«Нечто подобное сегодня уже было». – Виктор едва сдержал улыбку.
Рыжик коротко хохотнул из своего угла. Педагог обеспокоенно вылупился на Тыча, предчувствуя, с высоты многолетнего педагогического опыта, форс-мажорное развитие событий.
Григорий выдохнул короткое: «Е!..» – и поднял руки к лицу.
Незадачливый шародув мгновенно воспользовался освободившимся проходом. Прыжком он преодолел расстояние до двери, с грохотом распахнул ее и скрылся в коридоре.
– Куда?! А ну стой, бандюга! – Вопль караулившей у палаты медсестры звонким эхом отскочил от высоких коридорных стен.
– Мудак! – глухо прорычал хирург, на бегу отдирая белую липкую массу.
– Гриша, спокойно! – только и успел крикнуть Виктор.
Но сейчас Тыч слышал только внутренний голос, императивно повелевающий догнать хама и надрать ему задницу.
Выскочив в коридор, он убедился в осуществимости желаемого. Фортуна в лице дородной палатной медсестры была к нему благосклонна, сбив парня с верного направления и заставив метнуться в противоположную от выхода сторону. Юнец несколько раз тщетно дернул ручку ведущей на пожарную лестницу двери, метнулся было обратно, но, увидев вылетевшего из палаты Григория, тупо рванул в дальний конец отделения.
Тыч вздохнул полной грудью и, расправив плечи, быстрым шагом двинулся за беглецом. В особой спешке теперь не было смысла. В аппендиксе, куда свернул преследуемый бедолага, располагались три палаты, постирочная и туалеты. Далее коридор упирался в глухую деревянную перегородку, отделяющую урологическое отделение от административного блока больницы.
Свернув за угол, Григорий подошел к двери ближней палаты и, приоткрыв ее, окинул беглым взглядом помещение, не теряя из виду коридор. Благо время было не позднее, и во всех палатах еще горел свет. Приблизившись к следующей двери, он взялся за ручку, готовясь к дубляжу процедуры осмотра. В тот же миг из постирочной выскочил парень и метнулся по коридору. Но удача вновь отвернулась от беглеца. До спасительного поворота ему оставалось не более метра, когда из-за угла вдруг выплыло обеспокоенное лицо Виктора. Спринтер резко затормозил и, отскочив, юркнул в приоткрытую дверь женского туалета.
– Гриша, без эмоций! Пацан и так обоссался. Попугали, и хватит.
– Он у меня сейчас заодно и обосрется. – Тыч коротко постучал длинными пальцами в облупленную дверь клозета: – Сам выйдешь или вынести?
– Вы не имеете права. – Тонкая дверь почти не скрадывала прерывистое дыхание. – Вы пожалеете об этом.
Последняя фраза явно была лишней. Горячая натура Григория, и без того подвергшаяся в этот вечер интенсивной психологической атаке, окончательно утратила контроль над рвущейся наружу телесной активностью. Угловатое плечо хирурга с размаху въехало в хлипкую перегородку, отделявшую его от незадачливого обидчика. Защелки в больничных туалетах специально устанавливают непрочные, чтобы в случае ухудшения состояния к пациенту можно было легко добраться. Видимо заметив это, юноша пытался укрепить оборону, налегая изнутри на дверь скромной тяжестью своего поджарого тела. Но излишняя старательность лишь сыграла с ним злую шутку. Силы противников были неравными, а разделявшая их преграда слишком ненадежной и ветхой.
Дверь с громким треском влетела в узкое пространство туалета, неся впереди себя парня. Промахнув метровый предбанник, он изловчился ухватиться за туалетную кабинку, но, получив удар в челюсть падающей дверью, отпрянул назад и, спотыкнувшись об унитаз, грохнулся в расщелину между туалетным бачком и батареей.
– Да ты акробат. Один прыжок – и на самом пахучем месте. – Хохот Григория разнесся по всему отделению. – Вали отсюда, – с добродушной снисходительностью пробасил Тыч. – Или ждешь продолжения?
Ораторский талант юнца испарился. Шумно сопя, хватаясь за обод унитаза и за подоконник, он выкарабкался из неуютного гнездышка. Бочком прошмыгнув мимо хирурга, парень резво направился к выходу.
– А руки после туалета вымыть? Или в детстве не научили? – хохотнул вдогонку Тыч. – Вот молодежь пошла. Никакой гигиены.
Виктор заглянул в зияющий проем туалета. Дверь валялась в нише предбанника, ощерившись шурупами выдранных петель. Хлипкая задвижка отлетела к батарее и почивала рядом с оторванной металлической ручкой.
– Никак приспичило кому? – Хорошее настроение окончательно вернулось к Григорию. – В спешке и выдрал. Завтра с утреца приплачу плотнику, чтобы до обхода на место прицепил. – Он поднял дверь и прислонил ее к боковой стене около входа.
– Ну а куда прикажете местным дамам до утра нужду справлять?
– Дам во всей урологии пяток, не больше. До утра в клизменную побегают – там унитаз имеется. Ну а те, кто посмелее, могут и в джентльменский сортир наведаться.
Педагог ожидал их у двери в палату.
– Сбежал, доктор. Как вы за его дружком помчались, так он брюки поверх спортивных штанов напялил, переобулся, куртку под мышку и деру. Даже вещи не собрал. На кровати и в тумбочке остались.
– А откуда у него уличная одежда в отделении?
– Так его же на завтра к выписке готовили, – вступила медсестра, – сразу после обхода. Приятель ему сегодня шмотки и принес.
– Какого он года? Шестнадцать есть уже?
– Если верить истории болезни, осенью семнадцать будет.
– О, так парень уже с паспортом. Почти полноправный гражданин. – От Виктора не ускользнула легкая тень, пробежавшая по лицу Тыча. Ведь он, как дежурный врач, нес ответственность не только за здоровье, но и за местонахождение всех стационарных больных. В случаях их отлучек из отделения он обязан был делать соответствующие пометки в историях болезней. Если же дело касалось пациентов, не достигших восемнадцатилетнего возраста, то следовало незамедлительно сообщать о побеге по месту их жительства.
– Телефон для связи с домашними в истории указан?
– Да вроде был мобильный какой-то, – махнула рукой медсестра. – Истории в ординаторской. Можете сами глянуть.
– Непременно. – Тыч обернулся к мужичонке. Тот, уже обутый в тапочки, все стоял у входа в палату, словно ожидая напутственной реплики врача. – Вопрос о переводе, думаю, отпал сам собой. Вы снова один в палате. Оглоед, не говоря уже о дружке, до утра вряд ли объявится.
Педагог неуверенно кивнул и повернулся к двери.
– Постойте. – Виктор не устоял перед искушением подвести черту под ситуацией. – Кто у вас на поселке фермеров «крышует»? Из крутых есть кто-нибудь?
Интеллигент в отставке на мгновение растерялся. Затем смущенно протянул:
– Ну есть там один… Фима Косой…
– Вот сразу же после выписки и бегите на поклон к своему Фиме. Пусть он и вас под крылышко возьмет. – И, отчасти желая подбодрить незадачливого бизнесмена, но, в большей мере, дабы сгладить собственную неловкость за столь неоднозначный совет, Виктор развел руки и произнес:
– Се-ля-ви!
В папке под номером «6» лежали две истории болезни. Пожилой аденомщик теперь не представлял для Григория интереса. А вот историю шестнадцатилетнего Юрия М., перенесшего небольшую операцию по поводу фимоза, он бегло пролистнул. Ничего экстраординарного. Адрес в поселке, в том же районе, что и у педагога. Учащийся металлургического техникума. Вот… Номер мобильного телефона с пометкой «родители».
Тыч рассеянно скользнул взглядом по замацанному телефонному аппарату. Здесь, в урологии, междугородняя и мобильная виды связи были заблокированы. Со стороны администрации это было вынужденной мерой, призванной сэкономить чахлый больничный бюджет. В медучреждении, кроме админблока, были всего два телефонных аппарата, имеющие функцию междугородней связи, – в реанимационном отделении и в ординаторской хирургии. В этих отделениях круглосуточно осуществлялось врачебное дежурство, и связь была необходима для вызова консультантов или машин санитарной авиации из областного центра. Данные о каждом междугороднем или мобильном звонке заносились в специальные тетради с указанием времени звонка и фамилии звонившего. В случаях возникновения неясностей с ежемесячной оплатой за телефонную связь тетрадные записи сверялись с распечатками из АТС, и отсутствие указанных в квитанции номеров влекло за собой тщательное разбирательство, заканчивающееся, как правило, вынесением выговоров всей дежурившей в день звонка смене. Звонить дозволялось лишь в областные клиники с целью консультации. Все прочие звонки, даже продиктованные профессиональной необходимостью, администрацией не приветствовались, и для них рекомендовалось использовать личные мобильные телефоны.
Функции «скрытого номера» у Григория не было. Да и беседовать с неизвестной родней незнакомого пациента особого желания он не испытывал. Вероятность, что шестнадцатилетний беглец заблукает или вляпается в какую-нибудь неприятность была не выше, чем при обычной вечерней прогулке того же босяка у себя на поселке. Поэтому обсуждать детали побега, называть свои данные, «светить» перед чужими людьми личный мобильный номер, а взамен выслушивать гневно-слезливые упреки словоохотливой доярки или злобно-околоцензурные высказывания подвыпившего тракториста Тычу казалось, по меньшей мере, неразумным.
