Кристина с Рабочевым ехали сзади, и Рабочев вновь воспрянул духом. Кристина уже окончательно отошла от эмоциональной встряски в самолете, повергшей ее в совершеннейшую прострацию, и даже с храмом пока решила повременить. Ведь она была молода, к своим двадцати трем годам сделала блестящую карьеру в партии, а сейчас вплотную занималась оформлением на себя недавно приобретенной новой московской пятикомнатной квартиры на улице Генерала Берзарина – благо, после кризиса недвижимость настолько подешевела, что только ленивый пока не купил себе чего-нибудь. А там, глядишь, дело и до мужа дойдет, и до переезда отца с матерью с Украины в Москву. Что им там делать – в этой дыре, посреди куренных тысячников и местных жлобов, которые за копейку удавятся?
Сейчас Кристина слала родителям деньги два раза в неделю, и они чувствовали себя вполне комфортно и уже давно позабыли, что такое горбатить на новых хозяев жизни и быть в услужении. Но все же необходимость переезда в Москву созрела – Кристина вынашивала планы через Ивана Ивановича влезть в его аграрный бизнес, и поэтому присутствие здесь родителей могло быть очень полезным – они бы взяли на себя некоторые управленческие функции в новом деле.
Так что положение Кристины (в отличие от того, что было четыре года назад, когда она приехала в Москву с одним единственным чемоданом, в котором из всех шикарных вещей были только купленные на последние гроши леопардовые лосины и такого же расцвета лифчик) могло по праву называться очень достойным, и какая, в конце концов, разница, чем это положение было заработано – умственным трудом или же с использованием других частей тела?
Мельбурн оказался городом очень современным, с широкими улицами и проспектами, зеленым (насколько это возможно в австралийском климате) и очень знойным. Местное лето было в самом разгаре, и прибывшие из Москвы VIP-персоны изнывали от жары. Спасение было только в одном – постоянно находиться под чутким присмотром кондиционера. Кроме того, к неудобствам пребывания вот-вот должна была добавиться неминуемая разница в часовых поясах (она, накладываясь на акклиматизацию, уже начала сказываться на самочувствии Ивана Ивановича и его спутников), плюс совершенно отличные от российских кухня и быт.
Иван Иванович в своей клетчатой рубашке, перевязанной шейным платком, и шортах потел, как кит, из которого браконьеры насильно выпаривают ворвань. На него было жалко смотреть. А после того, как он представил, что ему буквально сегодня вечером придется влезть в костюм Санта-Клауса, ему сделалось по-настоящему дурно. Нутром он чувствовал, что такого испытания он, конечно, не перенесет. А, следовательно, нужно было что-то срочно менять в плане.
Когда они заселились в гостиницу, и Иван Иванович с облегчением влез в просторную ванную и стал поливать себя водой из душа (а Андрейка тем временен с лоджии обозревал окрестности и фотографировал все подряд с помощью недавно подаренного ему раскрутейшего японского фотоаппарата с длиннющим объективом), ему в голову пришло спасительное решение. Оно было настолько внезапным и настолько быстро снимало все возможные проблемы, что оставалось только гадать, почему оно раньше не пришло ему в голову. Иван Иванович ведь сенатор! А, следовательно, уважаемый человек! А, следовательно, может рассчитывать на понимание среди местных товарищей. А вдруг он прилетел, чтобы сделать местному бизнесу привлекательное предложение? И почему он обязательно должен явиться к Маше в виде дурацкого Деда Мороза, когда – вот он сам? А при нем его статус, его стать, его свита и их общий с Машей сын! Чего еще-то нужно? Иван Иванович пулей выскочил из ванной и уже через несколько минут инструктировал Рабочева, что ему прямо сейчас нужно сделать.
Первое: связаться с товарищами в Москве – пускай они в горящем порядке поднимают все контакты в Мельбурне и организовывают Ивану Ивановичу встречу с Машей от имени русского сената и конгресса. И хорошо бы при этом, чтобы приглашение пришло от имени Мельбурнского союза промышленников и предпринимателей или от Мельбурнского МИДа или от Мельбурнского правительства. В общем, от каких-нибудь местных шишек и авторитетных руководителей, мнение которых Маша не сможет игнорировать, а их самих послать подальше.
Второе: срочно переговорить с местными начальниками Санта-Клаусов и отменить все договоренности. Негоже ведь отбирать у австралийских гномов и снеговиков хлеб, и пускай уже трудятся на ниве поздравления трудящихся хоть до потери сознания. Далее – принести извинения и оплатить положенную компенсацию. Оформить юридический отказ от претензий с их стороны.
Третье: организовать вылазку Ивана Ивановича по магазинам – ему нужен представительский костюм и все остальное. И самому Рабочеву не помешает одеться соответственно – он хоть и Рабочев, но сейчас они находятся на территории, занятой буржуазией, и поэтому пока не стоит размахивать своим пролетарским нигилизмом туда-сюда.
Четвертое: Поход Кристины вместе с Иваном Ивановичем и Рабочевым к Маше отменяется – негоже ей светиться при первой встрече даже в качестве секретаря. Сейчас их прикрытие – статус официальной делегации, и поэтому здесь не может быть и речи о каких-то сексапильных девушках и детях. А дети – это, само собой, Андрейка. Его тоже придется пока с собой не брать. А вечером (если встреча, как рассчитывает Иван Иванович, все же состоится) Кристина и Андрейка должны сидеть в номере и ждать отмашки, чтобы потом приехать в имение к Маше. К ним будет приставлена охрана, любезно организованная для Ивана Ивановича одним хорошим знакомым Евгения, и закреплен один из лимузинов, который будет ждать их на стоянке гостиницы. И на этом пока все – так что, Рабочев может бежать и работать.
В то время как Иван Иванович раздавал указания, а Андрейка радостно щелкал фотоаппаратом, Кристина, пока ничего не подозревая об изменении в планах, во второй раз за минувшие сутки впала в состояние прострации. Ей опять стало грустно – а ведь такие перепады настроения были ей совсем несвойственны. Мало того – для них совершенно не было никаких причин. Ведь у нее все хорошо, все идет по плану, а дальше будет только лучше, богаче и сытнее! Так почему же ей так не по себе?
Кристина смотрела на себя в зеркало и ей страстно хотелось когда-нибудь оказаться на месте вот такой Маши (а к кому они едут и зачем, было ей хорошо известно от самого Ивана Ивановича), к которой прилетят за тридевять земель и даже пойдут на то, чтобы переодеться Дедами Морозами. К тому же Кристина отчетливо поняла, что все: ее роман с Иваном Ивановичем окончательно завершился, и отныне она уже не является для него той единственной, которая может главенствовать над всеми остальными. И по плану ее место уже было отдано Маше, что, конечно, не могло в какой-то степени не расстраивать.
Слезы вновь покатились из глаз Кристины – правда, много слабее, чем в самолете. Она усилием воли заставила себя улыбнуться, показала своему отражению язык и вдруг неожиданно представила себя в белоснежной свадебной фате, а рядом – облаченного во фрак и бантик на шею (как он там называется?) жениха с огромным букетом цветов для нее – Кристины – и с любовью в глазах. Видение было великолепным и заставило сердце Кристины учащенно биться!
– Ну, коли уж, так все меняется, то и для меня настало время искать себе суженного! – твердо решила для себя Кристина, и лицо ее просветлело, – вот только с квартирой разберусь, и сразу – замуж!
От нахлынувшей на нее внезапной радости и облечения Кристина даже запрыгала по номеру на одной ноге, потом – на другой, а потом плюхнулась на кровать и искренне засмеялась, как будто сбрасывая с себя весь груз накопившихся душевных переживаний и перенесенных невзгод. И мы, признаться честно, за нее очень рады – поскольку для нас настоящие семейные ценности превыше всего, и, кроме того, они очень сильно продлевают жизнь – кто бы там что не говорил.
Вскоре в номер Кристины постучался Рабочев. Кристина встретила его поначалу очень прохладно, но потом, видя его неприкрытое расстройство, сменила гнев на милость. Ведь она пока еще не замужем и почему должна изображать из себя неприступную и черствую каменную леди, в то время как близкие нуждаются в утешении? В общем, у них с Рабочевым все получилось – может быть, наспех, может быть, торопливо (ведь еще нужно было успеть выполнить все указания Ивана Ивановича), но все же – получилось. А делов-то было всего на пять минут!
Кристина просто швырнула Рабочева на кровать, стянула с него шорты и входившие тогда в моду бесшовные семейные трусы большевистской вязки и, не прикладывая никаких усилий и не встречая с его стороны никакого сопротивления, облачила его с головы до ног в презерватив с пупырышками, и просто уселась на него, энергично водя бедрами вправо и влево, привставая на ногах и вновь надавливая вниз, и одновременно сжимая внутренними мышцами восемнадцатисантиметровую гордость Рабочева. Такую стимуляцию вряд ли кто из мужчин способен терпеть долго, а поскольку Рабочев был настоящим мужчиной, то и он не вытерпел, и очень скоро опустошился, как пыльный ковер под напором мощного китайского пылесоса, и откинулся на подушке, подобно розовому воздушному шарику, из которого неосторожный малыш выпустил весь гелий.
