Последние пару-тройку лет дядя Рубик почти не занимался поиском Запорожской казны. С одной стороны, словно накопившаяся усталость нескольких поколений от затянувшихся поисков давила на него, с другой – Златкин энтузиазм с лихвой перекрывал его отстранённость. Ведь совсем не молод был дядя Рубик, к восьмому десятку уверенно подбирался. К тому же его и раньше, в отличие от Златы, полевая работа не очень прельщала.
– Тайны, деточка, вернее разгадывать в пыли архивов, чем в пыльной степи, – улыбаясь в усы, говаривал он Златке, готовя очередной запрос в какой-нибудь малоизвестный архив.
Редко, когда ответы приходили сразу, неторопливо тянулись они, порой годами, а иногда и вовсе терялись. Один из таких, как думалось, потерявшихся ответов получил дядя Рубик незадолго до своей смерти из немецкого Франкфурта-на-Одере и, обескураженный содержанием, не стал показывать его даже Злате.
В «Записках императорского одесскаго общества истории и древностей» от 1879 года нашёл в своё время краевед Вартанян отсылку на путевые записки академика Гюльденштедта «Reiseaufzeichnungen nach Sueden Russisches Kaiserreichs im Jahre 1775». Все попытки отыскать в российских архивах этот дневник путешествия на юг империи оказались тщетными. На удачу послал дядя Рубик запросы в Ригу, откуда родом был академик, во Франкфурт-на-Одере, где тот учился, в Берлин, где получал первую докторскую степень. Ответы из Риги и Берлина пришли отрицательные, а вот ответ из Франкфурта, хоть и шёл слишком долго, но дал результат. Единственный экземпляр дневника академика Гюльденштедта, да ещё и с прижизненным переводом с немецкого на русский язык, каким-то невероятным образом очутился в архиве городской ратуши Франкфурта. Ещё через несколько месяцев, по каналам министерства культуры, получил замдиректора областного музея фотокопии «Reiseaufzeichnungen nach Sueden Russisches Kaiserreichs im Jahre 1775», где Иоганн Гюльденштедт подробно описывал свою экспедицию в Новороссию в составе команды гвардии капитана Немцова.
Учитывая тайный характер экспедиции, большую часть повествования занимали этнографические зарисовки, но были в дневнике и упоминания о том, что считал дядя Рубик главной целью экспедиции Фёдора Немцова. Открывался дневник совершенно, на его взгляд, недвусмысленной фразой:
«Многие поиски, нами учинённые, по высочайшему повелению её Императорского Величества, имеют непосредственную связь с благосостоянием Российской империи. Если будет на то воля Божия, то старанием нашим златой век России, в благословенное царствование всеавгустейшей Екатерины II, станет таковым не токмо по слову, но и по нашему делу».
А подробно описанная в конце дневника история давала повод предположить, что по её завершении свернулась и миссия экспедитора Немцова.
«Трёхдневная лихорадка, которой я необыкновенно страдал, принудила меня оставить Федора Глебовича Немцова и прибыть в крепость Св. Димитрия Ростовского, называемую также Ростовом (Rostowa). В ту ночь была гроза, и прошёл небольшой дождь – первый раз в сентябре. Обер-комендант крепости генерал-майор Иван Алексеевич Потапов приказал отвести мне помещение в казённом доме. А когда лихорадка отпустила, обер-комендант пригласил меня к себе обедать по случаю тезоименитства его Высочества Великого князя.
Во время посещения, сделанного мною этому любезному человеку, разговор коснулся давешней грозы, а именно – того обстоятельства, что молния ударила в колокольню, пройдя по ней вниз от креста, стоящего на верху её. Для предупреждения подобных случаев, я советовал, наполнив смолою яблоко, служащее обыкновенно подставкою для креста, утвердить в ней крест, а от креста провести в землю проволоку и вокруг этого места сделать ограду в сажень в диаметре. Такого рода громоотводы следовало бы устроить повсюду в Империи для сохранения церквей и предупреждения повреждений в близстоящих домах, потому что невероятно, чтобы молния ударила скорее в низкий дом, чем в эти металлические шпили. Обер-комендант обещал последовать моему совету и любезно сообщил, что пока я страдал лихорадкой, гвардии капитан Немцов поймал запорожского лазутчика.
Весьма лестно отозвавшись о моем начальнике и предводителе, обер-комендант Потапов добавил, что так обычно ловят куропаток в окрестностях крепости Св. Дмитрия Ростовского. А ловят их следующим образом: представьте себе щит в четыре фута в квадрате, сделанный из белого холста, который натягивается положенными накрест и по сторонам палочками. В этом щите есть отверстие, имеющее четыре дюйма поперечнику. Прикрываясь натянутым щитом, птицелов смотрит кругом в это отверстие и таким образом обходит поле, пока не найдет куропаток. Заметив их, он снимает с плеча сеть и раскидывает ее в сотне шагов от куропаток. Затем, став так, чтобы куропатки были на одной линии с щитом и сетью, он производит легкий шум щитом и, продолжая держать его пред собою, всё ближе и ближе подходит к ним. Куропатки, не видя птицелова, от шума бегут и приближаются к сети, куда, наконец, одна за другой все и забегают сами до завязанного конца колпака.
После столь интригующей истории, я с нетерпением ждал встречи с Фёдором Глебовичем, который, по словам обер-коменданта, обещался к вечеру прибыть и самолично доставить в крепостной острог гонца от той казацкой старши́ны Запорожья, что отказалась присягнуть на верность её Императорскому Величеству. Об измене кошевого атамана Калнышевского, о том, что это был посланник его войскового есаула, тогда ещё никто не знал…».
Дальше единственный экземпляр дневника академика Гюльденштедта так недвусмысленно прояснял всё, ставя точку, наконец, в семейной легенде рода Вартанян, что даже мудрый дядя Рубик поначалу растерялся. Настолько, что не решился сразу рассказать о находке Злате, отложил на потом, зная, как самозабвенно ищет девочка свою мечту. И так уж вышло, что раскрыть правду Гюльденштедта ему пришлось в своём последнем письме, в надежде, что сможет Злата постоять за Сурб-Хач. И она его не подвела…
В «К-Ванте» давно уже до грамма посчитали, сколько нашли на острове золота, вот только понятия не имели, как теперь им выпутаться из этой истории. Чуть больше других знал отец Златы, но был и он спутан по рукам и ногам причастностью дочери, а потому спешил найти её вперёд других. Вся их правда заключалась в том, что Оганесов действительно не врал, когда уверял, что нашли они всего 2,05 грамма золота – остатки одной единственной монетки, неизвестно откуда взявшейся на острове. Только Златка знала, откуда взялась эта монета, как знала теперь и то, что Запорожской казны на острове у подножия Сурб-Хача никогда не было и быть не могло.
«Каменные лица Ростова»
* * *
Я вот только сейчас поняла, что, действительно, неважно, смогу я сделать всё, что наметила или нет, важно, что не делать этого я и вправду уже не могу. А значит, продержусь ровно столько, сколько нужно, ведь ты прав, я не одна – это самое удивительное – и всё в моих руках. И это ты прости, что я не верила в себя, что чуть не подвела тебя. Но ты снова и снова прав – моя мечта помогает нам!
Like (53)
Comments (15)
Share (-)
* * *
Офис полномочного представителя президента России в Южном федеральном округе занимал шестиэтажное здание на Большой Садовой прямо напротив областной администрации. Оба этих образчика сталинской архитектуры, хоть и отличались этажностью (область была на два пролёта выше), но через площадь отражались друг в друге советским стилем конца 50-х. Монументально-тяжёлые в своей квадратуре фальш-колонны на входе, строгие ряды одинаково узких окон делали их похожими на застегнутый на все пуговицы полувоенный френч. Чего совсем нельзя было сказать о здании мэрии, что расположилась двумя кварталами ниже, всё на той же Большой Садовой. Эклектичный в своей пышности четырёхэтажный Городской дом XIX века высотой не уступал шестиэтажным постройкам на сотню лет моложе его, а обилием декора на фасаде, балкончиками и башенками, скорее напоминал белый мундир кавалергарда, украшенный золотой вязью эполет и аксельбантов, нежели строгий френч товарища Сталина.
Александр Васильевич уже полчаса ожидал, когда его примет полпред, терпеливо разглядывая корешки книг в шкафах приёмной. Давняя традиция всех властных кабинетов – мариновать посетителя под прессом тяжёлых подарочных изданий, которые никто никогда не читал – была хорошо известна отцу Златки. Суровую школу русского чиновничества прошёл он не оступившись, и к тому моменту, как занял пусть не самый высокий, но зато самый важный (и самый доверенный!) пост председателя Комитета по управлению городским имуществом, в совершенстве овладел чиновным политесом. А доверял Александру Васильевичу не только мэр, все первые лица, обитающие в Ростове – от губернатора до полпреда – ценили его способность решать самые сложные и деликатные вопросы собственности так, что комар носа не подточит. Поэтому совсем не нервничал сейчас Александр Васильевич, не переживал, а привычно разглядывал корешки книг в шкафу напротив. В приёмной мэра, например, он когда-то знал все книги наизусть (названия на корешках, разумеется) и сразу замечал, если что-то стоит не на своём месте.
