Гера и бандиты
Однажды, возвращаясь с обеда на работу, я увидел бегущую по снегу фигуру в распахнутом пальто и вязаной шапочке. Мне показалось, что это Беляев. Бежал он как-то странно: вихляющим неровным аллюром, как пьяный. «Что это с ним? – подумал я, – Почему бежит в пальто? Где его легендарный спортивный костюм?». Я окликнул его. Он, не повернув головы, пробежал мимо. Его профиль был почти неузнаваем: бледно-землистый, искаженный страхом. Я снова крикнул. Он не оглянулся и быстро исчез за поворотом. Я решил, что нужно сегодня же вечером зайти к нему домой, узнать, в чем дело.
Я не успел. Он пришел сам. В конце рабочего дня возник немым укором на пороге лаборатории. Вид у него был вроде спокойный, но я почувствовал в нем какую-то напряженность, взвинченность. «Сегодня днем я видел тебя в странном виде. Что случилось?», – с тревогой спросил я. «Ничего», – деланно равнодушным тоном ответил Гера. «Ты бежал в пальто, причем, шатался как пьяный». – «Ты ведь знаешь, я давно не пью». – «Ты был какой-то испуганный. И не отозвался». – «Это был не я». – «То есть как это не ты?!» – «Ты обознался». Тут он вдруг развернулся и ушел.
«Странно, – подумал я, – он ведет себя странно. Надо к нему зайти, узнать, в чем дело». Но, закрутившись с делами, я в тот вечер забыл о Беляеве. И вспомнил только назавтра, когда он сам явился вновь. «Я пришел попрощаться», – замогильным голосом произнес он с порога. Я удивился: «Попрощаться? Ты что – уезжаешь что ли куда?». – «Нет, не уезжаю. Но оттуда не возвращаются». – «Что ты хочешь этим сказать?». – «Меня сегодня ночью убьют». – «Что?!» – «Что слышал.» – «Объяснись, пожалуйста. Кто и почему хочет тебя убить?». – «Заказчики – трое гадов из змеинника, а исполнители – местные бандиты». – «А откуда тебе это стало известно?». – «Что же я слепой что ли? Бандюги следят за мной уже который день. А нынче ночью собирались на крыше моего дома и громко обсуждали, как и когда убьют. Я всё слышал. У меня ведь квартира на верхнем этаже, а в потолке дырка». – «А ты не ошибся? Зачем же тебя – убивать?». – «Ты хочешь сказать, что я это выдумал?!». Тон Геры стал сердитым. «Да нет, я верю», – примирительно промямлил я, мало веря, но все-таки сомневаясь. «Если не веришь, могу тебе их показать!», – с вызовом сказал Гера. «Показать? Где?» – «Да везде. Стоит мне выйти на улицу, как они тут же появятся». – «Пошли!» Я решительно накинул куртку и повлек приятеля на улицу.
«Ну вот, никто за тобой не следит. Ты ошибся!», – удовлетворенно резюмировал я после получасовой прогулки по городу. «Ты что – совсем слепой?», – шипящим шепотом спросил Гера и кивнул головой в сторону двух парней в черных куртках около автостоянки. Я внимательно оглядел парней. Ребята как ребята: белобрысые, коренастые, лет по 20–25. Похоже, обычные работяги. «Ты что – не видел? Они нас сейчас сфотографировали!», – снова шепотом прохрипел Гера. Я возразил: «Ничего подобного. По крайней мере, вижу у них в руках бутылки, а не фотоаппараты». Гера обиделся и ушел.
Назавтра он явился снова. «Ну вот – живой! А вчера прощался!», – со смехом обронил я. «Просто убийство перенесено на завтра», – мрачно пояснил Гера. Я почувствовал, что он нисколечко не шутит. Стало не по себе. В этот миг у меня зародилось подозрение, что у Беляева глюки. Но я пока еще не осознал – что же именно произошло. Тут Гера протянул листок бумаги: «Кеша, пожалуйста, ксерокопируй это в 13 экземплярах. Хочу раздать это всем своим друзьям и недругам». – «А что это?» – «Читай!».
Я прочел. И тут всё стало ясно. Гера болен! В бумаге мелким Гериным почерком было написано, что за ним следят, хотят убить и т. д. Причем, заказчиками убийства назвались Шмунь, Кондрашкина и Мефский! Заодно они обвинялись в убийстве Гериного сына! Это был бред. Бред сумасшедшего. Эти трое не имели никакого отношения к тому несчастью с сыном, которое случилось у Беляева много лет назад. Я прекрасно знал, как это произошло. Тут был виноват сам отец, не научивший сына кататься на велосипеде. Я хорошо знал всех троих «убийц». Они на такое не способны. Они обычные люди, не подонки. Конечно, каждый из них в свое время принес Беляеву большие неприятности (кстати, двое первых – и мне тоже). Все мы, пока суетимся по жизни, доставляем друг другу при общении не только радость, увы. Но есть грань, за которую нормальный человек не может перейти, как бы ни был зол на другого. У нас всегда есть веские причины, чтобы быть недовольными другими людьми; но при этом нужно помнить, что ведь и у других есть причины быть не в восторге от нас.
«Герундий, я не буду это ксерокопировать. Ты тут написал…, – я замялся, подбирая слова, – Ты здесь написал лишнее. По-видимому, ты немного переутомился. Все эти марафоны, голодания и неприятности спровоцировали твою… твою хандру. Мне кажется, тебе нужно… нужно отдохнуть и… и сходить к врачу». – «Что?!», – вскрикнул Гера возмущенно. «Успокойся. Ничего страшного не произошло. Давай прямо сейчас пойдем с тобой в поликлинику». Гера побледнел и закричал: «Ты что – хочешь сказать, что я психически болен?! Да я абсолютно здоров! А если кто из нас болен, так это ты!». И тут я совершил роковую ошибку. Вместо того, чтобы успокоить его, прямиком заявил: «Не кивай с больной головы на здоровую. Ты заболел. Это факт. Я не могу поставить диагноз. Это сделает врач. Пошли в поликлинику!». Беляев выпучил глаза и истошно заорал: «Я здоров! Я всех переживу! Стану бессмертным! И буду давать пресс-конференцию на 4-х языках даже через 100 лет! А вот ты – заболеешь! Ты долго не протянешь! Умрешь от рака!». В гневе количество слов возрастает, а связь между словами пропадает. Я ему «будь здоров!», а он мне «чтоб ты сдох!».
«Гера, опомнись! Что с тобой!?», – в растерянности вскрикнул я. Вне себя от гнева он удалился, хлопнув дверью. С тех пор он зачислил меня в свои враги. Туда же вскоре попали все его другие приятели и знакомые. Ведь каждый из них, сначала ничего не зная о болезни Геры, вел себя неправильно, как и я, сомневаясь в рассказах про бандитов и считая это полным бредом. Я побеседовал с психиатром из поликлиники, попросил помочь Беляеву. Но психиатр, вялая рыхлая женщина, предпочла не встревать. Она заявила, что либо сам больной должен прийти к ней на прием, либо должно случиться что-нибудь экстраординарное, чтобы по факту вызвали скорую помощь и силой привезли больного. Я сделал ряд попыток подослать к Гере приятелей, которых он еще не успел записать в свои враги, чтобы они убедили его в необходимости лечения. Но все эти попытки закончились неудачно: при малейшем намеке на врача Гера начинал орать, а приятель пополнял собой черный список. Если причины своих неудач искать в происках врагов, все люди станут твоими врагами.
Звонок. Открываю входную дверь. На пороге рослый мужчина. «Никишин? Вам письмо. Распишитесь». Вскрыв конверт, обнаруживаю официальный бланк с внушительной печатью и подписью какого-то генерала. Текст: Завтра в 11–30 старший лейтенант запаса медицинской службы ВВС (благодаря ВУЗовской военной кафедре я на всю жизнь прописался в ВВС) В.Л.Никишин обязан, имея при себе военный билет и паспорт, явиться на совещание по вопросам радиобиологической экологии. Я подумал: «Экология это такая часть биологии, которой в наши дни интересуются даже генералы. Но почему они адресовались ко мне?». Вздохнул. Придется потратить время на ерунду. Но делать нечего. Лейтенанты с генералами не шутят. Генералы – престарелые прапорщики с маршальскими амбициями.
Приезжаю. Огромное здание с колоннами. Без вывесок. Вход строго по пропускам. На меня пропуск уже выписан. Поднимаюсь по широкой лестнице, куда указано. Вхожу в приемную. Там сидят несколько штатских. Ждут. По виду типичные занюханные интеллигенты из советских времен, вроде меня: серые поношенные пиджаки, не глаженые брюки, стоптанные ботинки; один по случаю в галстуке, у двоих бородки, у троих очки. Сажусь на свободный стул, достаю из кармана книжечку афоризмов, начинаю молча читать: «Войну начинают не пушки, а газеты». Точно. «Если ты храбрец, то перед боем не справляй нужду без нужды». Смешно. «Не так страшны циклопы и вампиры, как пушки, танки, бомбы и дураки в мундирах». Это факт. «Договор выполняет тот, у кого меньше пушек». Ну, это дважды два четыре. «Пуля хоть и дура, но всех дураков находит запросто, да и умных тоже не щадит». Хорошо сказано. «Солдатами не рождаются, солдатами умирают». Вот именно. «Тебе, солдат, только с ложкой воевать». Хи-хи. Несколько глаз неодобрительно уставились на меня. «В одиночку даже клопы не воюют». Ха-ха-ха! Из-за двери вышел младший лейтенант. Сурово оглядел присутствующих и произнес строго: «Вновь прибывших тоже попрошу – подождать! Никуда отсюда никому не выходить». Я подумал: «Средь штатских военный чувствует себя генералиссимусом».
Потянулся длинный час ожидания. Наконец, одного вызвали. Еще через час он вышел и молча удалился. Я подумал, что если каждый будет там сидеть по стольку, то придется проторчать тут до вечера. Встал и, разминая ноги, прошелся туда-сюда по приемной. На стенах ничего не было, чего можно было бы порассматривать. Скукота. Подошел к боковой двери, приоткрыл. Полутемный коридор. Вышел туда. Тоже ничего интересного. Пустые стены и плотно закрытые двери по обеим сторонам. Я свернул в соседний коридор. Там тоже ни души. Тихо. Даже мухи не звенят. Шаги отдаются гулко. Пройдя сколько-то, попал в другую приемную. Никого. Дверь в кабинет полуоткрыта. Сунул туда свой любознательный нос. Пусто. Взял да и вошел.
