– Почему?
– Хотя бы потому, что они хотят жить, а я устала от жизни… Мне одиноко… Наверное, нет ни одного человека на этом свете, кто был бы так же одинок, как я… Мне хочется умереть…
– Послушай меня, дорогая… Мы часто ругаем жизнь и желаем себе смерти. Но когда та вдруг появляется у нас на пороге, мы осознаем, что жизнь – коротка, и её надо ценить, потому что рано или поздно смерть всё равно придёт за тобой…
– За мной? – задумчиво переспросила девушка, посмотрев мне прямо в глаза.
В квартире умершего соседа завыла собака.
– Бедный пёс! – сказала я. – Он был его лучшим другом!
– Простите, мне пора! Я и так задержалась, – спохватилась моя гостья.
– Куда же ты теперь? – спросила я ее в дверях.
Девушка загадочно улыбнулась и показала мне рукой на квартиру умершего соседа.
– Я была здесь вчера, – прошептала она. – Я забыла забрать вместе с ним его верного пса.
30 сентября 1997
В палате лежали три женщины. Одну из них только что привезли в больницу на «скорой». Она была красивой, но выглядела чересчур бледновато. Ей предстояла срочная операция под общим наркозом.
– Всё будет хорошо, Людмила! – ободрила её Галина, уже прооперированная «по плану». – Я тоже была под наркозом впервые. Это похоже на сон. Я очутилась в тёмном таком туннеле или коридоре. И летела по нему быстро-быстро. Так темно – ни одного лучика света, и я всё искала тот Свет, о котором пишут в книжках, но он не появлялся. А потом меня стали будить, и я проснулась.
– А у меня Людочка, наркоз уже третий… – произнесла Валентина. – Каждый раз – по-своему видишь. Вчера будто наяву всё происходило. Свет был, но приглушённый такой, где-то очень далеко. Хотела добраться до него – посмотреть, все же о нём рассказывают… Ещё оттуда доносились чьи-то голоса. Может, звали меня? Не помню… Представь, я уже чувствую: вот Он, Свет, совсем близко, но, как назло, меня здесь принялись будить, и я проснулась.
Людмила улыбнулась и произнесла:
– А мне, девочки, как-то не верится… ни в туннель, ни в Свет…
Через полчаса её забрали в операционную.
* * *
Когда Людмилу привезли после операции в палату, она казалась ещё бледнее прежнего. Анестезиолог принялся будить женщину. Но та не просыпалась. Сердце её замедлило свой шаг и… остановилось. Лицо Людмилы не выражало ни печали, ни боли, ни радости. Оно было таинственно-прекрасно в своём неземном спокойствии.
– Валь, – тихонько окликнула свою соседку Галина, – неверующая-то наша, наверно, всё-таки Свет увидела и смогла до него добраться… И так ей там понравилось, что возвращаться не захотелось… Вот хорошо-то, что мне Свет не показывали, а то бы я, как она, взяла и не вернулась! А у меня двое детей маленьких… и мама болеет…
Валентина вздохнула и молча кивнула в ответ.
А за окном танцевала весна, пели птицы, светило Солнце. И хотелось жить под этим Солнцем и верить в Свет, который царит в небесах…
март 1994
Часть 3 Голоса из зазеркалья
Она стоит у зеркала и плачет. Я сижу в кресле и улыбаюсь.
Я всегда говорил ей не оборачиваться назад, не смотреть в прошлое, но она только этим и занимается. Она – это хорошенькая девушка 20-ти лет с голубыми глазами и длинными русыми волосами. Мужчины сходят от неё с ума. Я даже иногда ревную.
– Я выхожу замуж, – произнесла она, глядя на своё отражение в зеркале.
Я знаю.
– Он – богатый человек.
– Я знаю, – снова повторил я. – Только ты никогда не будешь счастлива с ним.
– Только я никогда не буду… – вторила она мне. – Но это не играет роли. Я ведь не могу выйти замуж за того, кого я любила, люблю и буду всегда любить. Это ведь всего лишь мечта…
Я знаю её, как самого себя.
– Ты всегда была странной девочкой! Ты думаешь, что человек любит только раз? Если он не любит тебя, ты выйдешь замуж за другого шутки ради? А что, если появится кто-то третий?
Она молчала.
Я всегда был рядом с ней. Она подрастала на моих глазах, я восхищался её красотой. Помогал ей учиться ходить, рассказывал на ночь сказки. Она, увы, этого не помнит!
– Всё уже решено. Я выхожу замуж! Да! Это лучший способ забыть мою настоящую любовь…
– Ну и глупая ты девочка! Ты же пожалеешь об этом, – с грустью произнёс я. – Не делай этого. Я в своей жизни наделал много ошибок, поверь. Мне бы хотелось, чтобы твоя судьба оказалась посчастливей моей.
Я всегда был тем единственным, с кем она делилась своими печалями и радостями. Я давал ей мудрые советы, но она никогда не следовала им. Она не ценит мою помощь.
– Нет, – вдруг решительно сказала она. – Ещё не совсем всё решено. Ведь я могу умереть. Уж лучше я умру! Что теперь значит для меня Жизнь? Весь мир вокруг? Кто у меня есть? Что мне осталось? Никого, ничего, я – одна… Я никому не нужна…
– Ты, как обычно, забываешь обо мне! – недовольно пробурчал я. – Я же – здесь! Я – с тобой! Ты не понимаешь, что значит мир вокруг, что значит Жизнь! Ты можешь смотреть ночью на прекрасное звёздное небо, слушать песни соловья, чувствовать сердцебиение природы, её запах. Ты можешь ощущать все предметы вокруг тебя, в конце-то концов!
– Если выбирать, так, по мне, всё-таки лучше – смерть! – воскликнула она.
– Глупышка! Ты так ещё ничего и не поняла в этой жизни! Смотри, она преподаст тебе урок!
Она обернулась ко мне.
– Я сейчас же покончу собой!
Она достала из ящика много разных таблеток и бросила их в стакан с водой. Я смотрел на неё и улыбался. Когда-то я тоже был максималистом.
– Ты никогда не сделаешь этого, дорогая, пока я рядом!
– Я сделаю это, и они все горько пожалеют… – сказала она решительно и протянула руку к стакану.
Но стакан выскользнул у неё из рук, упал и разбился. Я рассмеялся.
– Тогда я выброшусь из окна! – решительно вскрикнула она.
Она попыталась открыть окно, но тщетно – замок заклинило.
– Ах так? Тогда…
Ну и дурочка же она у меня! Я всегда говорил ей об этом. Но она никогда не прислушивается к моим словам! Она не стала бы слушать меня, наверное, даже если бы она могла…
Я бы показал ей настоящую жизнь и её ценности, если бы мог…
Я бы рассказал ей всю правду и открыл истину, если бы…
Если бы я не был… призраком.
Но облегчило бы это знание её жизнь или сделало её бесцельной? – интересно мне знать…
1997
“Qui pignitflorem non pignitflores odorem ”
Он влюбился в неё с первого взгляда. Она была очень красивой, возможно, самой красивой из всех, кого он когда-либо рисовал. Они познакомились случайно: он, как обычно, сидел напротив маленького ресторанчика в центре города, ожидая, когда кто-нибудь закажет у него свой портрет.
И вот появилась она. Он нарисовал её, портрет ей понравился, она поблагодарила Художника и ушла. Почему он тогда так и не посмел её остановить? Она показалась ему слишком красивой? А, может быть, её вообще не существовало в земной реальности, и он придумал её сам?
Дома Художник пытался нарисовать девушку по памяти, но тщетно: то не получалось выражение глаз, то она улыбалась ему с какой-то жестокой усмешкой, то розы в её руках казались слишком неестественными.
Так проходил день за днём, а девушка не выходила у него из головы: она снилась ему, манила за собой, смелась и исчезала. Иногда Художнику даже казалось, что она наблюдает за ним из зеркала…
* * *
Через полгода Художник всё же нарисовал её портрет таким, каким он его видел. Портрет получился великолепным, казалось, что с него на вас смотрит живая девушка, и что она вот-вот сделает шаг вам навстречу и попросит поставить её розы в вазу.
Художник повесил портрет на самом видном месте в своей комнате – на стене напротив зеркала. Это была лучшая работа в его жизни. И все, кто приходил к нему в гости, не могли не похвалить его за мастерство.
* * *
Но однажды в гости к Художнику зашёл его Учитель, который, в отличие от Художника, был давно знаменит. Заметив на стене портрет Незнакомки, он не мог не признаться себе самому, что работа прекрасна, а ученик превзошёл его в мастерстве. Но Учитель не привык хвалить кого-либо, поэтому, усмехнувшись, он едко произнёс:
– У этих роз нет запаха…
* * *
После ухода важного гостя Художник снял портрет со стены, чтобы немедленно уничтожить его.
– Они все льстили мне… Я никогда не смогу создать ничего стоящего… Никогда…
Он вытащил портрет из рамы и с остервенением порвал его на мелкие кусочки. И в это же мгновение раздался оглушительный звон битого стекла – зеркало, висевшее в комнате, рассыпалось на тысячу осколков, собрать которые воедино не представлялось возможным даже самому великому Магу.
24 июня 1994
Я сидела в офисе и писала одно важное письмо, когда в очередной раз зазвонил телефон. Взволнованный женский голос попросил Владислава Петровича.
– Простите, а кто его спрашивает? – как обычно поинтересовалась я.
