Кристина приуныла. Задача, стоящая перед ней, казалась пока неразрешимой, а зовущие страдающие глаза Рабочева не давали ей нормально сосредоточиться для мозгового штурма. С другой стороны, ведь не обязательно все делать прямо в самолете! Ведь есть еще гостиница, в которой точно никто им не помешает! Но все равно – немного обидно! От досады Кристина даже отвернулась и принялась вспоминать эпизоды из своего детства, в вольности и раздолье прошедшем на хуторе посреди тучных украинских черноземов. И вроде это было так недавно (ведь Кристине – еще всего лишь двадцать три!), но сейчас с высоты своего положения и партийного статуса она смотрела на прошлое, как будто на картинки из придуманной ненастоящей жизни, которые существовали словно сами по себе и никак не могли происходить в действительности.
Она вспомнила, как радовались ее родители, когда новое государственное радио объявило, что наконец-то вольнолюбивый украинский народ избавился от ненавистного москальского ига, и теперь, уж точно, все будет хорошо – как в прекрасной детской сказке про Золушку и принца, когда тыква превращается в карету, мышь – в кучера, а сама Золушка – в сказочную принцессу, которая мчится за своим счастьем на огненном черном жеребце. И в конце сказки – всеобщее ликование и безусловный хэппенинг. Вспомнила, как по такому случаю весь хутор беспробудно пил и гулял целых две недели, а дети радовались громче всех – и, действительно, разве не счастьем было осознавать себя свободными, независимыми и обретшими собственную такую прекрасную и желанную государственность и соборность? Большей радостью было только увидеть ненавистную всему честному украинскому народу разрушенную, переставшую существовать Россию – этого поверженного глиняного колосса, где кровь, пот и слезы льются рекой, и озверевшие от постоянных накатывающих на них несчастий люди режут друг друга, словно маньяки на дикой мясобойне.
И все на хуторе так и предвкушали отрадное каждому щирому украинцу зрелище – соседняя варварская северная страна падет, и над всем миром – вообще, и хутором Кристины – в частности, навеки засияет незаходящее солнце вечной радости. Но время шло, а подлый северный сосед и не думал разваливаться. Хотя, казалось, все предпосылки для этого давно были созданы – тут тебе и всеобщая нищета и неустроенность, тут тебе и ненависть к новым нуворишам, тут тебе и войны, и террористы всех мастей – словом, полный набор.
Так прошло полгода. Одновременно с обретением независимости и полной свободы на хуторе закончились все деньги. И, кроме того, неизвестные люди явно неместного происхождения стали допекать хуторян претензиями, которые заключались в том, что хуторяне слишком зажиточно и спокойно жили в то время, когда они (т. е. борцы за свободу) боролись с кровавым большевистским режимом. И поэтому хуторяне должны платить освободителям отступные за пролитую на фронтах кровь. Хуторяне поначалу не очень понимали, чего же от них хотят, ведь и они участвовали в сопротивлении – пили самогон за победу независимости, отправляли сало с прожилками бойцам невидимого фронта и даже почти что повесили на центральной хуторской площади бывшего председателя местного колхоза, но тот откупился поросями и мелкой домашней птицей в количестве двухсот голов.
Но освободители не слушали и все настаивали, что деньгами и натурой платить придется. Хуторяне немного приуныли, но потом разобрались, в чем тут дело. Все просто – освободители оказались ненастоящими! Это были засланные переодетые москальские шпионы, призванные насаждать хаос и социальную несправедливость между украинцами. И поэтому таких освободителей нужно гнать взашей! И с такой мыслью посреди хутора собрался народный сход, на котором ораторы поочередно выкрикивали национально правильные лозунги и призывали уже настоящих освободителей прийти и навести порядок. На что первые только смеялись, расслабленно ощупывали местных девушек за их выдающиеся прелести и пили, не чокаясь, но запоминая, кто что говорит.
А на следующий день наступила расплата. Все, кто вчера так или иначе призывал к свержению новой власти, были выведены на конюшню и высечены плетьми (конечно, не больно – но в назидание потомкам), и поэтому порядок на хуторе вновь был восстановлен, и теперь уже никто не помышлял назвать освободителей ненастоящими. В общем, жизнь на хуторе приобрела новый смысл и постепенно нормализовалась.
Из городов тем временем приходили странные вести. Там все кипело и бурлило, квакало и чавкало, как растревоженное болото. Дележ собственности, обретенной во времена проклятой оккупации, шел полным ходом. И горожане лихо с огоньком создавали бригады самоопределения и шли грабить друг друга, а так же фабрики, заводы, аэропорты и пароходства. Чем выгодно отличались от хуторян, у которых совершенно не было возможности в силу своей территориальной заброшенности поучаствовать во всеобщей приватизации. И пока они смотрели, что происходит, и завидовали горожанам, передел сладкого имущественного пирога почти завершился. И новые хозяева стали жить поживать, да добра наживать.
Теперь все кругом было, как на западе. Деньги потекли рекой в карманы пятидесяти семейств, которые теперь владели почти всей собственностью Украины, а всем остальным было предложено зарабатывать самостоятельно – поскольку на дворе капитализм, и никто никому ничего не должен. Повзрослевшая к тому времени Кристина, уже прошедшая первые половые крещения не сеновалах и в копнах свежескошенной травы, с завистью смотрела на новых украинцев, иногда наведывавшихся на хутор, чтобы за гроши прикупить натурального вкуснейшего молочка из-под коровки, картошечки, домашнего творожка, сметанки и солененьких грибочков. Они разбрасывались деньгами, как будто гигантские вентиляторы, а рядом с ними были шикарные чмары, которые презрительно тыкали в хуторских девушек отманикюренными пальцами, кривили рожи и повелительно командовали, что, дескать: «Ты, немытая, принеси-ка мне вон ту крынку похолоднее!»
После каждого такого наезда Кристина забиралась на чердак и плакала от бессилия и злобы. Ей – совсем еще молоденькой девушке страстно хотелось шикарной жизни, ей хотелось ездить в «БМВ» третьей модели, ей хотелось иметь крутые тигровые лосины (как у той, что приезжала вчера), и ей хотелось так же повелевать и кривить рожи. И она молилась богам и читала заклинания и заговоры в надежде заполучить деньги или богатого суженого-ряженого. Но все было бесполезно – и обращения к небу, и новомодные молитвы, и скороговорки – ничего не помогало, и Кристина уже почти совсем отчаялась, но тут произошло чудо – внезапно на хутор приехал богатый господин (говорили, что из самого Киева), который, как по мановению ока, скупил всю землю в округе, пообещав взамен взять хуторян в долю в бизнесе вновь организованного аграрного холдинга «Киевские копченые колбаски». Господин, конечно же, всех обманул, но ничего поделать уже было нельзя. Вскоре он выстроил на окраине хутора огромный господский дом, нанял до сотни батраков из местных и официально принял на себя сан куренного и по совместительству тысячника.
Однажды, проходя по хутору с обходом, куренной увидел Кристинку, которая ему сразу приглянулась, и он дал команду ее родителям завтра же прислать Кристину в его дом в услужение. Хочешь, не хочешь, а приказы новой власти пришлось исполнять. Для начала Кристину определили на кухню и поломойкой в господском доме. Работы было очень много, а денег не платили вообще (говорили, что кормят – и этого достаточно). И Кристина быстро поняла – чтобы продвинуться вверх по социальной лестнице, ей нужно предпринять решительные шаги. Благо – новый хозяин уже, вроде как, положил на нее глаз. И она не стала медлить и очень быстро заняла одно из мест в гареме куренного. Ведь, как известно, никто не мог устоять перед ее свежестью и отмытой в горячей ванне красотой.
В гареме Кристина расцвела, как в поле клевер. Теперь она просыпалась поздно, а спать ложилась рано, у нее появились деньги, и она уже ходила по родному хутору гоголем, свысока поглядывая на местных, словно видит их впервые. И когда ей уже казалось, что дорога к счастью открыта, произошла катастрофа – старшая жена куренного ополчилась на нее, обоснованно подозревая в желании занять ее место, и начала плести против ни в чем неповинной Кристины сеть интриг и сплетен, которые ожидаемо закончились низведением Кристины обратно до статуса поломойки – только теперь уже использованной и никому неинтересной.
Такого Кристина пережить не смогла и, попытавшись устроить скандал (за что была просто исхлестана по щекам и оттаскана за волосы), просто сбежала из дома куренного обратно к родителям, где забилась в самый дальний угол и отлеживалась две недели. Но вскоре к ней пожаловали нукеры хозяина, которые велели Кристине быстро вытереть сопли и слезы и возвращаться на службу поломойкой – иначе хуже будет.
