моих друга, Александр Тихонов и Иван Ладыжников, организовали издательство для детей. Сейчас, может быть, более чем когда-либо, дети являются лучшим и наиболее нужным, что есть на земле. Русские дети нуждаются более, чем все другие, в знакомстве с миром, его великими людьми и их трудами на счастье человечества. Надо очистить детские сердца от кровавой ржавчины этой безумной и ужасной войны, надо восстановить в сердцах детей веру в человечество, уважение к нему; мы должны снова пробудить социальный романтизм, о котором так прекрасно говорил м-р Бритлинг Лэтти и о котором он писал родителям Генриха в Померанию.
Я прошу Вас, Уэллс, написать книгу для детей об Эдисоне, об его жизни и трудах. Вы понимаете, как необходима книга, которая учит любить науку и труд. Я попрошу также Ромэна Роллана написать книгу о Бетховене, Фритьофа Нансена — о Колумбе, а сам напишу о Гарибальди. Таким образом, дети получат галерею портретов ряда великих людей. Я прошу Вас указать мне, кто из английских писателей мог бы написать о Чарльзе Диккенсе, Байроне и Шелли? Не будете ли Вы добры указать мне также несколько хороших детских книг, чтобы я мог организовать их перевод на русский язык?
Я надеюсь, что Вы не откажетесь помочь мне, и я еще раз должен сказать Вам: Вы написали превосходную книгу, и я благодарю Вас от всего моего сердца.
Искренно Ваш
Мой адрес — Петроград, Большая Монетная, 18, «Парус», для Максима Горького.
Конец декабря 1916 [начало января 1917], Петроград.
Дорогой и глубокоуважаемый товарищ
Ромэн Роллан!
Очень прошу Вас написать биографию Бетховена для детей. Одновременно я обращаюсь к Г. Уэллсу с просьбой написать «Жизнь Эдисона», Фритиоф Нансен даст «Жизнь Христофора Колумба», я — «Жизнь Гарибальди», еврейский поэт Бялик — «Жизнь Моисея» и т. д.
Мне хотелось бы при участии лучших современных писателей создать целую серию книг для детей, содержащую биографии великих умов человечества. Все эти книги будут изданы мною.
Я уверен, что Вы, автор «Жана Кристофа» и «Бетховена», великий гуманист, Вы, так прекрасно понимающий значение высоких социальных идей, — не откажете
в Вашем ценном содействии делу, которое мне представляется хорошим и важным.
Вы сами прекрасно знаете, что никто так не нуждается в нашем внимании в эти дни, как дети.
Мы, взрослые люди, которым в скором времени предстоит покинуть этот мир, — мы оставим нашим детям жалкое наследство, мы им завещаем очень грустную жизнь. Эта нелепая война — блестящее доказательство нашей моральной слабости, упадка культуры. Напомним же детям, что люди не всегда были так слабы и дурны, как — увы! — мы теперь; напомним им. что у всех народов были — и есть сейчас — великие люди, благородные сердца Это необходимо сделать именно в эти дни победоносной жестокости и зверства.
Я горячо прошу Вас, дорогой Ромэн Роллан, написать эту биографию Бетховена, так как я уверен, что никто не напишет ее лучше Вас!
И еще, будьте добры, укажите мне, к кому из французских писателей я мог бы обратиться с просьбой написать историю Жанны д’Арк для детей. Само собой разумеется, что это лицо должно обладать талантом и не быть католиком. Надеюсь, Вы меня понимаете.
Я внимательно прочел, дорогой мэтр, все Ваши статьи, появившиеся во время войны, и хочу сказать, что они возбудили во мне глубокое уважение и любовь к Вам. Вы один из тех редких людей, чья душа осталась не омраченной безумием этой войны, и это большая радость — знать, что Вы сохранили в своем благородном сердце лучшие принципы человечества
Очень прошу Вас как можно скорее ответить мне и указать также Ваши условия и предполагаемый объем книги.
Позвольте мне издалека пожать Вашу руку, дорогой товарищ, и примите еще раз уверения в моем глубоком уважении и искреннем восхищении.
Желаю Вам долгой и плодотворной деятельности.
Петроград
Большая Монетная, 18,
«Парус»,
Максиму Горькому.
733
С. Н. СЕРГЕЕВУ-ЦЕНСКОМУ
Середина [конец] января 1917, Петроград.
Огорчен Вашим письмом, Сергей Николаевич, очень огорчен!
Так горячо хотелось привлечь Вас к работе в «Летописи», но — что ж делать? Может быть, я понимаю Ваше настроение и, конечно, не решусь спорить с ним. Скажу только, что никогда еще живое слово талантливого человека не было так нужно, как теперь, в эти тяжелые дни всеобщего одичания.
Будьте здоровы, желаю всего доброго!
Журнал выслан Вам.
«Парус» — дело не очень коммерческое, это попытка моя и двух моих товарищей учредить широкое демократическое книгоиздательство.
Позволите высылать Вам наши издания?
Сердечный привет!
16 [29] января 1917, Петроград.
Дорогой Валерий Яковлевич!
В январе — в конце — выходит газета «Луч», ее направление — радикально-демократическое, главный редактор — проф. Л. В. Бернацкий, литературный отдел буду вести я, критика и библиография — А. Г. Горнфельд, иностранная политика — П. Г. Виноградов.
Я прошу Вас о сотрудничестве. Условия — какие Вам угодно. Если Вы дадите к 25-му января стихи, статью или рассказ — очень обрадуете.
Мне кажется, что нам — судьба работать вместе; по крайней мере, я очень хотел бы Вашей помощи, Вашего доброго совета во всех моих затеях. Не ошибаюсь в расположении Вашем?
Будьте добры ответить о согласии или несогласии телеграммой.
Крепко жму руку.
Кронверкский пр., 23.
16. I. 17.
25 января [7 февраля] 1917, Петроград.
Дорогой Владимир Галактионович!
Ваша брошюра давно уже сверстана, и типография — Мамонтова, в Москве — скоро приступит к печатанию. Причиной замедления послужили какие-то технические неурядицы, столь обычные в наши дни. Печатаем, как я извещал Вас, 150 000.
В каком положении находится дело издания брошюры у Мазе — не знаю, наши сношения с ним редки и случайны. Но, если Вы желаете, я напишу в Москву и узнаю, в чем дело.
Насмешил я Вас с «телеграммой» — но что поделаешь? Так хочется поскорее выяснить глубоко важный для всех нас — а для меня особенно — вопрос о возможности Вашего участия в «Луче». Дело в том, что, вступая в эту газету, я мечтаю об органе, который соединил бы все наличные лучшие силы замученной и
