Бенедикт Спиноза - Этика

ПОЛОЖЕНИЕ XXXV

Поскольку люди живут по руководству разума, постольку лишь они необходимо всегда схожи между собой по природе.

Поскольку люди предаются аффектам, которые суть страсти, постольку они могут быть различны по природе (по пол. 33 этой части) и взаимно противоположны (по пред. пол.). Но о людях говорится, что они действуют лишь постольку, поскольку они живут по руководству разума (по пол. 3 части 3), и потому все, что вытекает из человеческой природы, поскольку она определяется разумом (по опр. 2 части 3), должно быть объясняемо одной человеческой природой как своей ближайшей причиной. Но так как каждый по законам своей природы имеет влечение к тому, что он считает добром, и стремится устранить то, что считает злом (по пол. 19 этой части), и так как то, что мы по предписанию разума считаем добром или злом, есть необходимо добро или зло (по пол. 41 части 2), то люди, поскольку они живут по руководству разума, постольку лишь то необходимо делают, что для человеческой природы и, следовательно, для каждого человека необходимо есть добро, т. е. (по короля, пол. 31 этой части) что согласно с природой каждого человека. Поэтому люди необходимо всегда сходствуют между собой, поскольку они живут по руководству разума, – что и требовалось доказать.

В природе вещей нет ничего отдельного такого, что могло бы быть более полезно для человека, чем человек, живущий по руководству разума. Ибо для человека всего полезнее то, что наиболее согласно с его природой (по короля, пол. 31 этой части), т. е. (как ясно само собой) человек. Но человек действует вполне по законам своей природы тогда, когда живет по руководству разума (по опр. 2 части 3), и постольку лишь всегда необходимо схож с природой другого человека (по пред. пол.). Следовательно, между отдельными вещами для человека нет ничего полезнее человека, – что и требовалось доказать.

Когда каждый человек наиболее ищет своей пользы, тогда люди наиболее полезны друг другу. Ибо чем более каждый ищет своей пользы и стремится сохранять себя, тем более он одарен нравственной силой (по пол. 20 этой части) или, что то же (по опр. 8 этой части), одарен тем большей способностью к деятельности по законам своей природы, т. е. (по пол. 3 части 3) к жизни по руководству разума. Но люди тогда наиболее схожи между собой по природе, когда живут по руководству разума (по пред. пол.). Следовательно (по пред, короля.), люди тогда будут наиболее полезны друг другу, когда каждый из них будет наиболее искать своей пользы, – что и требовалось доказать.

То, что мы сейчас доказали, подтверждает ежедневно и опыт многочисленными и настолько ясными свидетельствами, что почти у всех на слуху выражение: человек есть Бог для человека. Однако редко бывает, что люди живут по руководству разума, но большей частью случается так, что они бывают завистливы и тягостны друг для друга. Тем не менее они с трудом могли бы выносить уединенную жизнь, и потому многим очень нравится то определение, что человек есть животное общественное; и действительно, дело обстоит так, что из сообщества людей проистекает больше выгод, чем невыгод. Итак, пусть сатирики смеются, сколько хотят, над человеческими делами, пусть богословы питают отвращение к этим делам, пусть меланхолики восхваляют, насколько хватит сил, простую деревенскую жизнь, пусть презирают людей и восхваляют животных; однако же они по опыту знают, что люди при взаимной помощи гораздо легче могут достать себе все, в чем они нуждаются, и только объединенными силами могут избегать опасностей, повсюду угрожающих им, не говоря уже о том, что гораздо лучше и достойнее нашего познания созерцать дела людей, чем зверей. Но об этом подробнее в другой раз.

Высшее благо тех, которые следуют добродетели, обще для всех, и им все одинаково могут наслаждаться.

Действовать добродетельно, – значит действовать по руководству разума (по пол. 24 этой части), а все то, к чему мы стремимся по разуму, состоит в понимании (по пол. 26 этой части). Поэтому (по пол. 28 этой части) высшее благо тех, которые следуют добродетели, состоит в познании Бога, т. е. (по пол. 47 части 2 и его схол.) оно есть благо, которое обще для всех людей и которым все люди одинаково могут обладать, поскольку имеют одинаковую природу, – что и требовалось доказать.

Если же кто-нибудь спросит: а что, если бы высшее благо тех, которые следуют добродетели, не было обще для всех? Не следовало ли бы из этого, как выше (см. пол. 34 этой части), что люди, которые живут по руководству разума, т. е. (по пол. 35 этой части) люди, поскольку они схожи по природе, взаимно противоположны? На это можно ответить, что не случайно, а из самой природы разума проистекает то, что высшее благо обще для всех людей потому, что оно выводится из самой человеческой сущности, поскольку она определяется разумом и потому, что человек не мог бы ни существовать, ни быть представлен в уме, если бы не имел способности наслаждаться этим высшим благом. Ибо (по пол. 47 части 2) к сущности человеческой души относится то, чтобы она имела полное познание вечной и бесконечной сущности Бога.

Блага, которого желает себе каждый, следующий добродетели, он будет желать также и прочим людям, и тем больше, чем больше он будет иметь познания о Боге.

Люди, поскольку они живут по руководству разума, наиболее полезны человеку (по короля. 1 пол. 35 этой части), и поэтому (по пол. 19 этой части) по руководству разума мы необходимо будем стремиться сделать так, чтобы люди жили по руководству разума. Но благо, которого желает для себя каждый, живущий по предписаниям разума, т. е. (по пол. 24 этой части) следующий добродетели, есть понимание (по пол. 26). Следовательно, блага, которого каждый, следующий добродетели, желает для себя, он будет желать и другим людям. Затем, пожелание, поскольку оно относится к душе, есть сама сущность души (по 1 опр. афф.); сущность же души состоит в познании (по пол. 11 части 2), которое заключает в себе познание Бога (по пол. 47 части 2) и без которого она (по пол. 15 части 1) не может ни существовать, ни быть представлена. Поэтому чем больше сущность души содержит в себе познания Бога, тем больше будет и то пожелание, по которому человек, следующий добродетели, желает и другим того блага, которого он желает для себя, – что и требовалось доказать.

Благо, которое человек любит и которого желает для себя, он будет любить постояннее, если увидит, что и другие его любят (по пол. 31 части 3). Поэтому (по королл. того же пол.) он будет стремиться к тому, чтобы и другие любили то же благо. И так как это благо обще всем (по пред. пол.), и все могут им наслаждаться, то, следовательно, он будет стремиться (на том же основании) к тому, чтобы все наслаждались им, и (по пол. 37 части 3) будет стремиться тем больше, чем больше он пользуется этим благом, – что и требовалось доказать.

Кто по одному лишь аффекту стремится к тому, чтобы другие любили то, что он сам любит, и чтоб они жили согласно с его пониманием, тот действует только порывом, и потому он бывает ненавистен, а особенно тем, которым нравится другое и которые поэтому также прилагают старание и с таким же порывом стремятся к тому, чтобы другие жили, напротив, согласно с их пониманием. Далее, так как высшее благо, к которому люди стремятся по аффекту, часто бывает таково, что только один может быть причастным ему, то из этого следует, что те, которые любят это благо, не уверены твердо в душе и, высказывая похвалы той вещи, которую любят, боятся, если их словам не поверят. Но кто стремится вести других по разуму, тот действует не порывом, а гуманно и доброжелательно, и как нельзя более уверен в себе в душе. Далее, все то, чего мы желаем, что мы делаем, чего сами бываем причиной, поскольку мы имеем идею Бога или поскольку мы познаем Бога, я отношу к религии. Пожелание же делать добро, возникающее из того, что мы живем по руководству разума, я называю благочестием. Наконец, пожелание, по которому человек, живущий по руководству разума, стремится к тому, чтобы соединить с собой других дружбой, я называю честью, а честным называю то, что люди, живущие по руководству разума, хвалят, постыдным же, напротив, то, что враждебно возникновению дружбы. Кроме этого, я показал и то, каковы основания гражданского общества. Далее, различие между истинной добродетелью и бессилием легко понять из сказанного выше: именно, что истинная добродетель есть не что иное, как жизнь по одному руководству разума; а потому бессилие состоит только в том, что человек позволяет управлять собой вещам, которые находятся вне его, и определяется ими к тем действиям, которых требует общее устройство внешних тел, а не к тем, которых требует сама его природа, рассматриваемая лишь сама в себе. Это и есть то, что я обещал доказать в схолии положения 18 этой части и из чего следует, что закон, запрещающий убивать животных, скорее основывается на пустом суеверии и бабьем сердоболии, чем на здравом рассудке. Ибо рассудок учит, что мы для достижения своей пользы должны входить в связь с людьми, а не со зверями или вещами, природа которых отлична от природы человеческой, но что то право, которое они имеют на нас, и мы имеем на них. Даже, так как право каждого определяется душевной мощью или способностью каждого, то люди имеют гораздо большее право на животных, чем животные на людей. Впрочем, я не отрицаю того, что животные чувствуют; но я отрицаю то, что нам по этой причине непозволительно заботиться о своей пользе, пользоваться ими по своему усмотрению и поступать с ними так, как это наиболее выгодно для нас, так как они не схожи с нами по природе и аффекты их по природе отличны от человеческих аффектов. См. схол. пол. 57 части 3. Затем, остается объяснить, что такое справедливое и несправедливое, что такое грех и что, наконец, заслуга. Но об этом см. следующую схолию.