Наслаждался действом больше всех, кажется, лорд Эштар. Дядюшка явно ощущал себя на пиру как рыба в воде, среди старых традиций и подальше от драконов. Не так давно он жаловался Алессе, что новый мир – явно не его мир, и он ощущает себя пережитком прошлого.
Алесса отпила немного вина из бокала. Похоже, она да Лорелея были единственными, кто особо не пил в этот день. Принцесса никак не могла привыкнуть, что теперь Лорелею можно называть жрицей, но чувствовала, что скоро это станет само собой разумеющимся. Девушка действительно была отстраненной и молчаливой, как и подобало жрице, с точки зрения окружающих. Пару раз Алесса видела, как Лорелея смотрела на Акрина, но так ни разу и не подошла к магу, а потом и вовсе ускользнула с пира.
Отставив бокал, Алесса подумала, а не пора ли и ей удалиться, тем более, король с молодой женой как раз собирались отправиться в спальню. А значит, и ей можно больше не изображать веселье.
– Похоже, тебя пир не очень-то радует.
Обернувшись, Алесса с удивлением увидела, что рядом с ней на свободное место уселся Акрин.
– Между прочим, это место лорда Фортимера, – заметила Алесса.
– И где сейчас этот лорд Фортимер?
– По правде говоря, когда он в последний раз отправлялся танцевать с какой-то блондинкой, то был настолько пьян, что вряд ли вернется.
– А тебе, похоже, тут не весело.
Алесса пожала плечами.
– Я слишком отвыкла от подобных сборищ.
– Много людей?
– Что-то вроде того.
Ей не хотелось признаваться, что в последний раз такое количество людей она видела, когда ей было лет пятнадцать. И отец устраивал прием в честь очередного дня рождения Акелона, наследника престола. А потом в лесной глуши у нее было не очень-то много посетителей.
– Похоже, ты тоже совсем не пьешь, – заметила Алесса.
– Напиваться я предпочитаю в одиночестве. Когда же вокруг много людей, лучше оставить свежую голову.
Только сейчас принцесса обратила внимание, что маг выглядит довольно усталым.
– Кстати, я бы хотела осмотреть твою рану. На всякий случай.
– Если хочешь увидеть меня без рубашки, можно так и сказать.
Алесса одновременно и смутилась и немного обиделась. Она ведь предложила как лекарь – хотя, безусловно, перспектива ее радовала и по другим причинам.
– Спасибо, – сказал Акрин, – но не сегодня.
Он в задумчивости оглядывал зал, и Алессе захотелось расспросить его, узнать, неужели все это время он пропадал у Мелиссы, и почему же она теперь мертва? Почему-то она была уверена, что маг расскажет ей правду. И поведает новую удивительную историю. Но как выразился он сам, уж точно не сегодня. Не на пышном свадебном пиру среди винных паров и праздничных шелков.
– Мы ведь почти похоронили тебя, – сказала Алесса. – Без тела, конечно, было не провести обряд, но в мыслях, мне кажется, каждый посмотрел на твой погребальный костер.
– Полюбовался.
– Некоторые уж точно. Ты даже не представляешь сколько магов в городе хотят занять твое место.
Акрин посмотрел на нее с таким искренним удивлением, что Алесса невольно улыбнулась.
– Ты разве не догадывался? Ты – королевский маг. Многие мечтают о таком.
– Надо же.
– Жить в королевском замке, давать советы самому королю. Придворным магам часто даруют титулы и земли, а уж жалованье здесь явно больше, чем у наемных магов, сопровождающих караваны.
– Да и кормежка получше.
Вечер стал гораздо приятнее для Алессы, когда появился Акрин, и стало возможным просто посидеть и побеседовать с ним. К тому же, хотя она и вряд ли себе в этом признавалась, ее радовало его компания, и безумно радовало, что он снова жив и здесь.
Правда, вскоре Алесса заметила, что Акрин довольно рассеян. Сначала это ее немного обидело, но потом она поняла, что маг просто устал за весь день. Все-таки обязательно стоило самой осмотреть его рану.
– Господин Терновника, – сказала Алесса, – если вы будете так любезны проводитьь меня до моих покоев, это даже станет уважительной причиной улизнуть отсюда.
– С превеликим удовольствием, леди.
Разрушенные части замка наспех восстановили, благо и в этом помогли драконы. И хотя Кэртар не стал возвращаться в свои прежние покои, эти коридоры были в относительном порядке. Сохранилась даже та самая ниша, куда так и не поставили статую.
Лорелея сидела в ней, обхватив колени руками, вся сплошь белое облако на фоне темных камней. Она сняла вуаль сразу после церемонии, а теперь вытащила из кос и последний оставшийся цветок. Она вертела его в одной руке, задумчиво рассматривая подвявшие лепестки, когда услышала шаги.
В коридоре не было темно, как тогда ночью, но сумерки уже плотным коконом опутывали замок. Акрин уселся рядом с девушкой.
– Так и знал, что найду тебя здесь.
Она положила голову на колени, чтобы посмотреть на мага.
– Все думали, ты мертв.
Она села на колени и аккуратно расстегнула рубашку Акрина. Маг позволил ей посмотреть на плотную повязку на его теле, прикоснуться к ней кончиками пальцев. Лорелея кивнула, как будто в такт своим мыслям и опустила руки.
– Ты повзрослела, – тихо сказал Акрин.
– Ты заставил меня о многом задуматься. Искать ответы.
– И ты нашла их?
– Нет. Но хотя бы начала задавать правильные вопросы.
Несколько секунд они смотрели друг на друга, а потом Лорелея поняла, что по ее щекам начинают катиться слезы. Она прильнула к груди Акрина, и пока маг тихонько гладил ее по волосам, рыдала у него на груди, все не выплаканные слезы.
Деррин стоял перед черным Сертивером, драконом мертвого Вэлриса. Теперь связанным с ним драконом. Ощущал на себе не просто взгляд янтарных глаз, но в его голове билась ярость, ярость и жажда убийства. Которые принадлежали дракону.
Ночь была темна, как и шкура черного дракона, отражавшая лунный свет. Когда Деррин уходил с королевского пира, он видел, как ему вслед смотрела Артея. Она отлично понимала, куда он идет, и что собирается сделать. Но смотря в ее глаза, теперь Деррин видел не просто отражение своего бога. Он видел в них отсветы собственного костра.
Но воины Тардерина не умирают, когда заслуживают погребальный костер. Они умирают, только когда больше нет никакой возможности дышать.
Вздохнув полной грудью, Деррин стоял напротив дракона в темных холмах близ Кертинара. И дракон понимал, что человек что-то задумал.
Чего ты хочешь, человек?
– Меня зовут Деррин.
Дракон приоткрыл пасть, и между острых зубов показался кончик раздвоенного, как у змеи языка. А внутри черепа Деррина нарастало давление. Он знал, стоит ему хоть на миг ослабить контроль, и все его барьеры будут сметены под яростью дракона. Он изничтожит сознание человека, чтобы тот был в его власти.
Ведь одна из величайших тайн Слияния в том, что ни один из пары не может сделать что-то без одобрения другого. Оставляя друг другу свободу воли, они становятся целым организмом.
Интересно, что будет делать Сертивер, если у него получится? Сокрушит Кертинар? Или возглавит мятежных драконов? Деррин был уверен только в одном, если барьеры в его сознании рухнут, он не только подчинится дракону, он потеряет собственный рассудок. И с каждым днем – с каждым часом – борьба становилась все более изнурительной.
Огромный дракон внезапно припал на передние лапы, так что теперь его янтарные глаза оказались точно напротив Деррина. А раздвоенный язык шершаво коснулся ладони.
И тогда Деррин начал произносить слова. Ему казалось, что рядом стоит Акрин и тихонько их ему нашептывает. Чтобы Деррин повторял слова древнего языка, на котором не говорит уже никто из ныне живущих, чье значение утеряно в веках. Чей тайный смысл постигают только единицы магов – у которых есть вечность в запасе, чтобы изучать.
Деррин шептал слова заклинания и ощущал, что они действуют. Пускай он не был магом, но магия Слияния куда сильнее любого чародейства.
Об этих словах рассказал ему Акрин, когда отвел в сторону на пиру. Харакорт уже успел поведать и о Сертивере, и о его связи с Деррином. И Акрин говорил о словах, которые могут помочь. Деррин подозревал, что таким образом маг хочет попробовать, насколько действенно чародейство. Но ему было плечать. Пусть его используют. Пусть, если это поможет закончить борьбу, на которую у Деррина больше не было сил.
Ярость угасла. Дракон все еще присутствовал в сознании человека, но он больше не мог управлять. Залинание подчинения превращало его в покорное существо, лишало разума, превращая во что-то подобное скакуну, ездовой лошадке, или верному псу.
Подняв руку, Деррин прикоснулся к черной морде Сертивера. Раньше тот никогда бы такого не позволил, но теперь дракон покорно переносил прикочновения человека. И в его янтарных глазах не было ярости.
Деррин ликовал.
Проклиная все на свете, Кэртар торопливо шагал по коридорам замка.
– Почему ты меня не разбудил? – спросил он, едва выскочил во двор. Дракон, конечно, услышал бы и раньше, но Кэртару было приятнее разговаривать не самому с собой, а все-таки видя перед собой синюю тушу.
