Свинка же и вовсе блаженствовала. Розовая и жизнелюбивая, как детище Рубенса, Арья Петровна то гуляла по участку кругами и подрывала землю, где ей заблагорассудится, то громко чавкала, вырыв какой-нибудь корешок, сидя на заду и поблескивая глазками. После обеда она любила поспать под скамеечкой на веранде. Блаженный покой Арьи был нарушен лишь единожды: в субботу мимо участка проехали два молодых человека на велосипедах, увидели свинку, спешились и поманили: «Кис-кис-кис! Хрюша, покажи личико!» Доверчивая Арья подошла к ним. Один из парней тихо приоткрыл калитку и попытался схватить свинку, но недооценил силу животного. Арья с пронзительным визгом вырвалась, цапнув его зубами за руку.
– Ах ты, сволочь! – вскрикнул парень, и в это время из домика на шум вышел Попсуев.
– Чего надо? – спросил он, подойдя к калитке.
– Шоколаду! – ответил парень, пряча руку за спину.
Вышел Никодим. Парни сели на велосипеды и, матерясь, уехали.
Об этом инциденте тут же забыли, так как наступил чудный летний вечер. Сергей с Никодимом уселись на скамеечке и, потягивая пивко, неторопливо передвигали шахматные фигуры. Игра носила не принципиальный характер, оттого разрешается возвращать ходы и даже начинать партию по новой. Часто противники советовали друг другу сделать тот или иной ход, а то и передохнуть пять минут и набраться сил. По ходу игры они выяснили, почему Арья обходит подворье по часовой стрелке, а не против. Никодим Семенович объяснил это особым устройством свиного вестибулярного аппарата, который не позволяет свинью не только опрокинуть на спину, но и заплутать ей на местности. А Попсуев приплел, что свиней в географических путешествиях вместо компаса использовали Геродот и Страбон.
– Вот уеду в город без нее, она найдет дорогу, придет к дому, – сказал Никодим Семеныч.
– Да не уедешь ты без нее, жалко станет.
– Это другое дело. А так можно было бы провести эксперимент.
– Лучше не надо. Сожрут еще. Не люди, так собаки. А вообще-то животные более приспособлены к жизни, чем мы думаем о них. Во время Первой мировой одного английского солдата родной кот нашел, знаешь где? Покинул Англию, пересек Ла-Манш, добрался до Соммы и к хозяину прямиком в окоп. Надо про кота Валентину рассказать.
В это время к Попсуеву пришла соседка слева Нина Семеновна.
– Здравствуй, Нина, – сказал Попсуев. – Сядь где-нибудь, мы сейчас партейку доиграем, пару минут.
Глянула Нина Семеновна туда-сюда, скамейка занята, сбоку есть место, но под ней свинья лежит, села на табуретку. Послышался скрип калитки. Пришел Михаил Николаевич, сосед справа. Принес что-то, завернутое в клочок газеты. Стал разворачивать. Думали, махорку достанет курить.
– У меня тут сюрприз показать есть. Всем показываю, – он достал небольшой металлический предмет на стерженьке.
– И что это? – взялась Нина за предмет. – Медальон?
– Зуб!
Нина отдернула руку и сплюнула. Удовлетворившись произведенным эффектом, Михаил Николаевич пояснил:
– Мешал. Вертится, вертится, ни поесть, ни закусить. Я его и так пробовал взять, и эдак, и пассатижами – никак!
Шахматисты и Нина содрогнулись, ощупали щеки.
– Хотите, быль расскажу? – задумчиво произнес Миша, заворачивая зуб в газетку. – Зуб-то вот тут был, – раззявил он рот, показал одну из дырок во рту. – Два раза рвал. Не шел.
– Ну, и что? – не вытерпела Нина.
– Да вот, такая вышла быль. Не шел, – помолчал и продолжил: – Потом вспомнил, в календаре прочел: зубной врач протянул нитку от зуба пациента к дверной ручке и кричит: «Следующий!» И я ниткой его привязал к двери, головой дернул, он и вылетел. Ничуть не больно. Так, сукровица чуть-чуть. Жене говорю: «Хочешь, кулон подарю?» Взяла в руки, разглядывала его, разглядывала. Странный, говорит, предмет, кто такой? Зуб, говорю, вот кто. Тьфу, сказала. Не приняла подарка. Вон, до сих пор орет…
Действительно, на их дворе было неспокойно. Бабка кричала соседке через дорогу об очередном проступке деда. Правда, слышалось чаще не слово «зуб», а «паразит».
– … А ведь он вполне еще ничего. Нитку продел и носи. О, блестит.
– Вставить не пробовал?
– Пробовал. Не ставится. Чего ты хочешь, не мой, вот и не ставится. Два дня в кармане таскал, пока не решил: раз не мой, так уж тогда подарок или экспонат. Подарок вон не приняла, – махнул рукой в сторону своего дома.
– Экспонат пойдет, – сказала Нина, два раза посещавшая музей, краеведческий в Нежинске и Исторический в Москве. – Там за стеклом очень даже прилично будет выглядеть.
– Ладно, пойду дальше показывать, – откланялся Михаил Николаевич.
Шахматисты приступили к эндшпилю, а Нина Семеновна снова уселась на табуретку. Поглядела на игроков, потом на свинью – холеная, с бантиком, лежит, ноги выставила свои свиные из-под скамейки – встала и с обидой бросила:
– Я потом зайду.
– Заходи, заходи, – пробормотал Попсуев.
– Миша приходил, сдурел, зуб выдрал, ходит и всем показывает, как медаль. А сосед и вовсе сбрендил, – пожаловалась Нина супругу. – У него теперь свинья живет, так на скамейку и не сядешь. Оне отдыхают!
– Да это приятель его Никодим со свиньей приехал к нему в гости.
– Одна холера. Вот к нам кто корову привезет. Я ее что, под образа помещу?
В воскресенье Сергей и Никодим проснулись поздно. Вышли, потягиваясь, на крыльцо. Денек обещал быть прекрасным.
– А где Арья? Арьюшка! – позвал Никодим Семенович.
Искали полчаса. Свинки нигде не было.
– Под домом глядел? В баньке? – спросил Попсу ев.
– Глядел, нету.
Крайне удрученный, Никодим сел на скамейку и забормотал:
– Пропала Арьюшка, пропала детка.
Попсуев не хотел верить в непоправимое.
– Надо по радио объявить. После двух в конторе бухгалтерша будет.
Бухгалтерша прочитала по бумажке:
– Товарищи садоводы! Кто видел свинку с голубым бантиком в розовый горошек, просьба сообщить в правление общества или по адресу Цветочная, сто пять, за вознаграждение.
Уже ближе к вечеру к Попсуеву заглянул Валентин.
– Чего стряслось? – спросил он. – Ты чего, свиноферму развел? Это хорошо, в зиму сало будет, к моим «валентиновкам»!
Сергей приложил палец к губам, увел Смирнова за угол и рассказал ему о случившемся.
– Не шуми. Для Никодима это трагедия. И я себя чувствую крайне паскудно. Пригласил отдохнуть – и такое. Не дай бог, что случилось с Арьей…
– Пойду поищу. Всё равно делать нечего. Викентия с его псом сблатую.
– Постой, и мы с тобой, чего сидеть и ждать!
Викентий надел на Помпея поводок и повел искателей по закоулкам общества. Уже стемнело, когда он привел их на южную оконечность острова.
– Чую тут, чую тут! – несколько раз произнес сторож. – Я тут наблюдал за одной парочкой…
Чутье не обмануло старого охотника. На поваленном клене у анкера сидели два парня. У столба стояли два велосипеда. Горел костерок.
– А вон они. Стой-ка, я один. Подержите пса. Полкан, сидеть!
Парни молча смотрели на мужиков. Викентий подошел к ним. Под фонарем было светло, и видно было, что парни особо не напуганы. На шее одного из них был повязан бантик в горошек. Он встал и сделал шаг навстречу сторожу.
– Чего надо? – спросил он.
– Шалим, ребята? – Викентий подошел к нему вплотную. – За шалости надо отвечать. Перед законом. А закон тут – мы.
Парень ткнул рукой сторожу в лицо, но тот легко отклонился и перехватил ее. Парень стал шипеть, материться, извиваться, как пойманный зверек, вырывать руку, лягаться.
– Да тише ты, озверел, что ли? – Викентий вывернул парню руку. – О, кастет. Ну что ж, дурь надо выбивать. Адекватным образом, так, сынок? Не сцы, разок всего. Зато память на всю жизнь. Орден тебе сейчас навесим. «От отечества с любовью». Валь, берись, а вы того придержите.
Валентин взял парня за другую руку. Повернули его к столбу и, взмахнув им, ударили плашмя лицом и грудью о столб. Парень даже не вскрикнул. Потом отбросили его в сторону, как пустой мешок. Второй парень опустился на землю и, сжавшись, как зародыш человека, выставил вверх руку. Викентий схватил его за эту руку, Валентин за другую, и «урок» повторили. Первый парень, отплевываясь, сел, прислонившись к столбу. Викентий наклонился над ним, брезгливо, одним пальцем поднял его залитое кровью лицо и произнес:
– Усёк?
Парень что-то буркнул в ответ.
– Не слышу? Повторить?
Парень промычал:
– Не-эт…
– То-то. Урок окончился, звонок на перемену. Пошли отсюда. Кстати, Сергей, это они чуть не спалили твой дом.
Попсуев оглянулся. Один парень так и сидел возле столба, другой лежал.
– Ребята, не перестарались?
– У их родителей спроси, – ответил Викентий.
– Вот и я о том же, – не понял Попсуев. – Подадут В суд.
– Верховный? Или Высший? – усмехнулся Викентий. – Или в Гамбург? На кого – на себя?
Пирамида ХеПопсуев очистил стол, разложив на нем лист ватмана, приколол его кнопками к столешнице и стал чертить пирамиду Хеопса в масштабе 1: 300, со стороной основания и боковым ребром 0, 768 метра и высотой 0, 487 метра.
