлебываясь словами, звучал Женя, а фоном же звенел тоненький, журчащий, словно ручей, смех Марьи.
Когда те гуськом вышли на дорогу, Андрейка двинулся им навстречу шумной троице и, внутренне воззвав ко всей своей храбрости, обратился к ним:
– Вы уже все? В смысле, прогнали старую швабру? Жаль, что я не успел. Нужно было бабушке помочь по дому, – неожиданно для себя соврал Андрейка и что хуже, опустился до низости необычной для него в отношении пожилых людей.
Развеселая троица наконец заметила его. Лицо Ивана, до сих пор растянутое в улыбке, вдруг пренебрежительно сморщилось:
– А, это ты бледноглазый? Бабушке помогал, говоришь? Ну-да, ну-да. Верим, конечно, – он издевательски посмотрел вначале на Андрейку, а затем на Женю, которому сказал что-то беззвучно, одними губами, после чего оба заухмылялись.
– Это правда, не веришь, спроси мою бабушку, – выпалил Андрейка и в поисках поддержки посмотрел на Марью. Но лицо ее ничего не выражало, точнее, выражало лишь одно – ну, уж нет, справляйся сам.
– Да я могу прямо сейчас туда зайти, даже один. – не унимался Андрейка. Иван коротко хохотнул:
– Ага, уже зная, что там никого нет – тоже мне храбрец, так любой может. С нами даже маленькая Нюша ходила в дом, а ты…зассал, так и скажи. Марья поморщилась, но опять же ничего не сказала.
– Ничего не
