Тамара Крюкова - Единожды солгавший

– Витёк, отвали, – сказала Людка.

Тоня обернулась к ней. Что же она за человек? Неужели можно быть такой двуличной?

– За что? – едва слышно спросила девочка.

– А что сразу на меня? Я там была не одна. И потом ты же сама сказала, что клясться не надо, – напомнила Людка.

– А что такое? – спросил кто-то из-за соседнего столика.

– Ничего. Ну описалась ночью. Что тут такого? Все мы люди. Чего не случается, – громогласно заявила Людка.

Теперь о Тонином сраме знали все.

Провалиться сквозь землю? Не получится.

Бежать? От позора не убежишь.

Умереть? В ней уже что-то умерло. Лишь оболочка осталась дышать, сидеть, ходить, создавая видимость жизни.

Тоня встала и медленно вышла из столовой.

Она не пришла ни на ужин, ни на завтрак, ни на обед. Избегая людей, она с утра уходила в укромное место и затворницей сидела там до вечера, как больной зверёк прячется, зализывая раны. Она возвращалась в свою комнату лишь на ночь, молча раздевалась и, не произнеся ни слова, укладывалась спать.

Сначала на её голодовку никто не обратил внимания. Друзей у неё не было, и беспокоиться о ней было некому. Жизнь продолжалась: купание, кружки, игры, состязания. У всех было слишком много интересных дел, чтобы обращать внимание на чьи-то беды. Палыч тоже не спешил бить тревогу, резонно рассудив, что голод – не тётка. Проголодается, и гонор с неё сойдёт. Но когда она и на третий день не появилась в столовой, движимый долгом воспитателя, Палыч пошёл её искать.

Скрытая от чужих глаз кустом ежевики, она сидела за хозяйственными постройками, куда ребята обычно не забредали.

– Тебе не надоело прятаться? – спросил Палыч, устало опускаясь на скамейку рядом.

Девчонка молчала, как будто не слышала его слов. Вот характер.

– Послушай, Антонина, может, хватит? Что тебе не живётся, как человеку? Мне уже твои выходки вот где, – он провёл ребром ладони по шее. – Кончай голодовку и иди есть.

– Я не хочу, – тихо отказалась девочка.

– Может, я тоже не хочу ваши сопли вытирать! Ну случилось, так что? Теперь до конца смены будешь голодать? Если знаешь за собой такую слабость, то на ночь не пей.

Она сидела, понурив голову, словно воды в рот набрала.

– Последний раз спрашиваю: ты пойдёшь на завтрак или нет? – он начинал терять терпение.

– Можно я поем, когда все уйдут? – спросила Тоня.

Палыч едва сдерживался, чтобы на неё не наорать. Была бы его воля, он бы взял ремень и хорошенько её выпорол, но девчонка была упрямой как осёл. Приходилось с ней нянчиться, иначе неизвестно, что она ещё выкинет. Ему не нужны были проблемы, и он кивнул:

– Валяй.

Поход в горы с ночёвкой был основным событием пребывания в лагере, не считая прощального костра. В поход брали только старших ребят. Ночёвка в палатках и посиделки возле костра придавали походу некую романтическую притягательность.

Стоянка находилась в пяти часах пешей прогулки, которую с пафосом называли «восхождением». Пологая и довольно широкая дорога, исхоженная толпами туристов, мало напоминала альпинистскую тропу. Единственное, что оправдывало название «горы», была скала, возле которой делали конечную остановку и разбивали палаточный лагерь. На скале находилась местная достопримечательность – Пещера Желаний. Существовало поверье, что если оставить там записку с желанием, то оно исполнится.

Накануне похода Тоня узнала, что её в списках нет. Девочка подошла к воспитателю.

– Почему я не могу идти? Я ведь в старшей группе.

– Спальных мешков больше нет, – ответил Палыч.

– Вы же сами говорили, что надо быть как все.

– Что я могу поделать? Мест нет, – отрезал воспитатель.

«Господи, позволь мне пойти к Пещере. Молю тебя, Господи, помоги мне», – мысленно взмолилась Тоня.

К Палычу подбежала рыженькая девчонка из активистов.

– Палыч, там лишний мешок остался. Куда его отнести?

– Это не лишний. Это мой! – выпалила Тоня и ещё раз повторила: – Это мой. Теперь вы меня возьмёте?

– Ну ладно. Только учти: чтоб тише воды, ниже травы, – нехотя согласился Палыч.

Впервые за долгое время на лице у Тони появилось подобие улыбки.

Скала выделялась на плато, как гигантский зуб. Метрах в двадцати над землёй зияла пещера. К ней вела узкая, едва заметная снизу тропка. Слоистая скальная порода была голой, лишь изредка к ней лепился чахлый куст травы. Тем сильнее аскетизм горы оттенял цветастое дерево, приютившееся возле пещеры. Старое и скрюченное, почти без листвы, оно пестрело сотнями разноцветных ленточек и лоскутов.

– Чего это его так разукрасили? – спросил Витёк.

– На счастье, – ответил Палыч. – Говорят, это приносит удачу.

– Прикольно, – сказала Колобок. – А мы тоже будем вешать?

– Как хотите.

– А записки? – поинтересовался кто-то из девчонок.

– Записки – само собой. В них должно быть самое заветное желание. Есть такие?

– Есть! – нестройным хором закричали ребята.

– А правда, что чем труднее путь, тем скорее исполнится желание и лучше лезть не по тропе, а прямо по скалам?

– Вы мне глупости бросьте. Для этого есть тропа, – строго предупредил Палыч.

– А когда пойдём? – поинтересовалась Людка.

– Завтра с утра. Сегодня нужно установить палатки и устроиться на ночлег.

– А по-моему, это всё лажа, – заметил Витёк.

– Что? – спросила Мася.

– Ну все эти желания. Ни фига не исполнится.

– Исполнится, – вдруг тихо произнесла Тоня.

Она так редко говорила, что все невольно обернулись в её сторону.

– Сказочки это, – усмехнулся Витёк.

– Нет. Здесь место силы, – сказала Тоня.

– Это как?

– От земли токи идут, – пояснила девочка.

– Почему ты так решила? – спросил Егор.

– Чувствую. Это нетрудно. Просто надо к себе прислушаться. Попробуй.

Все, как по команде, застыли и с напряжёнными лицами стали вслушиваться в свои ощущения.

– Ни фига не чувствую, – сказал Витёк.

– Ой, а я, кажется, чувствую. Как будто пальцы иголочками покалывает, да? – обрадовалась Колобок.

– Слышь, Колобок, а может, ты тоже ведьма? Может, вы, типа, на шабаш приканали? – хихикнул Витёк.

– Отвали, – отмахнулась Колобок.

– Ведьма, а ты желание придумала? – обратился Витёк к Тоне.

На этот раз девочка не среагировала на обидное прозвище. Она вообще вела себя как-то необычно. Не сторонилась, а сидела вместе со всеми. Тоня не ответила, но на её лице появилась лёгкая полуулыбка, как будто она знала какую-то тайну, но не хотела ею делиться.

– А я знаю. Влюбить в себя кое-кого, – сказала Колобок, многозначительно посмотрев на Егора.

Тоня проследила за её взглядом, а потом глянула на Людку.

– Скорее она хочет кое-кого поссорить, – процедила Людка.

– А может, она хочет стать красавицей. Хочешь, а? – засмеялась рыженькая девчонка.

– Не, она хочет перестать писать в постель, – тупо пошутил Витёк.

– Перестань! – резко оборвал его Егор.

– Ничего. Пусть говорит. Завтра всё будет иначе, – с прежней улыбкой Джоконды сказала Тоня.

В её тихом голосе не было ни тени угрозы, и всё-таки её слова прозвучали как-то зловеще.

– Вставайте! Просыпайтесь же, сони! – Людка изо всех сил старалась расшевелить спящих девчонок.

Накануне тайком от Палыча они выпили водки. Витёк как-то умудрился притащить бутылку с собой. Всем досталось по чуть-чуть, но с непривычки девочки захмелели.

– Ты чего? – сквозь сон проговорила Колобок.

– Ведьмы нет.

– Как нет? – мгновенно проснулась Мася.

– Очень просто. Мешок пустой.

– А куда же она делась?

– Кто её знает? Может, в пещеру пошла.

– Ночью? – поёжилась Колобок.

– С неё станется. Она же на голову больная.

Девчонки вылезли из палатки.

Вдалеке от цивилизации небо казалось совсем другим. Здесь фонари не отпугивали звёзды, и они мерцали неестественно близко, как в планетарии. Чудовищно огромная луна, похожая на китайского мудреца с желтоватым пергаментным ликом, бесстрастно взирала с высоты на постоянный в своей изменчивости мир, где, как и много лет назад, стрекотали цикады. И не важно, что сменились тысячи поколений цикад, их стрекот из века в век оставался неизменным.

От горы палатки отделяло метров сто. Девочки застыли, пристально вглядываясь туда, где должна быть ниточка тропы. Едва различимая даже днём, ночью она полностью терялась в изломах скалы.

Марина заметила Тоню первая.

– Смотрите! Вон она, – шепнула девчонка, указывая пальцем.

– Где?

Людка и Колобок уставились туда, куда показывала подруга, и обмерли.

Тоня, проигнорировав тропу, лезла к пещере прямо по скале. В лунном свете они чётко различили тщедушную фигурку, ползущую, как муха, по почти отвесной стене. Она удивительно ловко цеплялась за выступающие камни, нашаривала ногой уступы и карабкалась всё выше и выше.

– Ни фига себе альпинистка, – удивлённо прошептала Колобок.