– А тот, что с ним говорил? Да ну же!
– Как ты и велел, шли за ним на расстоянии, а в нужный момент приблизились.
– И что же?
– Их было двое. Пропуск на двоих был выписан.
– Да, я знаю. И что же?
– Ничего.
– То есть как?
– Как ты велел, стали их слегка теснить к двери, чтобы поговорить с ними без свидетелей. То есть, это так ратники подумали, что они будут теснить. На самом деле получилось все наоборот. Не тот, что говорил с Детиным, но второй, спутник его, стал теснить ратников. И они испугались, что он с ними поговорит без свидетелей, и ушли.
– Он что, этот второй – страшен так?
– Могуч. Ничего не скажешь. Один ратник замешкался, когда его теснили, вовремя не отступил на шаг, так опомнился только, уже вися пузом на ветке дуба. Знаешь, дуб такой там, недалеко от бани.
– И что же было дальше?
– Оба ушли себе. Сказал тот, который теснил, что вернутся сегодня вечером, и чтобы ни-ни.
– Так и сказал?
– Так и сказал. Ни-ни.
– Ну и леший с ними. Хотелось бы поговорить, конечно. Ну, улучу момент. Сам туда приду. Пусть он меня самого попробует потеснить. Как продвигается дело с остатками Косой Сотни?
– Восемь человек удалось приручить. Живут в разных местах, но все здесь, в округе.
– Только восемь? Сколько всего человек было в Сотне?
– Сто сорок, или около того.
– Скольких схватили и казнили?
– Человек пятьдесят.
– А отпустили не казня?
– Человек двадцать.
– Восемьдесят человек – как в воду?
– Похоже на то.
– И в Киеве их нет?
– Нет. В Киеве их всех знают в лицо.
– Может, они к Свистуну примкнули?
– Вряд ли.
– Подались к Базилю? Нанялись к Хайнриху?
– Базиль бы их не принял по союзным соображениям. А Хайнрих далеко слишком.
– Где же они?
– Не знаю.
Житник почесал в затылке.
– Кто это там на крыльце сидит? Верзила? А, Горясер?
– Дожидается, когда ты проснешься. Говорит, поручение у него к тебе есть.
– Это не тот, что вчера теснил?…
– Нет. Тот чуток меньше ростом, судя по откликам, и постарше.
– Что за поручение?
– Не знаю, Житник. Я пытался выспрашивать, но он молчит. По-моему, туповат он.
Житник еще раз выглянул в окно.
– Эй, парень! – сказал он. – Заходи!
– Мне выйти? – спросил Горясер.
– Да, пожалуй. Вот что, проведи его туда, – Житник кивнул, указывая направление.
– В опочивальню?
– Да какая опочивальня! … Халупа. Проводи не сразу, пусть сперва здесь подождет. Поскучает пусть.
Житник прошел в опочивальню. Уличная девка фальшиво-приветливо посмотрела на него. Очевидно, она хотела есть и ждала, что после исполнения обязанностей ее накормят. Житник прошел к сундуку, открыл крышку, достал две золотые монеты, и кинул ей на ложе.
– Все, одевайся и иди.
– А чего так, чего? – спросила она, обидясь.
– Иди, тебе говорят.
Насупясь, девка слезла с ложа – тощая, жалкая какая-то, натянула рубаху, подпоясалась, сверху поневу, еще раз подпоясалась, поискала повойник, надела, и, босая, надувшись, пошла к двери. В этот момент дверь распахнулась. Ровным шагом, левая рука на поммеле, в комнату вошел верзила с простоватым лицом, едва не задев головой притолоку. Вид у верзилы был насупленный, явно не выспавшийся. Горясер пытался его задержать, но парень отмахнулся, а Житник сделал знак, и Горясер ретировался. Девка прошла мимо верзилы, и он проводил ее подозрительным взглядом.
– Доброе утро, посадник, – сказал он мрачно. – Поручение у меня. К тебе.
Дверь закрылась.
– Откуда ты и как зовут тебя?
– Зовут меня Дир. Из Ростова я.
– С Ростовoм у меня нет никаких дел.
– С Ростовoм может и нет. Но с Киевом есть.
– Но ведь ты из Ростова.
– Родом из Ростова. А поручение из Киева.
– От Добронеги?
Дир покривился.
– От Святополка.
– А! – понял Житник. – У него есть ко мне предложение.
Это очень кстати. Очень, очень кстати. Только что об этом думал. Воистину, у великих дела следуют сразу за мыслями. Так устроен мир.
– Не знаю, – сказал Дир. – Вот грамота. Может и предложение. Мне то что. Читай, пиши ответ, только быстро.
– Что ж за спешка?
– Никакой спешки. Просто противно.
– Что противно?
– Сам знаешь.
– Ты, парень … как тебя … Дир, да?
– Дир.
– Ты, Дир, странно как-то ведешь себя. Доверили тебе посольство. А ты что же?
– Не рассуждай, посадник. У меня голова болит. От новгородского свира. Только печенегов таким поить. Мерзавцы.
Житник улыбнулся.
– Хорошо, Дир, не серчай так. Сделай милость – там Горясер, у крыльца, позови его.
– Вот еще. Сам зови.
Житник удивился.
– Ты чего это?
– Я тебе, посадник, не холоп какой. Для тебя, заметь, все люди холопы. Потому сам ты роду неизвестно какого. Но ты так не думай, неправда это … Уж отговаривал я Святополка, мол, не связывайся ты с безродным. Пусть он хоть тыщу раз настоящий правитель Новгорода – негоже князю посольства посылать к какому-то … Но служба есть служба. Хотя, конечно же, с Ярославом, заметь, я бы говорил не так. Ярослав – князь. Так что, давай, посадник, пиши ответ, и пойду я. Меня друзья заждались. Они из хороших родов, оба, не то, что ты. Если бы не служба, я б с тобою слова не сказал бы.
Житник побледнел, взял грамоту из руки Дира, смерил посла недобрым взглядом, и сухо сообщил, —
– Рассуждения в обязанности посла не входят. Обращаться к правителю следует вежливым тоном. Если Святополк считает…
– Да какому еще правителю! – Дир отмахнулся. – Ты посмотри на себя. Разве правители такие бывают? Правителю положено быть небольшого росту. А ты вон какой, с меня ростом будешь. Вот Ярослав – да, правитель.
– А в темнице не хочешь ли посидеть за такие слова? – спросил Житник, рассердившись уже основательно.
– Читай письмо, – велел Дир. – Правитель … Малолетних безгрудых к себе на ложе тягаешь. У нас в Ростове за такое бы тебе все кости переломали.
На скулах у Житника заходили желваки. Но не драться же с послом нужного союзника! Почему Святополк послал мне этого … Вот ведь сундук ходячий! Наглец! Может, чей родственник, может, в обиде он на меня?
– За что же ты так меня не любишь? – спросил он. Нужно было развернуть грамоту, но пальцы не слушались, дрожали от злости.
– Тебя-то? Да что мне – есть ты, нет тебя, какая мне разница! Вижу – человек ты не очень хороший. Кроме того, – сообщил Дир, чуть подумав, – мой лучший друг, который поумнее нас с тобою будет, сказал мне, что есть на свете подлецы хуже, чем ты, но их не найти. Я не совсем понимаю, что это значит, но по-моему, это значит, что ты мерзавец тот еще. В общем, пиши ответ, или говори, что ответа не будет, и я пойду, пожалуй.
Великим диктаторам с далекоидущими планами вменяется в обязанность владеть собой при любых обстоятельствах. Волю гневу давать можно, но только когда это выгодно. Житник развернул свиток и быстро пробежал глазами. Подошел к окну и прочел, теперь уже внимательно.
В добавление к предложению союза, Святополк предостерегал Житника от вмешательств Добронеги в дела Новгородского Славланда. Киевский князь писал о том, что Житнику и так было известно – Добронега примет сторону того, кто окажется сильнее. Но дело было в том, что, как оказалось, Марьюшка располагает большими средствами и средства эти находятся неподалеку от Новгорода и могут быть предоставлены любому из участников конфликта в любой момент. Святополк таким образом оказывал Житнику услугу – по марьюшкиному способу, не требуя якобы ничего взамен.
Далее шла приписка о добрых качествах посла. Посол – человек небольшого ума, но верный. Поручения выполняет на совесть. Неподкупен. Напорист. Скор.
– Сядь, – сказал Житник. – Вон скаммель. Сядь. Я сейчас напишу ответ.
Дир пожал презрительно плечами, но все-таки сел. Житник пошел к сундуку, открыл его, и вытащил письменные принадлежности.
– А что, – спросил он неожиданно, присаживаясь к столу, – не хотел бы ты мне служить, добрый человек?
Дир усмехнулся.
– Скажи, сколько тебе платят, и я буду платить вдвое больше.
Дир рассмеялся.
– Вот и видно, – сказал он, – что душа у тебя холопья.
Житник снова побледнел от злости. Неподкупен, неподкупен … Выпороть бы его при народе, по неподкупному арселю всыпать розог пятьдесят…
– И вот еще что … – начал было Дир.
– Заткнись, – сказал Житник.
Быстро написав ответ, он свернул его в трубку, обвязал шелковой лентой, и протянул, не вставая, Диру.
Дир неохотно поднялся, подошел, взял.
– Доставишь чем скорее, тем лучше. Никто не должен видеть эту грамоту, кроме Святополка. Никто. Понимаешь?
Дир презрительно улыбнулся и сунул грамоту небрежно в походную суму.
– Э, – возразил Житник.
– Все будет в лучшем виде, – сказал Дир. – Не переживай. – Оглядев помещение, он покривился. – Ну и сарай. Никогда я не славился своей любовью к астерам дурным. Но сочувствую им. Ты ведь ими, астерами, нынче управляешь. Собственные хоромы не можешь привести в приличный вид, управитель.
