шкурой зеленоликого демона. Одна лестница уходит в небо; другая спускается в колодец, где живут палачи, адские судьи и учителя.
К рассказам Пу Сун-лина мы добавили два удивительных и печальных текста, являющихся частью почти бесконечного романа «Сон в красном тереме». Мы не имеем достоверных сведений о его авторе или авторах, поскольку в Китае художественная литература и драматургия – жанры второстепенные. «Сон в красном тереме», или «Хун Лоу Мэн», – самый прославленный и, вероятно, самый многонаселенный из китайских романов. В нем принимает участие четыреста двадцать один персонаж: сто восемьдесят девять женщин и двести тридцать два мужчины – числа, не удивительные для русских романов или исландских саг, в которых неподготовленный читатель поначалу тонет. Для полного перевода, которого еще нет, потребовались бы три тысячи страниц и один миллион слов. Текст датируется XVIII веком, его наиболее вероятным автором считается Цао-Сюэ-цинь. «Сон Пао-Ю» предвосхищает эпизод из «Алисы» Льюиса Кэррола, в котором Алисе снится Червонный Король, которому снится Алиса, – с той лишь разницей, что история про Червонного Короля является метафизической фантазией, а эпизод с Пао-Ю отягощен грустью, сознанием беспомощности и нереальности самого себя. «Зеркало Ветра и Луны», название которого – эротическая метафора, – пожалуй, единственный случай в истории литературы, когда самоуслаждение описывается без иронии и в целом уважительно.
Ничто так не характеризует страну, как ее вымыслы. Эта короткая книга приоткрывает для нас одну из древнейших мировых культур – и в то же время один из самых необычных подходов к фантастической литературе.
Чарльз Говард Хинтон
«Научные романсы»
Если не ошибаюсь, Эдит Ситуэлл написала книгу «Английские эксцентрики». И никого бы не удивило, если бы на ее страницах появился Чарльз Говард Хинтон. Другие писатели ищут и нередко добиваются славы, Хинтон почти сумел обрести безвестность. Он не менее загадочен, чем его творчество. О нем не пишут в биографических словарях; мы нашли только несколько мимолетных упоминаний в «Tertium Organum» П. Успенского (1920) и в книге Генри Паркера Мэннинга «Что такое четырехмерная геометрия?» (1928). Хоть Уэллс об этом и не говорит, но первая глава его восхитительного кошмара под названием «Машина времени» (1895) ясно свидетельствует, что он не только знал о Хинтоне, но и, к своему и нашему удовольствию, внимательно его изучал. Следует отметить, что «Новая эра мысли» (1888) предваряется разъяснениями от издателей книги: «Рукопись, положенная в основу этого тома, была доставлена ее автором (Хинтоном) накануне его отбытия из Англии в далекое и неизвестное место. Он предоставил нам полную свободу расширять и править текст, но мы почти не пользовались этой привилегией». Эта фраза намекает на возможное самоубийство или, что более правдоподобно, на побег нашего неуловимого друга в то самое четвертое измерение, в которое, как он утверждает, ему удалось заглянуть благодаря упорной дисциплине. Хинтон считал, что эта дисциплина не требует сверхъестественных способностей. Он указал лондонский адрес, где все желающие могут приобрести за мизерную сумму несколько наборов маленьких деревянных многогранников. Из них нужно строить пирамиды, цилиндры, призмы, кубы и пр., соблюдая жесткие, заранее заданные соответствия ребер, граней и цветов, которые носят странные названия. Как только каждая из этих сложных конструкций запечатлится в памяти, следует упражняться, представляя перемещения ее различных частей. Например, передвижение темно-розового куба вверх и влево провоцирует сложную серию перемещений во всем наборе. При помощи таких мыслительных упражнений человек может научиться интуитивно ощущать четвертое измерение.
Мы часто забываем, что геометрические фигуры, изучаемые в начальной школе, основаны на абстрактных понятиях, никак не соответствующих так называемой действительности. Эти понятия – точка, не занимающая никакого пространства; линия, которая состоит из бесконечного числа соединенных между собой линий, какой бы длины она ни была; и объем, состоящий из бесконечного количества плоскостей, наподобие бесконечной колоды карт. К этим понятиям Хинтон, вслед за так называемыми кембриджскими платониками XVII века – в частности, Генри Мором, – добавляет еще одно: гиперобъем, образованный при помощи бесконечного числа объемов и ограниченный объемами, а не плоскостями. Он верил в существование гиперкубов, гиперпризм, гиперпирамид, гиперконусов, усеченных гиперконусов, гиперсфер и т. д. Он не считал, что из всех геометрических понятий единственно реальным является объем, поскольку во Вселенной нет ничего, что не имело бы глубины. Под лупой и тем более под микроскопом самая мелкая частица обнаруживает все три измерения. Хинтон полагал, что существуют вселенные, насчитывающие два, четыре, пять, шесть измерений, и так до бесконечности, пока не будет исчерпан ряд натуральных чисел. В алгебре три в квадрате понимается как три, умноженное на три, а три в кубе как три на три на три; эта прогрессия приводит нас к бесконечному числу показателей и, согласно гипотезам многомерной геометрии, к бесконечному числу измерений. Нам известно, что эта геометрия существует, но чего мы не знаем и не понимаем – существуют ли в действительности тела, соответствующие ее законам.
Желая проиллюстрировать свой любопытный тезис, опровергнутый, в частности, Густавом Шпиллером («Человеческий разум», Лондон, 1902), Хинтон опубликовал несколько книг, одна из них – сборник фантастических рассказов, два из которых предлагаются на этих страницах.
Чтобы помочь нашему воображению согласиться с моделью четырехмерного мира, в первом рассказе Хинтон представляет нам такое же умозрительное, но куда более доступное пространство: двухмерный мир. Делает он это столь долго и скрупулезно, что за ним трудно уследить, несмотря на подробные схемы, дополняющие его теорию. Хинтон не рассказчик; он одинокий мыслитель, который инстинктивно ищет убежища в умозрительных рассуждениях, которые никогда ему не изменяют, ибо он их создатель и источник. Естественно, он хочет ими поделиться. Он уже пытался это сделать при помощи абстракций в «A New Era of Thought» [656] и в «The Fourth Dimensión» [657]; однако в «Scientific Romances» [658] (1888), представленных на этих страницах, он обратился к повествовательной форме. Теперь с его таинственной геометрией соседствует глубокое нравственное чувство, особенно заметное в «The Persian King» [659], третьем рассказе из этой книги, который сначала напоминает сказки «Тысячи и одной ночи», а в итоге оказывается притчей о мироздании – разумеется, не без математических выкладок.
Хинтон занимает особое место в истории литературы. Его «Scientific Romances» – предшественники мрачных пророчеств Уэллса. Несомненно, само название сборника предвосхищает нескончаемые потоки научно-фантастических произведений, захлестнувшие наш век.
Почему бы не предположить, что творчество Хинтона было лишь средством избежать незавидной судьбы? И почему бы не предположить то же самое, говоря о всех творцах?
1986
