На расстоянии 0, 162 метра от основания пирамиды, на одной трети общей высоты, Сергей начертил потолок с квадратным лазом посередине. «Тут будет холодильник. Потолок укрепим подпорками». На четырех листах поместились три проекции и аксонометрия. «Если увеличить в десять раз, в одну тридцатую от натуральной величины, вполне впишется в участок на место баньки, гаража, сараюшки и теплицы. Их придется снести, но ничего, машины всё равно нет, будку потом на углу участка поставлю, а теплица и не нужна, пирамида заменит, все затраты окупит. Баньку жалко. Так в пирамиде днем и попариться можно будет! Там, как пишут, температура внутри поднимается выше пятидесяти градусов. Удивительно, что в такой жаре молоко не скисает и рыба не портится. Близко к домику, конечно, и выше его, но ничего. Лес не проблема. Чуприна подсобит. Главное, восьмиметровый брус найти на стропила. Пленкой затяну. Самое сложное – без гвоздей обойтись, чтобы не искажать поле. Пластмассовые саморезы, уголки нужны. Берендей достанет. Если что не так пойдет, Михаил Николаевич поможет».
За два дня Попсуев снес сарай, гараж, разобрал теплицу, сравнял грядки. Под стеной дома аккуратно сложил отдельно бревна, доски, рейки, планки. Гвозди, уголки, швеллеры, трубы свалил в кучу. Участок приобрел неосвоенный вид.
– Перестройку удумал, – кивала на его двор соседка Нина Семеновна. – Чего затеял? Дом справный был, всё на своем месте. Эх, Марья, Марья, нашла кому продать дом! Тьфу! И Таньки чего-то не видать…
– Может, виноградник решил разбить? – спросил не слишком крепкий умом ее супруг.
Когда Попсуев принялся за баньку, к нему заглянул председатель общества Яхонтов.
– Как поживаете, добрейший Сергей Васильевич? – из калитки задал председатель вопрос, не заходя во двор.
Попсуев ничего не ответил ему. Председатель потоптался, оглядывая разруху, вздохнул и ушел не солоно хлебавши.
– Похоже, того, приехал Попсуев, что у Денисыча дом купил, – констатировал Яхонтов на правлении. – Полная пирамида в мозгах. А на участке одни развалины. Чечня какая-то. Урус-Мартан. Как бы не спалил чего, а то сушь – полыхнет, не остановишь.
Правление минутой молчания сопроводило эту информацию. Каждый успел обдумать насущные проблемы. Затопления избежали, а уж пожар совсем некстати. Федотыч брус старый продает, Сясько – вроде как новую моторку.
Когда чертежи были готовы, Сергей повесил их на стену, полюбовался ими и подписал аксонометрию «Пирамида Хе». Теперь достать материал и построить.
Накупив справочников, пособий по строительству загородных домов и коттеджей, Попсуев погрузился в стропильные ноги, откосы, шпренгели, затяжки, коньки, ригели и прочие премудрости. Когда он дошел до понимания того, что постройка обычного чердака искусство, к нему зашел Перейра.
– Мыслишь, сосед? – спросил Иннокентий и стал оглядываться, чего бы утянуть для хозяйства. Ему было грех зайти к кому бы то ни было и уйти без полезного приобретения или без глотка-другого задарма. Выпивки не было. – Следовательно, существуешь… – подобрал он подвернувшееся слово.
Безучастно скользнув взглядом по раскрытым книгам и листам ватмана, Перейра заметил на шкафчике круглый напильник и было потянулся за ним:
– Напильника круглого, случаем, нет?
Попсуев отрезал:
– Нет, сегодня нельзя ничего давать, так как ничего не будет возвращено. День такой! – Глаза Попсуева светились, как у голодного.
Перейра ошеломленно смотрел на приятеля, так как и не думал возвращать ему напильник. «А чего это у него за чертежики на стенах?»
– Никак теплицу удумал строить, сосед? Интересная форма, пирамида. Я такой не встречал. Про них пишут, будто они урожаи дают черт-те какие.
– Пишут, пишут, – успокоил соседа Сергей. – Ты чего пришел?
– Хочешь, помогу? Достать чего, молотком постучать. Я по этой части мастак. Два дома поставил.
– Сколько возьмешь?
– Сколько-сколько… Сколько надо, столько и возьму.
– Э, нет, сосед. Твои ведерочки мы знаем. Давай на берегу договариваться. За день сколько просишь?
– Сколько-сколько… – Перейра напряженно думал, как бы не прогадать. – В рублях не будем, вещь ненадежная. Давай так: два пузыря в день.
– Хорошо. Но оплата после сдачи объекта. Кстати, насчет молотком постучать. Надо обойтись без металлического крепежа и гвоздей.
– Кижи удумал строить? Достанем нейлон. За отдельный пузырь.
– Нет уж, Иннокентий. Два пузыря в день, и никаких премиальных! Откуда про Кижи знаешь? Бывал?
– Бывал. Вот где чудеса. Церковь совсем без гвоздей. Гвоздочками чешуйки на куполах прихвачены, махонькими. Мастер там был, Нестор-плотник, всё одним топором сработал. А потом, говорят, топор бросил в озеро и сказал: «Песец!»
– Вот и ты, как сделаешь, так и бросай свой топор в Бзыбь.
– Ага, нашел дурака! Я не брошу!
Молния с небесНаконец пирамида была готова. Она празднично сияла на восходящем солнце, отражая его лучи, казалось, в самые темные уголки Вселенной. Попсуев не мог нарадоваться на строение. «Пасхальное яичко! Неделю-другую проверим ее свойства, а потом как-нибудь зайду в нее и…» Сергей поймал себя на том, что думает об этом без почтения, с иронией, но куда деть ее, если она была?
В обществе о пирамиде знали уже все. Не раз, пройдясь мимо участка Попсуева, кто с пониманием разглядывал чудную конструкцию, а кто и вертел пальцем у виска. Но когда все прослышали, что пирамида затачивает ножи и бритвы, что в ней не портится молоко и мясо и проходит головная и поясничная боль, потянулась вереница желающих испытать это сооружение и оздоровиться.
Настал «День Хе», который Попсуев вычислил, наложив на точные географические координаты пирамиды Хе ее геометрические характеристики, сопоставив лунный и солнечный календарь, а также уточнив ряд параметров пространства-времени из переведенных древнеегипетских книг. «В 20.15 вход». На калитку Сергей повесил табличку: «Сегодня день профилактики».
Утро выдалось солнечным и тихим, наполненным праздничным настроением. Но после обеда погода испортилась. Небо придавило землю будто мраморной плитой. Выси заурчали, как гигантское брюхо, упали крупные капли дождя, оставляя расползающиеся темные пятна, зазмеились ручейки. На несколько минут дождь вроде стих, а потом разразился с новой силой. Казалось, вокруг дома выросла сплошная завеса дождя. За полчаса участок покрылся мутной пузырящейся водой. Исчезла улица, дома вдоль нее. Ливень скрыл всё. Не было видно и пирамиды. Она лишь угадывалась треугольным контуром и шумом, с которым бились струи об ее поверхность. «Как же так? – сокрушенно подумал Сергей в 19.53. – Теперь надо по новой рассчитывать всё…»
Неожиданно дождь иссяк, и вместо серой массы облаков небо контрастно засинело, и зачернели грозовые тучи. «20.08, успею». Попсуев влез в резиновые сапоги, но тут раздался первый раскат грома. За ним другой, третий. Что началось! Молнии хлестали землю, как озверевший погонщик взбесившееся стадо. Синий зигзаг ударил в пирамиду, а из зенита раздался страшный треск. Сооружение вспыхнуло, как спичка, и в одну минуту сгорело. На часах было 20.15. И тут же кончилась гроза.
«Громоотвод не сделал!» – повторял Попсуев, ошеломленно глядя на огненный танец, и когда на месте врат Дуата остался один лишь черный след, к калитке подошла старушка и попросила милостыню Христа ради. Сергей взял у нее из рук пустую сумку, выгреб в нее продукты из холодильника и вернул.
– Храни тебя Господь, сынок!
Под утро возобновился дождь. Лило три дня, будто Всевышний согнал к Колодезной тучи со всего света. Река разлилась и побурела. Скрылся под водой вместе с травой и кустами приречной луг. К электричке продирались на резиновых лодках, плотиках, автомобильных шинах, а то и вплавь.
Началось сущее наводнение. Плыли деревья, заборы, человеческий хлам. Показалась крыша, на ней возле трубы сидел огненно-рыжий петух. Похоже, плыл он уже давно, крыша то и дело цеплялась за дно или деревья, надолго застревала на одном месте, пока ее не разворачивало и не уносило дальше. Странно, что на беднягу еще не обратили внимания хищные птицы. Незавидная у него судьба. Попсуев взял у Валентина лодчонку и поплыл спасать пернатого.
– Ты куда? – кричали спасателю, смеялись, тыкали в него пальцем. Но он благополучно добрался до пристанища петуха, и тот сам съехал к нему в руки.
– Ну что, Петя, славный наш моряк, наплавался? – погладил Попсуев петуха, как кошку.
– А то, а то, а то! – ответил тот и неожиданно распрямил крылья, забил ими и, изогнувшись как гимнастка, во всю глотку заорал на всю ширь реки. А потом от полноты чувств клюнул Попсуева в руку, но не больно.
– Вот, Никодим, тебе подарок. За себя боюсь, я изверг, сожру мореплавателя, у тебя ему спокойней будет. Курочек подсадишь, потомство у Крузенштерна пойдет.
Снова встретилисьСергей встретил Несмеяну в трамвае. Они зашли в разные двери, а в середине вагона столкнулись, сели рядом и с минуту молчали. В эту минуту стало ясно, что в каждом из них есть то, чего не выразить словами и взглядами, разве что прикасанием. Такая минута не создана для общения, но подготавливает его. А когда две бездны соприкоснутся, они дадут вечность.
