На выходе из урологии к нему присоединился Виктор, и они поспешили к спасительному уюту хирургической ординаторской.
– Вы от бандитов так долго отбивались? – Игорь с любопытством взглянул на вошедших коллег. – Я уже собирался на подмогу идти.
– Помощь там скорее бандитам не помешала бы. – Виктор кивнул на Григория. – Полный экстрим. Сюжет, достойный экранизации.
– Ну ты тоже за словом в карман не лез. – Тыч подошел к телефону и набрал номер. Выждав два гудка, он прервал соединение.
– Гриша, никак на секс по телефону потянуло? – Лавриненко обратил внимание на слишком длинную для стационарного городского номера комбинацию цифр. – Расслабиться хочешь, а не решаешься?
– Нет, скорее, лишних напрягов не хочу. Вот и приходится маневрировать.
Тыч вытащил из телевизионной тумбы журнал учета междугородних и мобильных звонков и записал номер абонента, время звонка, поставил свою подпись.
– Вот и улика готова. Доказательства содеянного налицо. – Он вновь набрал нужный номер и прервал соединение после первого же гудка. – Вряд ли перезвонят. Звонки на стационарный с мобильного в копеечку влетают.
Виктор, уловив смысл поведения приятеля, не преминул заметить:
– А вдруг у них и стационарный телефон дома имеется? С него и перезвонят.
– Ну и хрен с ними, – устало отмахнулся хирург. – Пообщаемся. Хотя обидно будет, что такой лихой маневр не удался. Новые поступления имеются? – обратился он к Игорю.
– Подозрение на аппендицит. Но после но-шпы боль поутихла, так что ночью он вряд ли нас потревожит.
– Хватит нам на сегодня тревог. И так почти весь вечер насмарку.
– Ну не скажи. – Виктор вынимал из холодильника остатки дважды прерванного ужина. – Новые впечатления лишними никогда не бывают.
– Но только ежели они здоровья крохи добавляют. – Григорий вновь приступил к милым сердцу обязанностям тамады. – А в сегодняшних наших впечатлениях позитива маловато.
– Ну тогда за целый ком здоровья, слепленный из позитивных впечатлений.
Звонкое цоканье жизнеутверждающе взмыло к высокому потолку.
Телефон больше не звонил.* * *
Утренний отчет главному врачу был обязанностью дежурантов, давно ставшей своеобразной традицией передачи информации верхам и частичного снятия ответственности с низов. Время аудиенции в приказе не оговаривалось, но за полувековую историю центральной городской больницы интервал посещения админблока дежурной сменой устанавливался в пределах 7:50—8:10 утра. В соблюдении данных временных рамок были заинтересованы в большей степени сами дежуранты, так как в случае опоздания отчитываться приходилось уже не тет-а-тет главному врачу, а и перед троицей его суровых заместителей, к 8:15 собиравшихся в кабинете босса на ежедневную «пятиминутку», затягивающуюся порою на целый час.
Прием посетителей обычно начинался с 8:30, однако некоторым особо настырным все же удавалось прорваться в кабинет и в более раннее время. Впрочем, если дело не касалось чего-то срочного, непрошеным гостям настоятельно рекомендовалось подождать в приемной окончания «пятиминутки».
Но сегодняшние посетители проявили особенную настойчивость, требуя незамедлительного разрешения конфликтной ситуации. Поэтому главный врач больницы, в миру Масленников Валентин Валентинович, вынужден был предоставить в их распоряжение многочисленные свободные стулья в стенах просторного кабинета, а сам, хмурясь, набрал мобильный номер Тыча:
– Григорий Василевич, срочно зайдите ко мне!
– Уже в пути! – Тыч едва не добавил «Валентин», но запнулся, предположив, что звонок начальника вероятнее всего продиктован отнюдь не жаждой приятельского общения.
Войдя в кабинет шефа, Григорий сразу же удостоверился в справедливости своих подозрений. Две знакомые физиономии живо воскресили в нем события минувшего вечера. Особенно радовал взор обширный синяк – «свежачок», еще не начавший «цвести» в полную силу, но уже четко выделявшийся на бледном лице давешнего оратора. Тыч присмотрелся к синюшной переносице подростка, профессионально отметив свободное дыхание через нос, отсутствие кровоизлияний в глазах, поверхностность гематомы. Он уже понял, что созерцает основной аргумент обвиняющей стороны, поэтому спешил убедиться в его минимальном повреждающем действии.
– Доброе утро! – с некоторым опозданием поздоровался Григорий. И, глядя на молча кивнувшего Масленникова, небрежно поинтересовался: – Мне сначала отчитаться или сразу перейдем к рассмотрению жалобы?
– Ну если для вас данная ситуация не является неожиданностью, то лучше сразу перейдем к делу. – Валентин обратился к посетителям: – Вы имели в виду этого доктора?
– Да. Это он меня избил, – живо подтвердил любитель самокруток.
– А меня испугал и вынудил убежать из больницы, – давешний хохотун коротким нервным взмахом указал на Тыча.
– Мы настоятельно просим… нет, мы требуем разобраться в сложившейся ситуации и наказать виновных, – обратили на себя внимание сидевшие по бокам от подростков женщины. Обе среднего возраста, слегка повышенного питания, зеленоглазая рыжуха – рядом с весельчаком, кареглазая шатенка – подле оратора. Выражения застывших лиц у мамаш коренным образом отличались. Фейс темненькой являл собой маску гневного негодования. Ее пухлые губы, только что изрекшие ультимативное требование, сжались в тонкую красную полоску. И без того темные глаза налились внутренней чернотой, готовой выплеснуться на собеседника. Как бы уравновешивающе на ее фоне смотрелась рыжуха. Розовощекое лицо женщины расплылось ленивой и, казалось, несколько усталой гримасой, а легкая, словно извиняющаяся полуулыбка свидетельствовала о далеком от воинственного настроении.
Обличительница тем временем продолжала:
– Я считаю абсолютно недопустимой ситуацию, когда моего ребенка избивают в стенах государственного учреждения…
– Простите, – довольно бесцеремонно перебил ее Тыч, – вы, как я понимаю, мать парня с синяком?
Поперхнувшись и со свистом втянув в себя воздух, женщина односложно выдохнула:
– Да.
– А вы, – Григорий обратил взгляд на умиротворенную провинциалку, – мать юноши, лечившегося в урологическом отделении?
Наседка кивнула, а ее «да» прозвучало гораздо тише и мягче, чем у напарницы по несчастью.
Хирург, не дожидаясь приглашения от начальника, уселся за Т-образное ответвление начальственного стола, занимаемое обычно заместителями и «почетными гостями». Впрочем, сейчас Григорию было не до субординационных каверз. Просто с данной позиции хорошо просматривались все участники предстоящей дискуссии.
– Итак, милые дамы, – не удержался от колкости Тыч, – хотелось бы лично от вас услышать, в чем конкретно вы меня обвиняете.
Формальный тон раззадоривающе подействовал на темноокую скандалистку, и, окончательно войдя в образ негодующей матроны, она выпалила:
– В невыполнении своих профессиональных обязанностей. В нанесении телесных повреждений посетителю отделения. А также в намеренном создании условий, делающих невозможным пребывание больного в стенах медицинского учреждения. А именно в его запугивании и оказании психологического давления. – Обличительница перевела дыхание. – Особо следует отметить, что пострадавшие являются несовершеннолетними. Данное обстоятельство лишь усугубляет вашу вину. И как врача, и как человека. – Полоска ее губ к концу тирады истончилась до толщины нити, а из черноты зрачков, казалось, сверкали молнии.
В продолжение речи обвиняющей стороны Григорий, стараясь не уронить маску сосредоточенного слушателя, левой рукой вытащил из кармана мобильный телефон и, сняв блокировку с клавиатуры, двумя нажатиями послал вызов дежурившему с ним накануне анестезиологу.
В этот раз перебивать искательницу правды не пришлось. Едва она закончила достойную Верховного суда тираду, Виктор ответил на мобильный зов коллеги:
– Да, Гриша.
– Извините, два слова, – предупредил готовое сорваться с уст главного врача порицание Тыч. – Виктор Борисович, я в кабинете Валентина Валентиновича. На нас жалоба по поводу вчерашнего. Подойдите, пожалуйста, сюда и прихватите с собой нашего вечернего протеже – ну того, с урологии. Спасибо, ждем. – Обращаясь к Масленникову и словно не замечая остальных присутствующих, Григорий объяснил: – Я счел необходимым пригласить всех участников конфликта, чтобы вы могли выслушать мнения обеих сторон. Да! – Он театрально хлопнул себя по лбу. – Совсем забыл о постовой медсестре, надеюсь, она еще не сменилась.
– Не торопите события, – с начальственной холодностью произнес Валентин. – Если понадобится, все свидетели происшествия будут приглашены. Ну а пока мы ожидаем новых участников дискуссии, настоятельно прошу вас оформить свои претензии в письменном виде. – Он положил на край стола несколько чистых листов и жестом пригласил жалобщиц пересесть на свободные места напротив Тыча. – А вам, Григорий Васильевич, необходимо написать объяснительную. – И, предупреждая словоохотливость подчиненного, главный врач не терпящим возражений тоном добавил: – В ней вы и изложите свое видение происшедшего. Приступайте.
