Подпись: одна из дочерей.
Дорогие родители!
Пишу эти строки в своей жалкой каморке на чужбине. Очень мило с вашей стороны, что вы вспомнили о моем дне рождения и прислали подарки. Спасибо за кальсоны, нижние рубашки и тому подобное и особенно за книгу, милая мама, точно такую ты мне уже один раз дарила, дубликат я продал и получил очень мало. Я глубоко тронут тем, что вы вспомнили дату, я и сам-то давно ее забыл, но у нас тут есть зануда-ассистент, который хранит в памяти дни рождения всех своих коллег. Спасибо также за письмо с запросом о моем продвижении по службе. Никакого продвижения у меня нет, у меня есть мои ацтеки, они для меня то же, что для вас ваше светское общество, если позволить себе такое смелое сравнение. Нет, спасибо, здесь не холодно; кальсоны я продал одной психопатке, она была им очень рада. Галстуков мы тоже не носим, а вот что у нас в большом ходу - так это различные дезодоранты, потому что дурных запахов хватает. Я полагаю - еще раз благодарю за письмо и прошу прощения за опечатки, дело в том, что мои очки для работы разбились во время недавних студенческих волнений, - так вот, я полагаю, что ваши сообщения о том, что происходит у нас дома, неизбежно кажутся немного устаревшими в той жизни, где я в конце концов нашел свою пристань и где, во всяком случае, чувствую себя лучше, нежели мне было дано чувствовать себя в нашей родной действительности, которая - при том, как сложились отношения в нашей семье, - смертельно раздражала меня и (не буду отрицать), по-видимому, послужила причиной для некоторых трений.
Моя язва процветает благодаря отечественной классической диете, которая здесь давно признана устаревшей. С медицинской точки зрения при таких заболеваниях абсолютно исключаются как молоко, так и рыбные тефтели. Но я человек от природы консервативный и упорно продолжаю злоупотреблять этой столь мерзкой на вкус пищей.
Для меня было большой радостью узнать, что отец награжден еще одной медалью, смотрите хорошенько, чтобы она не пропала, такие вещицы обретают цену, когда человек умирает и все поддельное, фальшивое слетает как шелуха. Если вы не против, можете прислать ее мне, здесь обширный рынок сбыта для разных значков, будь то свастика или орден за так называемые заслуги. Студентам в здешнем университетском городке лишь бы что-нибудь нацепить на свою грязную рубаху. Наконец, милая мама, с моим пульсом дело пошло на лад, он у меня теперь 40 ударов в минуту, что предвещает близкую кончину. Господь милостив, передавай ему привет.
С приветом и любовью
Том (сын).
- Слушаю... да, это Ким... нет, я ушам своим не верю, чтоб мой знаменитый отец самолично звонил мне, такая честь... заскочить на минутку? Нет, сейчас не могу... Ты сам заскочишь ко мне? Видишь ли, у меня назначена встреча... Ты говоришь из телефонной будки в холле? Ну что ж, тогда, значит...
Ким закрывает лицо руками: неужели всего лишь из-за того векселя, из-за каких-то жалких грошей... Выпить бы для прочистки мозгов... Нет, не успею, в дверь уже звонят.
- Какая честь, не могу опомниться, давай я повешу твое пальто, может, хочешь выпить, нет, я говорю глупости, что я хотел сказать... что ты хотел сказать? Ах вот что... да-да, понятно, это я все знаю, тебе же прекрасно известно, что я... Ну конечно, твоя репутация... Я не понимаю, о какой грязи ты постоянно твердишь? Всякий раз, как ты меня видишь, ты заводишь речь про грязь, где же твое хваленое обаяние, оно ведь при тебе осталось, оно беспредельно, легко догадаться, что в свое время тебе не приходилось брать женщин силой, ну а что касается того, что мне понадобилось несколько дукатов... да, ты угадал, у тебя богатая фантазия... Насколько я понимаю, ты не так уж и стеснен в средствах и позвонил ты мне вовсе не из-за этого... Но сначала скажу я, а потом уже ты... Что я, собственно, хотел сказать... Эта Анн, моя полоумная сестрица, которая шляется на демонстрации да еще пишет в газеты... Что ж, терпи, терпи, пусть над тобой смеются... Нет, это касается не только тебя, она делает посмешищем нас всех. А ты, поседевший в боях герой двух войн, в семье готов снести все что угодно... нет, нет, ты дослушай меня... я трезв как стеклышко, давай, может, все-таки выпьем чего-нибудь совсем легонького... я же говорил, так оно лучше, будем здоровы, - так вот, эта наша чертова филантропка требует для себя монополии на радикализм с благородной целью свергнуть существующий порядок... Конечно, я не сомневаюсь: так называемый существующий порядок выстоит, но я говорю лично о тебе и о нас. Что-то ведь они иногда разрушают - она и ее банда... И жаждут разоблачить, разоблачить тебя и тебе подобных и тем самым разоблачить существующий порядок, уж не знаю, что они под этим понимают... Да-да, сделать фотоснимки на фабриках и всякое такое, shake hands 1 с парнем, у которого вся рожа в саже... Если ты спросишь меня, то это романтическая дурь. Но ты, конечно, меня не спросишь, ну да, никто в этой благословенной семейке никогда ни о чем меня не спрашивал, а я все равно скажу, вся эта ее социальная помощь - романтическая дурь, скажу я, жить на паршивые гроши на вонючей окраине... да, вот именно. И нечего орать, еще неизвестно, кто для кого тяжкое бремя, и потише насчет грязи... нет, я не кричу, да, я знаю, что ты не глухой, ты не глухой и не слепой, но, короче говоря, я никому не позволю приходить сюда и разглагольствовать насчет грязи, и имей в виду: в один прекрасный день может разразиться скандал... ах вот что, ты думаешь, я на это не способен, но учти, мне терять нечего, в этом разница между тобой и мной... Нет, я не шатаюсь, и к тому же мне плевать на твои деньги, нет, я тебя больше не задерживаю.
1 Рукопожатие (англ.).
Этого человека нельзя втянуть в грязное дело. Он много повидал в жизни, особенно часто он видел смерть. Люди и будни его не интересуют. В клубе он нет-нет да обронит замечание вроде: "Пусть мои дети живут, как хотят, я никогда...
Чего он никогда не делал и не станет делать, очевидно, всем понятно.
Свою жену Эсмеральду он умеет усмирить одним взглядом - не строгим и не заискивающим, со стороны этот взгляд может показаться пустым.
В сущности, ничто в этом мире не в силах поколебать его. О его непоколебимости в том или ином вопросе часто говорят и пишут.
Этот человек сидит в клубе и читает газету, она, как щит, загораживает его от чужих глаз. Он читает: УБИЙСТВО СОТРУДНИЦЫ МАГИСТРАТА. ПЛЕЙБОЙ, ОДУРМАНЕННЫЙ ЛСД, ЗАРЕЗАЛ РОДНУЮ СЕСТРУ.
Множество глаз наблюдает за ним в эту минуту. Он только что развернул свою газету. Другие раскрыли газеты раньше. Кресла уставились на него. Вздрогнет ли он? Схватится за голову? Закроет глаза? Ни то, ни другое, ни третье. Он не делает ничего, что сделал бы любой на его месте, он не рвет газету, не комкает и не швыряет ее в камин. Этот человек не делает ничего такого, чего можно было бы ожидать. Он сидит, не меняя позы - нога на ногу, - продолжает перелистывать газету. Его газета знает, что другие газеты не сводят с нее глаз. Она не меняется, ведь это - щит. Происходит немая битва щитов, не копья, не ружейные дула - щиты стоят друг против друга, охраняя одиночество людей. Страницы газеты в руках нашего героя переворачиваются, как и положено газетным страницам, он читает дальше: о курсе на мировых биржах и забастовке горняков, об автомобильных катастрофах и войнах, читает светскую хронику. В настоящей газете должно быть напечатано все это, а не только "Убийство сотрудницы магистрата. Плейбой зарезал родную сестру". У газеты нет сердца, а тот, кто ее читает, прячет свое сердце за ней. Газета в руках не дрожит, по ней не скажешь, что за ней бьется сердце, ведь газета - щит. Да и бьется ли здесь хоть где-нибудь живое сердце?
Никто не знает. Ни кресла, ни газеты. За каждым щитом - человек, противник, вражеский солдат. Кто-то деликатно выпивает рюмку виски, но все вместе не пьют. Здесь свои жизненные правила, свои правила игры, the show must go on 1. Кто-то опускает газету, почему - никого не касается. Газета складывается и кажется непрочитанной, газета поднимается, и тот, кто держит ее в руках, по незаметному для других знаку официанта входит в ресторанный зал. Здесь каждый человек - один из многих, или никто. Каждое кресло выполняет свое назначение, и точно так же каждая газета и каждый официант.
1 Спектакль должен продолжаться (англ.).
Милые родители!
Стоит ли мне выражать вам свое соболезнование по поводу происшедшего? Избитые фразы мне претят. Зная, сколь непоколебим бывает отец во всех случаях жизни, я думаю, что слова излишни. А если говорить о некоторых членах нашей семьи, то я не одобряю их действий, и потому их судьба не вызывает у меня особых эмоций.
Что касается вопроса о наследстве, я со своей стороны из принципа больше чем когда-либо занят своими ацтеками, но в не меньшей степени желал бы получить информацию о том, какие решения вы, мои дорогие родители, намерены принять.
Я отлично понимаю, в какое щекотливое положение поставило вас, дорогие родители, недостойное поведение моих брата и сестры. Но я уверен, что наш высокочтимый отец сумеет противостоять ему с гордо поднятой головой, этого ждет от него страна.
