– Нечего там смотреть, – буркнул уролог. – Тоже мне музей… Ничего интересного, товарищ будущий солдат, я в твоем проходе не наблюдаю.
– А как насчет света в конце тоннеля? – подал голос я.
Уролог зыркнул на меня исподолобья. В его взгляде читалось тупое отвращение и острое желание похмелиться.
– Шеремет, надевай трусы и пошел вон, – сказал он. – А вы, товарищ остроумное животное, пожалуйте сюда.
Он велел мне оголить тыл, нагнуться и раздвинуть ягодицы.
– Вот так сразу? – удивился я.
– А чего тебе еще надо?
– Каких-нибудь предварительных ухаживаний. Ресторан, цветы, шампанское…
– Юморим? – поморщился уролог. – Отвыкай, пока не поздно. Хреново тебе придется в армии с твоим юмором.
– Спасибо, – ответил я. – Мне уже не очень-то хорошо.
За дверью меня поджидал Ярик.
– Мне понравилось, – сказал он.
– Что тебе понравилось?
– Про свет в конце тоннеля. Врач оценил?
– Не до конца.
– Ну да, они тут все какие-то с дуба рухнувшие. Ты уже был у отолоринголога?
– Нет еще.
– Старая рыжая стерва. Сама не знает, чего хочет. «Станьте, – говорит, – в угол». Что я, маленький, в угол меня ставить? Ладно, стал. Она мне: «Закройте правое ухо». Закрыл. «Повторяйте, – говорит, – за мной». И шепчет: «Шестьдесят шесть». Я шепчу, как она велела: «Шестьдесят шесть». «Что?» – говорит она. «Шестьдесяь шесть», – повторяю уже погромче. «Так, – говорит, она, – дурака валяем? Издеваемся над призывной комиссей? В морфлот захотели? Могу устроить». Как думаешь, она мне устроит морфлот?
– Вряд ли, – сказал я. – Разве что у нее папа адмирал.
Словом, мы познакомились. На призывном пункте тоже оказались вместе. Меня распределили в партию, отбывающую на Дальний Восток, а Ярика отправили куда-то в Подмосковье, в стройбат. На прощание он сказал:
– Ты это… как устроишься там, черкани мне пару строк.
– Куда?
– Куда-нибудь.
– Куда-нибудь черкану, – хмыкнул я. – Только и ты мне пиши в ответ… куда-нибудь.
После армии мы встретились совершенно случайно, в вестибюле одного из корпусов Политехнического института, где я с букетом цветов в руках и какою-то опустошенностью в голове поджидал мою знакомую по имени Даша…* * *
О Даше следует рассказать поподробней, хотя бы потому, что она стала восхитительным кошмаром моей послеармейской жизни. Познакомились мы в кафе «Шапито», где она сидела с некрасивой веснушчатой подружкой и пила кофе, а я и еще трое друзей расположились за соседним столиком и пили коньяк, отмечая мое возвращение. Слегка одичавший от казарменных будней, я принялся с откровенным интересом разглядывать симпатичную девушку со стройной фигуркой и лицом, которое могло сойти за ангельское, если б не шельмоватый изгиб пушистых ресниц, наполовину скрывавших такую же лукавую зелень глаз. Девушка, перехватив мой взгляд, попросила меня смотреть не так пристально. Я нарочито легкомысленно ответил, что любуюсь не ею, а ее кофточкой.
– Дать вам поносить? – язвительно осведомилась она.
Ее веснушчатая подружка хихикнула.
– Давайте, – ответил я. – А я вам свою футболку. Махнемся, не глядя?
– Махнемся, – неожиданно сказала она. – Снимайте вашу футболку.
– Вы серьезно?
– Серьезней некуда.
Я стащил с себя футболку и протянул ей.
– Теперь вы.
Друзья, сидевшие рядом со мною, напрочь позабыли о коньяке и следили за разыгрываемой сценой, предвкушая ее продолжение. К их разочарованию, девушка не стала переодеваться на месте, а удалилась в женский туалет. Минуту спустя она появилась снова, облачившись в мою футболку и держа в руках свою кофточку. Кофточка была бледно-розового цвета с узором из стекляруса.
– Надевайте, – велела она.
Ее идиотка-подружка хихикнула по новой. Друзья уставились на меня с любопытством.
– Я, пожалуй, так посижу, – сказал я. – Жарковато тут.
– Струсили? – сказала девушка.
– Ни капельки. Просто не хочу растягивать вашу чудную кофту.
– Вы считаете, что ваша грудь больше моей?
Мои друзья заржали. Я почувствовал, что сам загнал себя в ловушку. Не надеть кофточку значило оказаться пустомелей и трусом. Надеть – выставить себя идиотом.
– Давайте сюда, – как можно небрежнее произнес я.
Девушка с усмешкой протянула мне кофту. Я с трудом подавил желание изорвать в куски розовый аксессуар и натянул его на тело. Впрочем, этого было недостаточно, чтобы сохранить лицо.
– Официант! – позвал я.
Фланирующий по залу молодой официант направился к нашему столику. Черные его волосы были гладко зачесаны назад, под угреватым носом смешно и робко пробивались такие же черные усики.
– Принесите нам еще коньяку, – сказал я.
Официант не реагировал, разглядывая то ли меня, то ли кофту на мне.
– Что-нибудь не так? – спросил я.
Официант очнулся.
– Нет-нет… все… в порядке… Сейчас принесу…
Он удалился слегка заплетающейся походкой человека, только что утратившего часть идеалов и веры в светлое будущее.
– Присаживайтесь к нам за столик, – пригласил я девушку и ее спутницу.
– Вы уверены?
– Вполне. Или вас смущает наша общая кофточка?
– С какой стати? Если вам в ней уютно, то мне и подавно смущаться нечего. Таня, ты не против?
Подружка кивнула, затем в очередной раз хихикнула, и обе девушки подсели к нам.
– Отлично! – гоготнул один из моих друзей. – Теперь нас поровну – три кавалера и три барышни.
– Рот закрой, – сказал я.
– Не пунцовей, Мишенька, не пунцовей, сладенький. А то с кофточкой сольешься.
Празднование моего возвращения из армии вполне могло окончиться дракой. К счастью, появился официант с бутылкой коньяка. Он поставил бутылку на стол перед нами и снова покосился в мою сторону.
– Чего тебе надо? – не выдержал я. – Что ты меня разглядываешь, как евнух наложницу? Телефончик тебе записать? Не могу. У меня все вечера заняты.
– Совсем народ озверел, – буркнул официант. – Напялят на себя черт знает что и на людей кидаются… Перестройка, блин… Гласность…
– И ускорение, – добавил я. – Исчезни отсюда в ускоренном темпе, пока у меня окончательно нервы не сдали.
Официант покраснел и развернулся, чтоб уйти. Мне вдруг стало неловко. Я подумал, что он, в силу своего ремесла, чуть ли не каждый день сталкивается с пренебрежительным отношением, а ведь он совсем еще мальчик, вероятно, моложе меня.
– Погоди, – сказал я.
Официант остановился и повернулся ко мне.
– Друг, ты… прости, – проговорил я. – Я ей-богу не хотел на тебе срываться.. У тебя девушка есть?
– Допустим, есть… Дальше что?
– Если б она попросила тебя понести ее сумочку, ты понес бы?
– Не знаю… Понес бы… наверное.
– Ну вот. А моя девушка попросила поносить ее кофточку. Не мог же я отказать ей в такой малости.
– Так это ее кофточка?
– Нет, блин, моя!
– Ладно. – Официант махнул рукой. – Мне-то какое дело…
– Значит, без обид? Может, посидишь с нами?
– Мне работать надо.
– Хорошо, не буду мешать. Еще раз, извини.
Официант удалился.
– Значит, я ваша девушка? – с улыбкой поинтересовалась незнакомка.
– Выходит, что так. Кстати, как вас зовут?
– Своевременный вопрос. Даша.
– Очень приятно. А меня…
– Я помню. Вас зовут Мишенька. А еще – сладенький.
– Лучше уж просто Миша. – Я зыркнул исподлобья на моего остроумного друга. – Даша, давайте меняться по новой. Я ничего не имею против розовых кофточек, но у моего фетишизма есть границы.
После того как обратный обмен состоялся, я, почувствовав себя уверенней, предложил выпить за знакомство. Даша отказалась. Она заявила, что вообще не употребляет алкоголь. И не курит. Как выяснилось впоследствии, список ее табу этим, увы, не ограничивался.
Когда мы вышли из кафе, друзья мои деликатно попрощались и ушли. Дашина подружка оказалась менее сообразительна. Намеков то ли не понимала, то ли не желала понимать.
– Таня, – не выдержал я, – я так счастлив наблюдать вас рядом, что немного хотел бы по вам соскучиться.
– Я тебе вечером позвоню, – сказала Даша.
Таня неприязненно глянула на меня, с укором на Дашу и, наконец, оставила нас одних.
– Прогуляемся по городу? – предложил я.
– С удовольствием, – ответила Даша. – До Владимирской.
– Почему именно до Владимирской? Это же почти рядом.
– Я там живу.
– Торопитесь домой?
– Естественно. У меня все-таки сессия. А у вас разве нет?
– Нет. До осени я совершенно свободен.
– А осенью?
– И осенью буду свободен.
– Вы не учитесь и не работаете?
– Я учусь и работаю. Но это не мешает моей свободе.
– Даже так?
– По-иному нельзя.
– А как же ответственность?
– Даша, что может быть ответственней свободы? Только рабы ни за что не отвечают.
Я был бы рад идти с ней пешком хоть до самых Нивок по городу, разбушевавшемуся майской зеленью, из которой нежно вырастали белые свечки каштанов. К сожалению, до ее дома мы дошли за каких-нибудь полчаса. Я хотел поцеловать ее на прощание, но Даша игриво отстранилась.
