- А потом?
- Делаю смотр следующего десятка и выбираю нового!
- И часто?
- Хоть каждый месяц. Что вы хотите, - прибавила она, пожимая плечами, такова любовь нашего века - века пара и электричества!
- Да, это верно. Она даже напоминает поезд.
- Летит как вихрь и мечет искры?
- Нет. Быстро едет и набирает пассажиров сколько влезет.
- О, пан Вокульский!
- Я не хотел вас обидеть, сударыня. Я только сформулировал то, что услышал.
Вдовушка прикусила губки. Некоторое время они ехали молча. Первой заговорила Вонсовская:
- Я уже определила, кто вы такой: вы педант. Каждый вечер, - не знаю, в котором часу, но, наверно, не позднее десяти, - вы проверяете счета, потом отправляетесь спать, а перед сном непременно читаете молитву, громко повторяя: "Не пожелай жены ближнего своего". Верно?
- Продолжайте, сударыня.
- Не буду продолжать, мне наскучило разговаривать с вами. Ах, жизнь полна разочарований! Когда мы впервые надеваем платье со шлейфом, когда отправляемся на первый бал, когда впервые влюбляемся - нам все кажется открытием... Но вскоре мы убеждаемся, что все это или уже было, или ничего не стоит...
Помню, в прошлом году я была в Крыму; мы ехали небольшой компанией по пустынной дороге, на которой некогда пошаливали разбойники. Только мы заговорили об этом, как вдруг из-за скалы показываются два татарина... "Слава богу, думаю, они наверняка собираются нас зарезать". Пригожие, надо сказать, были мужчины, но физиономии самые свирепые. И что же? Знаете, с чем они обратились к нам? Предложили купить у них винограду! Подумайте! Я-то жду разбойников, а они торгуют виноградом! Со злости я чуть не бросилась на них с кулаками, право! Так вот - сегодня вы напомнили мне этих татар... Председательша уже несколько недель мне толкует, что вы человек оригинальный, совсем не похожий на других, а между тем я вижу, что вы самый обыкновенный педант. Ведь верно?
- Верно.
- Видите, как я разбираюсь в людях! Может быть, поскачем еще галопом? Или нет, мне уже расхотелось, я устала. Ах... встретить бы хоть раз в жизни действительно необычного человека!..
- Ну, и что тогда?
- Ну, он вел бы себя как-то по-новому, говорил бы мне новые слова, иногда сердил бы меня до слез, а потом сам до смерти обижался бы, а потом, разумеется, должен был бы просить прощения. О, он влюбился бы в меня до безумия! Я так вцепилась бы ему в сердце и в память, что он и в могиле не забыл бы меня... Вот это по мне, это любовь!
- А вы что дали бы ему взамен? - спросил Вокульский, которому с каждой минутой становилось все тяжелее на сердце.
- Не знаю, право... Может быть, я бы решилась на какое-нибудь безумство...
- Теперь позвольте мне сказать, что получил бы от вас этот необычный человек, - заговорил Вокульский с чувством горького озлобления. - Сначала длинный список предыдущих поклонников, потом не менее длинный список поклонников, которые придут ему на смену, а в антракте возможность проверять, хорошо ли затянута подпруга...
- Это низость - так говорить! - крикнула Вонсовская, сжимая в руке хлыст.
- Я только повторил то, что слышал от вас же, сударыня. Однако, если при столь недолгом знакомстве я говорю слишком смело...
- Ничего. Продолжайте... Может быть, ваши дерзости окажутся любопытнее, чем холодная любезность, которую я знаю наизусть. Разумеется, такой человек, как вы, должен презирать женщин, подобных мне... Ну, смелее...
- Простите, пожалуйста. Прежде всего не будем употреблять слишком сильные выражения, которые мало уместны на прогулке. Между нами идет разговор не о чуствах, а только о взглядах. Так вот, по-моему, в ваших взглядах на любовь имеется непримиримое противоречие.
- Разве? - удивилась вдова. - То, что на вашем языке зовется противоречием, я в своей жизни великолепно примиряю.
- С одной стороны, вы говорите о частой смене любовников...
- Если вы не возражаете, назовем их лучше поклонниками.
- А с другой - хотите встретить какого-то необычного, незаурядного человека, который помнил бы о вас даже в могиле. Так вот, насколько я знаю человеческую натуру, эта цель недостижима. Вы, столь расточительная в своих милостях, не станете бережливой, а человек недюжинный не захочет стать в ряд с дюжиной других...
- Он может не знать об этом, - перебила вдова.
- Ах, значит, комедия, для успеха которой нужно, чтобы ваш герой был слеп и глуп! Но пусть даже ваш избранник окажется таким; неужели вы действительно решитесь вводить в заблуждение человека, который так сильно полюбит вас?
- Хорошо, ну так я расскажу ему все, а закончу следующими словами: "Помни, что и Христос простил Магдалину; ведь я меньше грешила, а волосы у меня не менее хороши..."
- И он удовлетворился бы этим?
- Думаю, что да.
- А если нет?
- Тогда я оставила бы его в покое.
- Да, но сначала вы так впились бы ему в сердце и в память, что он и в могиле не мог бы вас забыть! - вспыхнул Вокульский. - Ну, и хорош же ваш мир! Хороши женщины, подле которых влюбленные, беззаветно преданные им всей душой, вынуждены поминутно смотреть на часы, чтобы не встретиться со своими предшественниками и не помешать преемникам! Сударыня, даже тесту нужно время, чтобы как следует подняться; так может ли вырасти глубокое чувство в такой спешке, в ярмарочной толчее? Не претендуйте на глубокие чувства: они лишают людей сна и аппетита. Зачем вам отравлять жизнь какому-то человеку, которого вы сейчас, вероятно, даже еще не знаете? Зачем самой себе портить веселое настроение? Лучше по-прежнему держаться программы легких и частых побед, которые не приносят вреда другим, а вам кое-как заполняют жизнь.
- Вы кончили, сударь?
- Пожалуй...
- Так теперь я скажу вам. Все вы подлецы...
- Опять сильное выражение.
- Ваши были еще сильнее. Все вы - ничтожества! Когда женщина в пору юности мечтает об идеальной любви, вы осмеиваете ее наивность и требуете от нее кокетства, без которого девушка кажется вам скучной, а замужняя женщина - глупой. А когда, в результате общих усилий, она привыкает к пошлым признаниям, томным взглядам и тайным рукопожатиям - тут вдруг вылезает из темного угла некий оригинальный субъект в капюшоне Петра Амьенского и торжественно проклинает женщину, созданную по образу и подобию Адамовых сыновей: "Тебе уже возбраняется любить, ты уже никогда не будешь по-настоящему любима, ибо ты имела несчастье попасть в ярмарочную толчею и утратила свои иллюзии". А кто же разворовал их, как не ваши родные братья? И что это за мир, где человека сначала опустошают, а потом сами же осуждают опустошенного.
Вонсовская вынула из кармана платочек и стиснула его зубами. На ресницах ее блеснула слеза и скатилась на конскую гриву.
- Ну, поезжайте же, - воскликнула она, - ваши плоские рассуждения меня раздражают! Поезжайте... и пришлите мне Старского: его наглость забавнее вашей постной важности.
Вокульский поклонился и поехал вперед. Он был раздосадован и смущен.
- Куда вы едете? Не в ту сторону... Еще, чего доброго, заблудитесь, а потом за обедом будете рассказывать, что я совратила вас с пути истинного. Следуйте за мною...
Вокульский ехал в нескольких шагах позади Вонсовской и размышлял:
"Вот каков их мир и каковы их женщины! Одни продаются чуть ли не дряхлым старикам, а другие обращаются с человеческими сердцами, как с куском говядины... Однако странная особа эта барынька! Пожалуй, даже неплохая и, во всяком случае, способна на благородные порывы..."
Через полчаса они уже были на холмах, с которых открывался вид на имение председательши. Вонсовская внезапно повернула коня и, испытующе поглядев на спутника, спросила:
- Что между нами - мир или война?
- Могу ли я сказать откровенно?
- Пожалуйста.
- Я вам глубоко благодарен, сударыня. За один час я узнал от вас больше, чем за всю мою жизнь.
- От меня? Пустое, не придавайте этому значения. В моих жилах течет несколько капель венгерской крови, и стоит мне сесть на коня, как я теряю голову и несу всякий вздор. Впрочем, я не беру назад ни одного слова, сказанного сегодня, но вы ошибаетесь, если думаете, что уже узнали меня. А теперь поцелуйте мне руку: вы действительно интересны.
Она протянула Вокульскому руку; он поцеловал ее, широко раскрыв глаза от изумления.
Глава пятая
Под одной крышей
В то самое время, когда Вокульский с Вонсовской препирались друг с другом, носясь по лугам, из поместья графини в Заславек выезжала панна Изабелла. Накануне она получила от председательши письмо, отправленное с нарочным, а сегодня по настоятельному требованию тетки тронулась в путь, хотя и против собственного желания. Она была уверена, что Вокульский, к которому председательша так явно благоволила, уже в Заславеке, поэтому тотчас являться туда казалось ей неприличным.
"Пусть даже в конце концов мне придется выйти за него замуж, из этого еще не следует, что я должна спешить к нему навстречу", - думала она.
