не буду в Москве!
1 [14] сентября 1916, Петроград.
Многоуважаемый
Клементий Аркадьевич!
Боюсь, что одно мое письмо затерялось по пути к Вам, и решаюсь написать еще раз по поводу статьи об И. И. Мечникове, — можно ли ожидать, что Вы дадите эту статью к сентябрьской книге?
Очень прошу Вас ответить и, если можно, телеграммой.
Послал — вместе с этим — ив Москву письмо Вам.
Если Вас не затруднит, — будьте добры сообщить, когда можно ждать статью Вашего сына «Старое и новое в физике» и Вашу «Солнце, жизнь и хлорофилл»? А также — дадут ли статьи Самойлов и Мензбир или Шимкевич?
Простите, что надоедаю Вам! Но — так хочется сделать журнал хорошим, а без Вашей помощи — не сделаешь!
Вы, конечно, знаете, что это — не лесть, а мое глубокое убеждение!
Желаю всего доброго.
1. IX. 16.
5 [18] сентября 1916, Петроград.
5. IX. 16.
Искренно уважаемый
Владимир Галактионович!
«Русское о[бщест]во изучения жизни евреев» очень просит Вас разрешить ему издать отдельной брошюрой Вашу статью из «Рус[ских] ведомостей» о Кужах и Мариамполе.
Мы предполагаем издать эту статью в нескольких десятках тысяч экземпляров, что должно иметь весьма важное значение в деле борьбы с новым наветом на евреев, — должно иметь, и, мы уверены, будет иметь.
Разрешите также перепечатать эту статью и в 4-м издании сборника «Щит», которое подготовляется к печати.
Нужным считаю сообщить, что «О-во» вполне может оплатить право издания гонораром, который Вы укажете.
Пожалуйста, Владимир Галактионович, разрешите! Статья написана так просто и человечески убедительно, она принесет много пользы умам раздраженных и запуганных людей.
Будьте здоровы, желаю всего доброго! Очень трудно стало жить, Владимир Галактионович, отчаянно трудно!
Низко кланяюсь.
Кронверкский проспект, 23.
Петроград.
Сентябрь, не ранее 6 [19], 1916, Петроград.
За обещание дать рассказ — спасибо, дорогой К[онстантин] А[ндреевич]! А еще большее — за доброе Ваше отношение ко мне.
Могу повторить: «На Украине» написано хорошо: тонко, умно, без «лишнего». Я очень рад за Вас, рад видеть рост Ваш, — извините мне эти неуклюжие слова!
Газета — будет наверняка. Но—покамест это все-таки между нами, ибо условия питерской жизни повелевают конспирировать.
«Кожемякина» посылаю, а портрета все еще нет, — не я виною этого, не я! Моего фотографа нарядили солдатом, и это нарушило все его профессиональные фокусы.
Здесь все желают реформироваться, даже «Петербургский листок». Некоторые министры у себя за чаем и в ресторане «Медведь» тоже поговаривают, что, пожалуй, необходимы послабления. Вероятно, скоро разрешат свободную продажу красного вина, и мы будем пить, напевая:
Эх, не все нам слезы горькие
Лить о бедствиях существенных,
На минуту позабудемся
В чарованьи красных вымыслов!
Это — Карамзин сочинял, а при нашей любви к старенькому Карамзин как раз — в нашем стиле.
Хорош у Вас «Миргород»!
Будьте здоровеньки!
10 [23] сентября 1916, Петроград.
Дорогой Клементий Аркадьевич!
Получил хорошую статью Ар[кадия] Кл[ементьевича] и сдал ее в набор на октябрь, — сердечно благодарю Вас! А вслед за статьею — приехал сам автор ее, — не могу не прибавить: такой простой, ясный человек, с превосходными идеями, сразу вызвавший у меня все лучшие чувства к нему. Вы извините меня за то, что я говорю так несдержанно, но, Клементий Аркадьевич, Вы не можете не понять, какая это радость — познакомиться с хорошим человеком в наше проклятое время, когда — так часто! — чувствуешь себя окруженным дикарями и разбойниками, одиноким и бессильным. Я говорил с А. К. о трех книгах, которые следует издать: это перевод книги Лоуэля, затем — книга «Ученые о науке», план которой уже составлен А. ПК., и наконец «Научные идеи в будничной жизни» — книга, темой которой должно служить освещение всего, что дает и дала наука в ее применении к жизни, т. е. — так сказать — диффузия научных идей и работ в среду обыденного. А. К. обещал дать на эту тему статью для «Летописи», а затем — сделать книгу.
Я усердно прошу Вас, дорогой К. А., поддержать Ар. Кл. в этих превосходных намерениях, — их социальная ценность чрезвычайно высока, я уверен в этом!
Не стану говорить, как я обрадован Вашим желанием встать ближе к «Летописи». Я приеду в Москву в первых числах октября и немедленно явлюсь к Вам, чтобы выработать широкий план действий по Вашим указаниям. Сейчас я — один здесь, мой ближайший товарищ и помощник в работе по журналу уехал на Урал, — вот почему я не в состоянии приехать к Вам немедленно, как это следовало бы.
Прошу Вас — не забудьте статью о Мечникове, — русская пресса отнеслась к потере его азиатски равнодушно! Просто — стыд!
Итак — до свидания! Сердечно желаю Вам всего доброго и прошу передать мой поклон Аркадию Клементьевичу, а также супруге Вашей.
10. IX. 16.
18 сентября [1 октября] 1916, Петроград.
Вот именно теперь, когда Вы переживаете, как это чувствуется по В[ашему] письму, дни критического отношения к себе самому и когда В[аша] прежняя самонадеянность рассеяна ударами неудач, — теперь-то Вы и должны взяться за себя серьезно. Вы были сырым поленом, которое не могло хорошо разгореться, потому что в нем много влаги, теперь это вытопилось из Вас, и вот — попробуйте-ка поработать!
Вы — не графоман, это — неверно, это чепуха; Вы просто очень молоды и слишком поверхностно относились К жизни, к литературе. Арц[ыбашев] был груб с Вами — это нужно забыть. Я уверен, что Вы человек одаренный, но Вам необходимо найти в себе силу для работы над собой.
Я советовал бы Вам сейчас же взяться за рассказ на самую простую тему, напр[имер]: «Будний день», — напишите свои будни — как Вы проснулись, куда ходили, что видели, как легли спать и какую связь имеет все это — мелкое, смешное и грустное, пошлое и радостное — все! — к жизни мира, о котором Вы мечтаете, к тому, чего Вы хотите.
Пишите, памятуя, что простое — самое трудное и мудрое. Попробуйте!
Я считал излишним отвечать
