Но, впрочем, формат этой книги никак не предполагает оперирование величинами столь серьезными (он, формат – легкомыслен и даже немного фриволен), а поэтому скажем проще – есть периоды, когда ужасно хочется иметь под рукой эдакую шкатулку времени, чтобы за ненадобностью сбрасывать его туда на хранение, а потом – в наиболее приятные моменты жизни раскрыть копилочку, да и вытащить оттуда лишние пару недель или месяцев – или даже лет. Увы, увы и еще раз увы, это невозможно, и поэтому нам остается только попытаться трансформировать свою жизнь таким образом, чтобы каждый ее день был наполнен светом, и счастьем, и предвкушением чего-то особенного и захватывающего. И как же противно все время ощущать, что то, чего хотелось, к чему стремились, и чего ждали, остается позади – чудеса происходят или же не происходят, а мы неумолимо движемся вперед и уносим с собой время, преображенное теперь в нашу память, запас которого становится все меньше и меньше. И только от нас зависит, насколько время станет нашей частью, какие уроки мы сможет извлечь из него и как ими воспользоваться.
Однако ж, настал момент закругляться и с этой историей.
Рабочев с Кристиной спали еще глубоким сном в объятьях друг друга, когда из своей комнаты в президентском люксе вышел Андрейка, сонно поведя глазами и обнаружив своего папу вместе с мамой, лежащих рядом под одеялом на огромной президентской кровати размером два с половиной метра на два с половиной метра – чтобы, если уж и вести любовные игры, то не ограничивать себя строго фиксированным положением вдоль или поперек.
Впервые увидев своего отца, спящего с женщиной (в данном случае было совсем неважно, что это мама), Андрейка пришел в некое замешательство – и хотя он уже догадывался, что они (женщины) предназначены не только, чтобы готовить еду, стирать и убирать, а также громким голосом у доски объяснять решение уравнений, но все равно зримое подтверждение того факта, что с ними можно еще и спать рядом на одной кровати, стало для него последним откровением, окончательно разрушившим его представление о взаимоотношениях полов.
И он дал себе обет обязательно изучить этот вопрос поподробнее – а пока что разбудить папу и пожаловаться, что ему хочется кушать. Маму он решил пока не трогать – она казалась ему женщиной очень строгой, непривычной и даже в чем-то пугающей, и ему совсем не хотелось акцентировать ее внимание на себе. Вот отец – совсем другое дело, и Андрейка, подойдя к кровати со стороны папы, уверенно потянул краешек одеяла на себя и очень удивился, когда родители одновременно ойкнули и стали хвататься за него, как утопающий за спасательный круг. После чего они разом открыли глаза, рассмеялись, и папа попросил Андрейку ненадолго уйти к себе, чтобы родители смогли переодеться.
Дальше дело было так. На семейном совете в присутствии папы, мамы и сына были установлены следующие критерии их совместного бытия:
– папа и мама есть отдельные члены общества и равноправные члены семьи и поэтому каждый из них занимается своими делами и не претендует на жизнь другого;
– Андрейка остается на попечительстве Ивана Ивановича – но с условием, что он имеет возможность в любой момент приехать к маме, так же, как и она – к Андрейке и к папе одновременно;
– имущество, нажитое в браке, не является совместным, и каждый из членов семьи владеет той долей, которой владеет, и не претендует на бизнес и собственность других;
– двери дома Ивана Ивановича всегда открыты для Маши, и, соответственно, наоборот – Машины для Ивана Ивановича, и для проникновения внутрь нет необходимости переодеваться Санта-Клаусом, а можно прямо так – в своем натуральном виде;
– после совершеннолетия Андрейки родители (каждый со своей стороны) могут сделать ему предложения об участии в бизнесе – и пускай он сам решает, что ему ближе – русские березки и мандат в партии либо жизнь на просторах австралийских саванн рядом с пальмами – и в жаре, и в пекле;
– следующий новый год вся семья обязательно проведет вместе где-нибудь в Южной Америке (если не случится ничего из ряда вон), ведь ни Маша, ни Иван Иванович еще не разу не были в Перу и не видели Мачу-Пикчу.
По окончанию семейного совета, в результате которого были достигнуты столь важные договоренности, в ресторане внизу был заказан банкет, на котором Иван Иванович от радости перебрал лишнего и принялся скакать по помещению ресторана, усадив на плечи Андрейку и изображая собой любимого коня Александра Македонского Буцефала. Но австралийская общественность с пониманием отнеслась к такому поведению русского сенатора – тем более, что ресторан специально закрыли на спецобслуживание, и высокий гость из далекой варварской России мог изливать свою радость и свои чувства, как ему было угодно.
Рабочев и Кристиной тихо сидели за столиком рядом с Машей, которая, глядя на их сияющие и одухотворенные лица, пришла к выводу, что зря обвиняла супруга в любовных связях с Кристиной, и поэтому еще более размякла и растрогалась – ведь получалось, что Иван Иванович все эти годы хранил ей верность. Или все-таки, нет? А, впрочем, какая разница, коли видимого подтверждения его измен не обнаружено!
Что сказать – хитроумный план Ивана Ивановича удался, и ему оставалось только мысленно аплодировать самому себе за свою изобретательность и изворотливый ум. Маша выглядела умиротворенной и, казалось, даже несколько утратила присущую ей жесткость и приобретенную некоторую суровость лица. А когда банкет закончился, и Иван Иванович вместе с сыном и помощниками ближе к вечеру загрузились в самолет и улетели в далекую заснеженную Москву (которую Маша, конечно же, вскоре собиралась посетить, чтобы освежить в памяти времена молодости и безысходного перестроечного существования), она еще долго смотрела вдаль из окна аэропорта на невидимый уже взгляду белый воздушный лайнер, который уносил часть ее жизни далеко-далеко, и в глазах у нее опять стояли слезы.
А через месяц Ивану Ивановичу на почту пришло сообщение – Маша приезжает в Москву. И она, действительно, прилетела, они гуляли всей семьей и вспоминали былое, и в своих разговорах (теперь уже вместе) снова проживали то – прошедшее, и лед между ними, который, казалось, уже невозможно было сломать, постепенно растаял, и они не заметили, как опять очутились во втором в их жизни медовом месяце – или уже в третьем, или в четвертом – все зависит от того, как посмотреть. А ближе к лету Маша позвонила своему Ване и сообщила, что у них будет дочь – и она собирается назвать ее Нателла (или Наталья по-русски).
Иван Иванович был на седьмом небе от счастья, хоть и считал себя человеком несентиментальным и вполне уже черствым и циничным. Он даже присутствовал при родах дочери, что почти что стоило ему инфаркта, но ничего – он пережил и это, а после немедленно принял на грудь несколько бутылок водки, чтобы прийти в себя. А дочку назвали именно так, как и было задумано, и она осталась жить вместе с мамой – Мэри Робертс. И мы обязательно еще расскажем о ней, как и обо все других, но это будет только в следующей книге. А пока что до свидания и до встречи в две тысячи пятом году от рождества Христова!
Конечно, эта история совсем не закончена. И, конечно, в нашем повествовании много чего осталось недосказанным – например, читатель (если ему было интересно) не смог совершить с нами полную экскурсию по особняку Ивана Ивановича, а мы провели его (читателя) только по первому этажу и только лишь чуть-чуть по третьему. Согласны, это наша недоработка, но мы готовы (и даже обязуемся) ее исправить в книге второй: «Династия под сенью коммунистического древа. Книга вторая». Может быть, кому-то отдельные моменты книги показались слишком сюрреалистическими и несерьезными, а кому-то наоборот – слишком приземленными и скучными, поскольку такое случается сплошь и рядом, и даже нет смысла об этом писать.
На всех не угодишь, но все же хотелось бы надеяться, что Вы получили от чтения удовольствие – ведь для чего еще предназначены книги? По крайней мере – не научные, не философские, не исторические и не образовательные. И правдивая история становления семейства Капитоновых совсем не претендует на серьезность – и, может быть, в этом и заключается ее прелесть? И да – если Вам понравилось, то милости просим за продолжением!
Всего Вам самого наилучшего!
КАРТАВЦЕВ ВЛАДИСЛАВ
