в общем дружно, и, хотя катаклизмы, происходившие с Россией, их, конечно, затронули, этот брак оказался счастливым и вырастили они троих детей: двух девочек и одного, младшего, мальчика.
День, в который Вова признавался Ире в своих чувствах, оказался для него хлопотливым: была и возня с отчётами, и встреча с Коньковым, и даже, неожиданно, наблюдение за вербовкой нового агента.
Обычно при вербовке допускалось присутствие только самого вербуемого и его будущего куратора из КГБ, но старший лейтенант Коньков добился, чтобы ему и Вове Понятых разрешили посмотреть, как проходит беседа. Они не должны были в ней участвовать непосредственно, а только её наблюдать через специальное прозрачное в одну сторону стекло. Подобные стёкла были тогда ещё редкостью, и на всю Москву имелось всего несколько комнат, ими оборудованных. Конькову хотелось, чтобы Вова набирался ума-разума, наблюдая, как работает настоящий профессионал.
Этим профессионалом был некий капитан, старший коллега Конькова.
Капитан считал себя проницательным психологом. «Вместо того чтобы угрожать людям, – говаривал он, – лучше дать пищу их воображению. Тогда они сами так себя застращают, что мало не покажется». В свободное от работы время капитан был довольно добрым человеком и очень любил животных – у него дома жили черепашки, канарейки и хомячки. Он с детства увлекался биологией.
Вербуемый, старший программист метеоцентра, нуждался в помощи КГБ для того, чтобы поскорее стать главным программистом. Целью капитана было отчитаться в вербовке нового агента. Стороны заранее надеялись договориться полюбовно, но капитану вдобавок хотелось показать Конькову и Вове Понятых, как правильно запугивать человека.
Поэтому, завершая разговор, капитан спросил у будущего агента:
– Знаете ли вы, какого совершенства достиг ядозубной аппарат у гадюковых змей? Верхнечелюстная кость у них вращается, и как раз в этой кости находятся ядовитые зубы. В нормальном состоянии зубы сложены, но перед самым укусом они выдвигаются вперёд, как кинжалы. Мгновенный бросок – и жертве впрыснута порция яда.
Воцарилась зловещая тишина. Капитан сурово смотрел на старшего программиста, а тот делал робкое и честное лицо, чтобы показать, что скрывать ему нечего и что он смиряется перед мощью капитанского взгляда.
После того как новоиспечённый агент ушёл, Вова переговорил с капитаном.
– Здорово он перепугался, когда вы рассказали ему про гадюку, – сказал Вова, чтобы сделать капитану приятное.
– Ещё бы! – обрадовался капитан. – Теперь он мучается, пытается понять, что именно я имел в виду. Мне даже не пришлось ему угрожать прямо. Человеческий страх – пока ещё малоизученная область науки управления людьми.
Несмотря на то что к вечеру Вова Понятых совсем выдохся, в то мгновение, когда он увидел Иру, его усталость полностью испарилась.
Москва была усыпана снегом, заставлявшим улицы искриться. Было морозно и весело. Ира, улыбаясь, шла ему навстречу, и то, что было на ней надето, казалось слишком лёгким, недостаточно защищающим её от холода, отчего ему ещё сильнее хотелось её обнять.
Они пошли рядом, но не прикасаясь друг к другу. Ира говорила Вовке о том, какие люди удивительные и загадочные существа, а он слушал её, думая о том, что она-то и есть самая из них удивительная.
– У каждого человека может быть тайна, – сказала Ира. – У нас, например, есть женщина, заместитель ректора по научной работе. Когда-то она преподавала математику, а теперь занимается только отчётностью. Представляешь, мне по секрету рассказали, что она слышать не может о логарифмах. Почему? Это какая-то загадка! Только кто-нибудь заговорит при ней о логарифмах – она в слёзы. «Ах, не говорите мне о них!» Представляешь?
Вовка хрюкнул.
– Не смейся, – воскликнула Ира. – Вдруг у неё была трагедия! Например, безответная любовь…
– Безответная любовь к логарифмам, – пошутил он, но тут же устыдился своей циничности и добавил: – Да, конечно, каждый человек – загадка.
Тут он вспомнил о том, что и сам полон секретов, и раздулся от гордости.
– Что ты думаешь о Леле? – спросила Ира.
– Ничего я о нём не думаю, – сказал Понятых, сразу начиная ревновать. – Почему ты спрашиваешь?
– Он необычный, тебе не кажется?
– Ты же сама сказала, что все люди необычные, – буркнул он.
Ира бросила на него внимательный взгляд и чему-то улыбнулась.
«Не Лелю, а мне известны важные государственные тайны, – сердито думал Вова. – Мне доверено знать, кто такие древляне на самом деле, а Лель об этом даже не догадывается! Это я побывал на операции в Америке, и на моих глазах погиб товарищ. Жаль, что я не имею права ей ничего рассказывать… Как было бы хорошо, если бы она вышла за меня замуж!»
Он бросил на неё несмелый взгляд. Ира прятала в воротник покрасневший от холода носик и выглядела очень трогательно.
– Выходи за меня замуж, – негромко сказал он.
Она на него быстро взглянула и сразу же отвела глаза.
– Я понимаю, ты должна подумать, – заторопился Вовка. – Ты не отвечай сразу. Хорошо?
– Хорошо, – сказала Ира, пряча лицо.
Ей было очень приятно, что Вова Понятых в неё влюблён и делает ей предложение, но перед её глазами стояло лицо Леля, глядящего на свою музу. «Может быть, я порочная? – подумала она. – Почему я сейчас о нём вспоминаю?» Но она не была порочной, она была волшебно красивой посреди искрящейся вокруг свадебной белизны, и ещё она была очень счастливой. Она засмеялась и побежала, не глядя на Вовку и радуясь тому, что он тоже смеётся и, поскальзываясь на снегу, бежит за ней следом.
Леонид почувствовал себя настолько хорошо, что решился бросить своё кресло и идти самостоятельно. Росси находился в приподнятом настроении и пока не вспомнил о вчерашнем намерении называть Леонида отче или падре. Химера ковыляла рядом, заглядывала людям в глаза и разнообразными способами путалась у них под ногами.
– Что-то она никак на охоту не соберётся, – сказал Леонид.
Химера по-птичьи вывернула голову и ошарашенно посмотрела на Леонида. Он потрепал её по холке.
– Кормилица ты наша! – ласково сказал он. – Я проголодался.
Химера щёлкнула клювом и заурчала.
– Не понимает, – вздохнул Леонид. – Я уже начал привыкать к этим жареным крысам.
– Скажите, у вас в детстве бывали религиозные видения? – поинтересовался Росси. – Вещие сны? Может быть, вы впадали в экстаз? Ни у кого в семье не было эпилепсии?
Леонид приготовился к очередному допросу.
– Да нет, ничего такого не было. В роду все были здоровыми. После того как бабушка умерла, дед выпивал иногда, а потом спал сутками, но без эпилепсии.
Росси покачал головой.
– Тупик.
– Хотел бы помочь, да не знаю как, – вздохнул Леонид. – А что мы будем
