О н. Нет. Я – романтик. Человек сентиментальный воображает, что любовь может длиться, – романтик вопреки всему надеется, что конец близко. Сентиментальность – это эмоции.
О н а. А вы не эмоциональны? (Опустив веки.) Вам, вероятно, кажется, что вы до этого не снисходите?
О н. Нет, я… Розалинда, Розалинда, не надо спорить. Поцелуйте меня.
О н а (на этот раз совсем холодно). Нет – не чувствую такого желания.
О н (откровенно уязвленный). Но минуту назад вам хотелось меня целовать.
О н а. А сейчас не хочется.
О н. Мне лучше уйти.
О н а. Пожалуй.
Он направляется к двери.
Ах да!
Он оборачивается.
(Смеясь.) Очко. Счет – сто – ноль в пользу нашей команды.
Он делает шаг назад.
(Быстро.) Дождь, игра отменяется.
Он уходит. Она спокойно идет к шифоньерке, достает портсигар и прячет в боковом ящике письменного столика. Входит ее мать с блокнотом в руке.
М и с с и с К о н н е д ж. Хорошо, что ты здесь. Я хотела поговорить с тобой, прежде чем мы сойдем вниз.
Р о з а л и н д а. Боже мой! Ты меня пугаешь.
М и с с и с К о н н е д ж. Розалинда, ты в последнее время обходишься нам недешево.
Р о з а л и н д а (смиренно). Да.
М и с с и с К о н н е д ж. И тебе известно, что состояние твоего отца не то, что было раньше.
Р о з а л и н д а (с гримаской). Очень тебя прошу, не говори о деньгах.
М и с с и с К о н н е д ж. А без них – шагу ступить нельзя. В этом доме мы доживаем последний год – и, если так пойдет дальше, у Сесилии не будет тех возможностей, какие были у тебя.
Р о з а л и н д а (нетерпеливо). Ну, так что ты хотела сказать?
М и с с и с К о н н е д ж. Будь добра прислушаться к нескольким моим пожеланиям, которые я тут записала в блокноте. Во-первых, не прячься по углам с молодыми людьми. Допускаю, что иногда это удобно, но сегодня я хочу, чтобы ты была в бальной зале, где я в любую минуту могу тебя найти. Я хочу познакомить тебя с несколькими гостями, и мне не улыбается разыскивать тебя за кустами в зимнем саду, когда ты болтаешь глупости – или выслушиваешь их.
Р о з а л и н д а (язвительно). Да, «выслушиваешь» – это вернее.
М и с с и с К о н н е д ж. А во-вторых, не трать столько времени попусту со студентами – мальчиками по девятнадцать – двадцать лет. Почему не побывать на университетском балу или на футбольном матче? Против этого я не возражаю. Но ты, вместо того чтобы ездить в гости в хорошие дома, закусываешь в дешевых кафе с первыми встречными…
Р о з а л и н д а (утверждая собственный кодекс, по-своему не менее возвышенный, чем у матери). Мама, сейчас все так делают, нельзя же равняться на девяностые годы.
М и с с и с К о н н е д ж (не слушая). Есть несколько друзей твоего отца, холостых, с которыми я хочу тебя сегодня познакомить, люди еще не старые.
Р о з а л и н д а (умудренно кивает). Лет на сорок пять?
М и с с и с К о н н е д ж (резко). Ну и что ж?
Р о з а л и н д а. Да нет, ничего, они знают жизнь и напускают на себя такой обворожительно усталый вид. (Качает головой.) Ипритом непременно желают танцевать.
М и с с и с К о н н е д ж. С мистером Блейном я еще незнакома, но едва ли он тебя заинтересует. Судя по рассказам, он не умеет наживать деньги.
Р о з а л и н д а. Мама, я никогда не думаю о деньгах.
М и с с и с К о н н е д ж. Тебе некогда о них думать, ты их только тратишь.
Р о з а л и н д а (вздыхает). Да, когда-нибудь я, скорее всего, выйду замуж за целый мешок с деньгами – просто от скуки.
М и с с и с К о н н е д ж (заглянув в блокнот). Я получила телеграмму из Хартфорда. Досон Райдер сегодня будет в Нью-Йорке. Вот это приятный молодой человек, и денег куры не клюют. Мне кажется, что раз Хауорд Гиллеспи тебе надоел, ты могла бы обойтись с мистером Райдером поласковее. Он за месяц уже третий раз сюда приезжает.
Р о з а л и н д а. Откуда ты знаешь, что Хауорд Гиллеспи мне надоел?
М и с с и с К о н н е д ж. У бедного мальчика теперь всегда такие грустные глаза.
Р о з а л и н д а. Это был один из моих романтических флиртов довоенного типа. Они всегда кончаются ничем.
М и с с и с К о н н е д ж (она свое сказала). Как бы то ни было, сегодня мы хотим тобой гордиться.
Р о з а л и н д а. Разве я, по-вашему, не красива?
М и с с и с К о н н е д ж. Это ты и сама знаешь.
Снизу доносится стон настраиваемой скрипки, рокот барабана. Миссис Коннедж быстро поворачивается к двери.
Пошли!
Р о з а л и н д а. Иди, я сейчас.
Мать уходит. Розалинда, подойдя к зеркалу, с одобрением себя рассматривает. Целует свою руку и прикасается ею к отражению своего рта в зеркале. Потом гасит лампы и выходит из комнаты. Тишина. Аккорды рояля, приглушенный стук барабана, шуршание нового шелка – все эти звуки, слившись воедино на лестнице, проникают сюда через приоткрытую дверь. В освещенном коридоре мелькают фигуры в манто. Внизу кто-то засмеялся, кто-то подхватил, смех стал общим. Потом кто-то входит в комнату, включает свет. Это Сесилия. Подходит к шифоньерке, заглядывает в ящики, подумав, направляется к столику и достает из него портсигар, а оттуда – сигарету. Закуривает и, старательно втягивая и выпуская дым, идет к зеркалу.
С е с и л и я (пародируя светскую львицу). О да, в наше время эти «первые» званые вечера – не более как фарс. Столько успеваешь повеселиться еще до семнадцати лет, что это больше похоже на конец, чем на начало. (Пожимает руку воображаемому титулованному мужчине средних лет.) Да, ваша светлость, помнится, мне говорила о вас моя сестра. Хотите закурить? Сигареты хорошие. Называются… называются «Корона». Не курите? Какая жалость! Наверно, вам король не разрешает?.. Да, пойдемте танцевать. (И пускается танцевать по всей комнате под музыку, доносящуюся снизу, протянув руки к невидимому кавалеру, зажав в пальцах сигарету.)
Маленькая гостиная на первом этаже, почти полностью занятая очень удобной кожаной тахтой. В потолке две неяркие лампы, а посредине, над тахтой, висит писанный маслом портрет очень старого, очень почтенного джентльмена, одетого по моде 1860-х годов.
За сценой звучит музыка фокстрота.
Розалинда сидит на тахте, слева от нее – Хауорд Гиллеспи, нудный молодой человек лет двадцати четырех. Он явно страдает, а ей очень скучно.
Г и л л е с п и (вяло). В каком смысле я изменился? К вам я отношусь все так же.
Р о з а л и н д а. А мне вы кажетесь другим.
Г и л л е с п и. Три недели назад вы говорили, что я вам нравлюсь, потому что я такой пресыщенный, такой равнодушный, – я и сейчас такой.
Р о з а л и н д а. Только не по отношению ко мне. Раньше вы мне нравились, потому что у вас карие глаза и тонкие ноги.
Г и л л е с п и (беспомощно). Они и сейчас карие и тонкие. А вы просто кокетка, вот и все.
Р о з а л и н д а. Кокетки меня интересуют только те, что в модных журналах. Мужчин обычно сбивает с толку то, что я вполне естественна. Я-то думала, что вы никогда не ревнуете. А вы теперь глаз с меня не спускаете, куда бы я ни пошла.
Г и л л е с п и. Я вас люблю.
Р о з а л и н д а (холодно). Знаю.
Г и л л е с п и. И вы уже две недели не даете себя поцеловать. Мне казалось, что после того, как девушку поцелуешь, она… она завоевана.
Р о з а л и н д а. Это в прежнее время так было. Меня каждый раз надо завоевывать сызнова.
Г и л л е с п и. Вы шутите?
Р о з а л и н д а. Как всегда, не больше и не меньше. Раньше были поцелуи двух сортов: либо девушку целовали и бросали, либо целовали и объявляли о помолвке. А теперь есть новая разновидность – не девушку, а мужчину целуют и бросают. В девяностых годах, если мистер Джонс похвалялся, что поцеловал девушку, всем было ясно, что он с ней покончил. Если тем же похваляется мистер Джонс выпуска тысяча девятьсот двадцатого года, всем понятно, что ему, значит, больше не разрешается ее целовать. В наше время девушка, стоит ей удачно начать, всегда перещеголяет мужчину.
Г и л л е с п и. Так зачем вы играете мужчинами?
Р о з а л и н д а (наклонясь к нему, доверительно). Ради первой секунды – пока ему только любопытно. Есть такая секунда – как раз перед первым поцелуем, – одно шепотом сказанное слово, что-то неуловимое, ради чего стоит все это затевать.
Г и л л е с п и. А потом?
Р о з а л и н д а. А потом заставляешь его заговорить о себе. Скоро он уже только о том и думает, как бы остаться с тобой наедине, – он дуется, не пробует бороться, не хочет играть – победа!
Входит Досои Райдер – двадцати шести лет, красив, богат, знает себе цену, скучноват, пожалуй, но надежен и уверен в успехе.
