из нее общностью интересов и общностью противоположности своих интересов интересам других классов».
Несмотря, однако, на все эти определения, значение морального момента в образовании класса долгое время оставалось непонятым даже в марксистском лагере.
Этот момент с несравненной яркостью начинает говорить, как мы видели уже выше, в революционном синдикализме.
Синдикализм исходит из непримиримого отношения к современной хозяйственной системе.
«Необходимо покончить, – пишет Пуже, – с чудовищной системой распределения, при которой почти все достается господствующему праздному, эксплуатирующему меньшинству и очень мало, почти ничего, большинству, создавшему все богатства».
И синдикализм полагает, что классовое движение тем более выиграет, чем ярче обнаружится антагонизм между враждебными классами, чем полнее будет разрыв между ними. Он не знает ни перемирий, ни соглашений. «Борьба должна вестись каждый день…» – пишет Грифюэль. «Революция, – говорит Пуже, – есть постоянное действие, повседневная борьба, без отдыха и без перемирия против всех сил тирании и эксплуатации».
И классовые учреждения синдикализма являются действительным воплощением его революционного духа.
Основной ячейкой синдикальной организации является синдикат – орган классового воспитания и классовой пропаганды. Задачи взаимопомощи, в отличие от английских, немецких и пр. профессиональных союзов, в синдикате отступают на второй план. Этот боевой дух синдикализма нашел превосходное выражение в нормальном уставе синдиката. «Принимая во внимание, – гласит он, – что… современный строй промышленности… создает постоянный антагонизм между капиталом и трудом, что… вследствие этого лицом к лицу стоят два резко различающихся и непримиримых класса, по всем этим основаниям пролетариат должен поставить своей задачей осуществление формулы Интернационала: „Освобождение рабочих может быть делом только самих рабочих“. Принимая во внимание, что для достижения этой цели синдикат есть самый лучший вид группировки, так как он осуществляет группировку интересов, объединяя эксплуатируемых против общего врага, капиталиста, и тем самым объединяет в себе всех производителей, каковы бы ни были их философские, политические и религиозные понятия и убеждения…» и т. д.
И высший орган классовой воли синдикализма – Конфедерация – также осуществляет «полный разрыв между современным обществом и рабочим классом».
В современной литературе о революционном синдикализме у теоретиков, сочувствующих этой форме пролетарского движения, мы находим обстоятельные исследования о природе общественного класса.
Лагарделль в любопытном этюде об «общественном классе и политической партии» останавливается на самых условиях зарождения моральной базы класса: «Класс не только продукт экономики, но также истории… Одна необходимость не могла бы сделать ничего без воли. Или точнее: коллективная воля есть элемент исторической необходимости в такой мере, что с этой точки зрения можно утверждать, что классы являются своими собственными творцами и изучение классовой борьбы сводится к изучению образования коллективной воли».
И Лагарделль цитирует страничку из сочинения Прудона «О политической зрелости рабочего класса», превосходно рисующую этот процесс образования коллективной воли: «Для того, – писал Прудон, – чтобы личность, корпорация или общество могли достигнуть политической зрелости, требуется три основных условия: 1) субъект должен сознавать себя, свое достоинство, свою ценность, знать место, занимаемое им в обществе, роль, которую он исполняет, работу, на которую он имеет право рассчитывать, наконец интересы, которые он представляет или олицетворяет; 2) в результате такого сознания себя и своих сил субъект должен обладать своей идеей, т. е. он должен уметь представить в понятиях, выразить словами, объяснить посредством разума закон своего бытия в его принципе и со всеми вытекающими из него требованиями; 3) наконец из этой идеи, провозглашенной символом веры, он всегда должен уметь извлечь практические выводы, смотря но обстоятельствам и потребностям моментам.
Условия, необходимые для образования класса, реализуются таким образом постепенно в процессе борьбы. Они продукт долгой и трудной эволюции. Но все сформировавшиеся общественные классы прошли эти обязательные стадии: 1) отделения социальной группы от других благодаря первоначальному, неосознанному еще инстинкту классового интереса; 2) прогрессивного пробуждения классового самосознания; 3) организации группы в целях обороны и нападения.
* * *
Классовая борьба есть не только разрушительный, но и величайший творческий фактор истории.
Классовая борьба вырабатывает общественное сознание, сплачивает в могучее тело слабые, разрозненные группировки, стимулирует коллективную и индивидуальную деятельность, будит энтузиазм, творческую энергию, героизм. Разрушая старые учреждения, классовая борьба ткет новые социальные нити, строит новое общество, новое право, новый порядок, в котором каждый будет уметь свободно утверждать свою творческую волю.
Те, кто, подобно Г. Ганото или Е. Эйхталю, утверждают, что классовый дух есть только разрушительный дух и таковым только обнаружил себя и в истории, делают величайшую передержку. Из вышеизложенного должно быть ясно, что классовое самосознание – величайший архитектор современной истории. Именно он раскрыл глаза, родил надежды, дал наконец прочную и ясную уверенность, что в классовых организациях закладывается фундамент нового порядка, не знающего социальных антагонизмов.
Еще Маркс говорил в «Нищете философии»: «…освобождение рабочего класса есть упразднение классов, как освобождение третьего сословия было упразднением всех других сословий. Рабочий класс в процессе своего развития преобразует старое гражданское общество в общество, не знающее классов и их антагонизмов…»
И в наше время нет сил, способных противостоять творческой энергии общественного класса. Она становится более мощным фактором истории, чем «естественные», «стихийные», «высшие» законы общественного развития или меланхолические призывы к «солидарности». Прав теоретик французского синдикализма Эд. Берт, что «…катастрофа (социальная революция) не есть более… механический продукт капиталистического фатума, приносящего рабочим в подарок революцию. Она абсолютно свободный акт мощно организованного и совершенно сознательного рабочего класса!..» И современный мир готовится к грандиозной будущей коллизии [29].
Жизнь издевается над слащавыми попытками в стиле Леона Буржуа изобразить капиталистическое общество как большую семью. Увы! Семья распалась, и ничто более не в силах соединить ее. Общественные классы становятся все более антагонистичными; в каждом классе сознательно и бессознательно совершается отбор, выдвигается на первый план все наиболее непримиримое, наиболее боевое.
В истории капиталистический класс сыграл и продолжает еще играть огромную организующую и цивилизующую роль. Капитализм в процессе развития создает материальные предпосылки будущего общества. Капитализм в его завершенных формах есть апофеоз техно-экономической логики.
Соответственно этим материальным успехам совершенствуется и классовое оружие буржуазии, борцы закаляются. Французский экономист Жид дал превосходную характеристику современного представителя капиталистического класса: «Предприниматель… в настоящее время ведет борьбу на два фронта: он борется с рабочими и государством, с забастовщиками и их вожаками – с одной стороны, с рабочим законодательством и фабричной инспекцией – с другой… Такая деятельность не под силу „маменькиным сынкам“. Потому люди, перелагающие бремя ведения отцовских предприятий на плечи управляющего, становятся все более редки. Они предпочитают трусливо ликвидировать дела и жить рентой. Так в патронате совершается отбор, выталкивающий паразитов и замещающий их боевиками…»
Но дни «индивидуального» предпринимателя, как изображает его Жид, сочтены. Личности пожираются чудовищными коллективными организмами, анонимами, не знающими ни жалости, ни угрызений совести, неумолимо проводящими свою политику и беспощадно преследующими соратников за малейшую измену чувству товарищеской солидарности. «Картельный
