– Это вы о парне и его родственнике? Сидят еще. Вежливые такие. Что это, спрашивают, за припадочный больной у вас в отделении. – Медсестра пожала широкими плечами. – Вы, говорят они мне, поосторожнее с ним.
– Вот сейчас и разберемся, кто здесь припадочный. – Тыч заметил увязавшегося за ними Виктора. – О, так нас много, управимся.
Дверь в палату была приоткрыта. Внутри горел свет.
– Вы – первый, – тихо сказал Григорий жалобщику. – Входите, неплотно закрываете двери и ведете себя так, будто ничего не произошло.
– Нет-нет, – замотал головой тот. – Я преподаватель, а не драматический актер. Особенно когда дело касается моей безопасности.
– Поймите, в данный момент у нас против этих ребят ничего нет. – Григорий сам улыбнулся невольной трафаретности, словно заимствованной из второсортного детектива, фразы. – Мы врачи, а не следователи. И обвинить их, основываясь только на ваших жалобах, не имеем права. Для того чтобы разобраться в ситуации, нам необходимо выслушать и другую сторону. А в нашем присутствии они вряд ли захотят откровенничать.
– Нет, и еще раз нет. – Педагог был непреклонен. – Я и не требую от вас разбирательства. Понимаю, что оно не в вашей компетенции. Прошу лишь выдворить этого шантажиста из отделения и перевести меня в другую палату.
Тут Виктор, ближе всех стоявший к палатным дверям, отчетливо уловил специфический запах, ощущавшийся им лишь несколько раз в жизни и связанный с незабываемыми воспоминаниями бурной юности.
– Гриша! А ну нюхни, – кивнул он в сторону двери.
Тыч непонимающе взглянул на коллегу, но по легкой улыбке на губах Виктора догадался, что намечается нечто интересное. Приблизившись, он в течение нескольких секунд принюхивался. Затем, скорее весело, чем раздраженно, хмыкнул и толчком открыл дверь.
– Употребление наркотических веществ, особенно в государственном учреждении, – серьезное правонарушение, ребята.
Пацаны были примерно одинаковой комплекции – худощавый астеничный тип. Сидящий на кровати рыжий тип расплылся широкой улыбкой:
– Ну наконец-то. А то задолбали под дверью шушукаться.
Стоявший у окна брюнет не спеша глубоко затянулся и, насмешливо взглянув на вошедших, выбросил длинную самокрутку в открытую форточку.
– Какие наркотики, доктор? О чем вы говорите? Мы с приятелем ароматическими смолами немного покадили. Говорят, успокаивает. А то у него сосед по палате чересчур нервный.
Ублюдки явно были довольны собой.
– Умно, умно. – Григорий уже предчувствовал грядущее словоблудие. – Тем не менее, молодой человек, на основании поступившей от пациента жалобы, вынужден просить вас покинуть отделение.
– Жалобы? – Приятели с наигранным недоумением переглянулись. – Простите, доктор, но мы тише воды ниже травы. Ничего не ломаем, никому не мешаем.
– Сосед вашего друга придерживается иного мнения.
– Его право, доктор.
– И, тем не менее, я вынужден настоятельно просить… – В голосе Тыча зазвенели металлические интонации.
– Понимаю, понимаю. Но, насколько мне известно, посещения больных разрешены до двадцати одного ноль-ноль, а сейчас, – оратор взглянул на дешевые электронные часы, – двенадцать минут девятого. Таким образом, в моем распоряжении еще сорок восемь минут.
Рыжий едва сдерживал смех, закусывая нижнюю губу и стараясь не смотреть на врачей. Брюнет же, напротив, говорил с напускной серьезностью.
«И даже после „косяка“ так гладко чешет, – подумал Виктор. – Быть может, и мудак, но точно не дурак».
Парень, сделав паузу, вынул из кармана джинсов пластинку жвачки и принялся нарочито громко чавкать, выжидающе поглядывая на собеседников.
– Послушайте, молодые люди. – Фермер-географ уже не заикался, более того, в его голосе явственно проявились выработанные годами практики покровительственно-воспитательные интонации. – Я готов забыть о происшедшем между нами… гм, недоразумении, расценивая его как неудачную шутку. Однако я требую извинений в присутствии врачей и обещаний не повторять подобные розыгрыши в будущем.
Рыжий, не в силах более сдерживаться, прыснул коротким отрывистым смехом.
Доморощенный Цицерон развел в стороны руки, демонстрируя открытость своей натуры и искренность своих слов:
– Да о чем речь, товарищ. Мы к вам со всей душой. А если вы чего не поняли, так мы не обижаемся. Болезнь, возраст и все такое. Договоримся.
Мужичонка, явно не ожидавший подобного хамства, вновь утратил едва восстановившееся присутствие духа.
Виктор, доселе остававшийся молчаливым наблюдателем этого фарса, решил принять в нем непосредственное участие:
– О’кей, ребята. Ваша взяла. Заставлять вас, молодой человек, покидать отделение у нас действительно нет законных оснований. А обвинять вас невесть в чем, основываясь на непроверенных данных, мы также не имеем права. – Малолетка на кровати продолжал беззаботно хихикать, но его более рассудительный приятель, почуяв подвох, стер улыбку и перестал чавкать жвачкой. – Однако, будучи дежурными врачами и неся ответственность за здоровье находящихся в стационаре пациентов, мы не можем игнорировать факт присутствия у вас, юноша, – Виктор указал на рыжего, – симптомов наркотического отравления. Поэтому мы вынуждены принять необходимые меры. Проще говоря, произвести наркологическую экспертизу. С этой целью вас в сопровождении нашего сотрудника отвезут в наркодиспансер, где и будут взяты соответствующие пробы. Одевайтесь, машина будет ожидать у приемного отделения через несколько минут.
Веселость у молодого пациента испарилась со скоростью эфира. Некоторое время он с растерянной гримасой разглядывал Виктора, но, видимо отчаявшись озвучить зревший внутри протест, обратил просящий взор к словоохотливому приятелю. Цицерон был заметно смущен неожиданным поворотом дискуссии. Жалкая попытка блеснуть познаниями в юриспруденции не произвела должного эффекта:
– Вы не имеете права! – Молодой, едва переживший возрастную ломку, баритон от волнения срывался на тенорные высоты. – Вы не имеете права проводить обследование без согласия больного.
– Ошибаетесь, молодой человек, – пришел черед улыбаться Виктору, но он ограничился легкой усмешкой. – Ваш друг в данный момент является пациентом отделения. А мы, являясь дежурными докторами, несем прямую ответственность за состояние его здоровья. И если мы решаем, что пациент неадекватен – а в данном случае этот факт очевиден, – то получение его согласия на проведение медицинских манипуляций вовсе не обязательно.
– Он несовершеннолетний! Необходимо согласие его родителей. – Судя по зашкаливающей высоте голоса, оратор выложил свой последний козырь.
– Только при операциях и манипуляциях, способных нанести вред здоровью ребенка. – Виктор улыбчиво выделил последнее слово. – А в данном случае анализ крови на содержание наркотических веществ никакой опасности не представляет и является всего лишь диагностической процедурой. Одевайтесь, одевайтесь!
– Я… я никуда не поеду, – испуганно лепетал рыжий, забившись в угол кровати.
– Ввиду неадекватности пациента, транспортировка будет производиться на носилках с использованием фиксирующих средств, – басовито напомнила о своем присутствии долговязая фигура Тыча. – Скажу медсестре, чтобы веревки принесла. – Григорий с нарочитой медлительностью повернулся к дверям.
– Не трогайте меня!
– А трогать тебя никто и не будет. Просто скрутим, чтобы не дергался, и к носилкам привяжем, – сделав пару шагов, Григорий, будто вспомнив, обернулся к оратору: – Да, чуть не забыл. Вас, юноша, мы вынуждены просить не покидать медучреждение до выяснения всех обстоятельств.
– А при чем здесь я? Вы не имеете права меня задерживать! – Эрудит попытался обойти хирурга, преграждавшего путь к выходу.
– Минуточку. – Тыч развел в стороны длинные руки, окончательно перекрыв проход к заветной двери. – Вы, похоже, не понимаете всей серьезности ситуации. В случае положительного результата анализа, доказывающего факт употребления наркотиков вашим приятелем, мы вынуждены будем передать информацию о данном инциденте в правоохранительные органы. Они, в свою очередь, начнут выяснение обстоятельств – где, когда, с кем, что именно, – вы же, как мы все видели, имеете непосредственное отношение к происшедшему. Убежден, что милиция проявит к вашей персоне особый интерес.
– У вас нет полномочий для моего задержания. – Парень на шаг отступил от загораживающей выход ручищи Тыча и, глядя ему в глаза, выпалил: – Это чревато большими неприятностями. – И, чтобы скрыть нараставшее дрожание губ, несколько раз энергично чавкнул жвачкой. Движения жевательной мускулатуры, активировав кровообращение головного мозга, придали ему уверенности, и он горделиво подытожил: – Вот так-то!
Втянув воздух, он для пущей эффектности попытался выдуть жвачный пузырь перед физиономией Тыча, но, переборщив с усилием, дунул сильнее, чем следовало. Белый осьминог вылетел у него изо рта и присосался к верхней губе Григория.
