Он покачал головой и прошелся по комнате. Заложивши руки в карманы брюк, начал говорить тихим глухим голосом:
– Его смерть, слезы матери, преследование нас жандармами, постоянные обыски, колкости учителей, издевательства и травля богатых коллег; глупые, безобразные «моральные наставления», оказываемые гимназическим попом, разбудили во мне ненависть, жажду мести! О, раньше, гораздо раньше начал я формироваться как мститель за смерть брата и за порабощение народа! Воспитывал себя рациональным, холодным мстителем и вождем. Сегодня радовался, видя, как толпа кухарок, сторожей и городской голытьбы волокла по грязи и мостовой забальзамированные останки Александра III! Наипрекраснейшей музыкой представлялся мне треск его пустого черепа, скачущего по камням! Эта сцена два раза снилась мне в молодости и повторилась наяву со всеми подробностями.
– Я слышала о том… – шепнула Елена. – Пришла в ужас! Вы могли навлечь на себя возмущение людей.
– Ха, ха! – засмеялся Ленин, жмуря глаза. – Петр Великий поработил Россию, как если бы заставил своевольного, дикого коня, чтобы тот сразу встал на дыбы и ходил на задних ногах, как на арене цирка! Я сумею это совершить во второй раз! А этот «народ» и все другое будет вынуждено отбросить, затоптать, оплевать божество свое, вчера еще считаемое за неприкосновенное, чудесное, посланное с неба!
Демонстрация в поддержку учредительного собрания в Петрограде 5 января 1918 года.
Фотография
Елена слушала в молчании.
Ленин внезапно оборвал речь и, взглянув на нее, спросил с усмешкой:
– Были ли вы когда-то сторонницей Воли Народа? Посылали ли меня с бомбой на царя? Или, вернее, пожалуй, стали бы вы эсеркой или перешли бы в лагерь социал-демократов?
– К социал-демократам я не имею доверия! – парировала она, спокойно пожав плечами.
– Почему?
– Не верю в результаты теоретического, соглашательского и эволюционного социализма. Это долгая дорога, а для Россия во стократ более долгая, чем для других народов!
– Хм, хм! Очень умно! Я также с первых дней исследования марксизма не верю в это и никогда не поверю! – крикнул он и начал потирать руки. – Следовательно?
– Осталась бы эсеркой из убеждений, – сказала она. – К партии не принадлежу, так как непригодна к тайной работе.
– Сторонница Виктора Чернова и тех, которые мечтают об Учредительном Собрании? – пробормотал он, морща брови.
– Руководители не имеют значения, – произнесла она, спокойно поправив шляпу. – Кажется мне в этом, что Россия – это одна великая пашня, на которой должны чувствовать себя хорошо и счастливо, прежде всего, сто миллионов крестьян, пахарей и сеяльщиков. Россия им принадлежала и принадлежать будет.
– Не будет! – воскликнул Ленин и топнул ногой. – Не будет принадлежать так, как себе это представляет Чернов и его глупая, подлая банда, которая в течение восьмидесяти лет постоянно чинит беззаконие, а в минуту опасности прячется в кусты!
– Что вы говорите?! – запротестовала она живо.
– Эх, пожалуйста, извините! Нельзя верить писанине и обещаниям этих шантажистов революции. Они ничего не могут сделать, так как не имеют определенных дорог и решительности, так само, как и социал-демократы. Надежды возлагают на альтруизм, здоровый рассудок власти и землевладельческой буржуазии. Фанатики! Не дождутся этого никогда! А если бы произошло такое чудо, то вместо этого сотворили бы они из крестьян новую буржуазию, с которой никакой революционер не справится! Будет это камень, бронза, мертвая недоступная трясина.
– Зачем новая революция, если крестьянская масса станет обладательницей всей земли? – спросила она, с удивлением глядя на Ленина.
Расхаживая по комнате, потряхивая плечами и лысой головой, он сказал хрипло:
– Бывают в истории переломные периоды… Внезапно что-то хрустнет, и перед человечеством возникает пропасть без дна. Вы понимаете? Без дна! Что делать? Встать беспомощно и ожидать? Почему мы должны ждать? Может, пропасть чем-то заполнить или ее челюсти запереть? Нет! Так не происходит! Никогда! Никогда! Подошли мы к пропасти больше десяти лет назад и стоим, не зная, что делать дальше. Никто не осмелится броситься и выполнить смелый проект! Но я за это взялся!
Он посмотрел на Елену и добавил поспешно:
– Я… здесь не идет речь обо мне, Владимире Ульянове. Считаю себя этим избранником, в котором сконцентрировались все мысли и стремления угнетенных… Поэтому я отважился.
– Что вы намереваетесь сделать? – спросила она шепотом.
– Хочу вынуть из нашего народа усыпленные силы. Более всего их в простом деревенском народе. Неизвестный, недооцененный, колдовской клад, охраняемый разными черными, дьявольскими силами. Они первые вырвутся и начнут неистовствовать. После этой бури появятся на свет настоящие силы, еще спящие, ленивые и пассивные. Но вскоре пробудятся! Одним скачком перемахнут они пропасть и помчатся вперед, увлекая за собой другие народы! Никто не будет сопротивляться, так как управлять будут нами любовь и забота о судьбе человечества, Елена! Ничто не сможет нам помешать, все сомнем, сметем и разрушим во имя великого зодчего.
– Великого зодчего? – спросила она, поднимая глаза на желтое лицо Ленина.
– Это человек свободный, мыслящий о земной жизни, а не отравленный несбыточными мечтами… – ответил он глухо.
– Не понимаю… – прервала его Елена.
– Библия гласит, что когда люди взялись за сумасбродную работу по возведению Вавилонской башни, то хотели заглянуть Богу в глаза. Построив ее, поняли бы, что таинственное небо – это космическая пустыня. Мысль свою направили бы на дела земные, которые укрепить может единственно любовь и людская справедливость. Наша мудрая пословица гласит: «Не обещай журавля в небе, дай синичку в руки!». Между тем, человечество страшилось бессмысленно воображаемого Бога; дерзко прекратило работу, убило зодчих и поссорилось навсегда. С тех пор господствуют не людские законы, чужие, враждебные, отравляющие нас и парализующие. Мы построим другой мир, посеем в нем людские мысли, понятные и повышающие силы до размеров могущества, какого не знал никакой Бог!
Вошедшая группа товарищей прервала разговор. Елена ушла.
Владимир сощурил глаза, большим усилием воли стряхнул с себя впечатления и уже давно вслух не высказываемые мысли и спросил безразличным голосом:
– Какие новые сообщения?
Выслушал внимательно рапорты о распоряжениях социалистов других фракций, планирующих ускорение созыва Учредительного Собрания в целях принятия проекта о земле и заключения мира с Германией.
– Та-ак! – буркнул Ленин. – Хотят нас опередить! Не удастся… Товарищи! Год назад были высланы телеграммы Берлинскому Правительству и главнокомандующему на нашем фронте с предложением мира. Дело идет! Мы устроим его без пресловутого Учредительного Собрания! Я выступлю с соответствующим предложением.
Товарищи вышли. Ленин приказал связаться через телеграф с главной ставкой фронта. Рядом с ним стояли у аппарата грузин Сталин и младший лейтенант Крыленко.
Разговор продолжался почти час. Главнокомандующий, генерал Духонин, отказался повиноваться комиссарам в вопросе немедленного заключения мира с Германией. Требовал предоставления полномочий Центрального правительства, признанного всей Россией.
И. И. Бродский
В. И. Ленин в Смольном в 1917 году. 1930 год
Ленин усмехнулся, читая телеграфные ленты с ответом Духонина, и приказал послать депешу: «Генерал Духонин! От имени Правительства Российской Республики освобождаем вас от поста Главнокомандующего и на эту должность назначаем младшего лейтенанта Крыленко».
Когда телеграфист закончил, Ленин дал ему знак, что можно уйти.
Едва двери закрылись за солдатом, Ленин подошел к Крыленко и шепнул:
– Товарищ, возьми сейчас же отряд матросов, двигайся до Главной ставки и исполняй приказ, данный Духонину. Генерал должен быть убит… Если был возникли какие-то протесты в армии, не задумывайся перед применением даже массового смертного наказания. У нас нет права играть в полумеры!
На заседании Совета Народных Комиссаров Ленин представил план мира с Германией и протащил список кандидатов мирных делегаций, которыми руководил Троцкий. С удивлением и почти с большим испугом товарищи слушали приведенные фамилии никому неизвестных людей: фармацевта Бриллианта, безграмотного крестьянина Осташкова, фельдшера Пиотровского, провокатора царской охранки фон Шнура, революционера Мстиславского, студента Карахана, народной учительницы Биценко и мелкого журналиста-эмигранта Розенфельда-Каменева.
Они-то должны были выступать от имени великой «Святой России», вести переговоры с Германией, которая должна была послать в Брест-Литовский образованных, преданных отчизне людей: дипломатов, ученых, генералов.
