Далее наступила очередь запеченной стерляди, которая оказалось почти такой же, как и та, что готовил Ивану Ивановичу его русский повар в далекой России. Что было даже хорошо, поскольку привычно и к тому же – вкусно и питательно. Кроме того, все признанные авторитеты в один голос утверждают, что для „Новомосковской“ лучшей закуски, чем стерлядь в горшочках, и не сыскать.
Ужин Ивана Ивановича завершился большим куском японского штруделя с заварным земляничным кремом и чашечкой эспрессо с корицей и местным австралийским перчиком, который придал знакомому кофейному напитку экзотические мягкие южные ноты с оттенком пряного послевкусия.
В общем и целом, можно смело утверждать, что ужин удался на славу, и Иван Иванович, расплатившись и щедро одарив официантов и шеф-повара чаевыми, уже совсем в другом настроении двинулся в сторону гостиницы, по пути заглянув в небольшой магазинчик и накупив всевозможных рождественских подарков для Андрейки, Кристины и Рабочева. Здесь было все, что положено дарить по такому случаю. И хотя Иван Иванович многократно говорил, что, по крайней мере, к католическому рождеству он не имеет никакого отношения – но, коли уж, находишься на чужбине, то почему бы и не отметить праздник, как все вокруг? Ведь и это может потом пригодиться для портфолио.
Что же касается религии вообще, то Иван Иванович мысленно тяготел к православию, но пока еще окончательно для себя не решил, что полезнее – верить в бога или же в грядущую победу коммунизма во всей Солнечной системе. Бог для него был неким абстрактным существом, который – то ли есть, то ли его нет, непонятно. И ведь его никогда никто не видел – правда? Хотя, многие утверждали, что как раз наоборот – не только видели, но и внимали, и понимали – а, следовательно, он существует, и это есть непреложный факт, который вообще не требует никаких доказательств. На что скептически настроенный в этом плане Иван Иванович всегда вспоминал некий афоризм, который когда-то рассказал ему один его хороший друг и по совместительству доктор физико-математических наук, занимающийся ядерными исследованиями на военную тему.
Афоризм звучал так:
„Если ты разговариваешь с богом, то это называется молитвой, а если бог разговаривает с тобой – шизофренией“.
И в нем (в афоризме), конечно, был заложен определенный философский смысл, который мало кто мог опровергнуть. С другой стороны, победа коммунизма во вселенной тоже представлялась пока некой утопией, до которой сейчас было даже еще дальше, чем пятнадцать лет назад.
С момента разрушения Советского Союза с коммунизмом вообще стало не очень хорошо. Всем известно, что коммунизм придумали не в России, но (как главенствующую идею) использовали, прежде всего, в России, и он оказался для страны настолько разрушительным, что за семьдесят с хвостиком лет своего существования буквально выпил из нее все соки. Так что пришлось от него отказаться, но при этом понести невосполнимые потери в территориях и людских ресурсах. И до сих пор сей факт очень портит идеологическую основу новорусского коммунистического движения, вожди которого никак не могут доказать общественности, что они-то, как раз, ни в чем не виноваты, а вся тяжесть вины падает на марсиан – но, впрочем, вы уже и так об этом знаете.
Так что, дилемма выбора, конечно, существовала. Всеобщий коммунизм был почти что так же недоступен, как сам Господь Бог, но чем он принципиально от него отличался? А тем, что с его помощью можно было делать деньги на идеологическом поприще – но об этом мы тоже уже писали. И, кстати, он никоим образом не мешал отмечать и католическое, и православное рождество, и Хануку, и даже китайский новый год. Следовательно, был универсален и не предполагал никаких религиозных заморочек. Что лично для Ивана Ивановича было очень важно и давало ему возможность чувствовать себя своим в любой религиозной среде в связи с отсутствием религиозных привязанностей. В общем, в коммунизме были свои плюсы, и их было немало.
Но вернемся к нашим героям. Еще из машины – сразу после отъезда из особняка Мэри – Иван Иванович связался с Кристиной и обрисовал ей сложившуюся ситуацию. Выглядела она таким образом:
– встреча прошла не то чтобы очень успешно, но в целом – ничего, и они будут в гостинице, как только – так сразу;
– Мэри Робертс оказалась почти совсем не страшной, и позволила Ивану Ивановичу покинуть ее дом самому и без привлечения полиции;
– из деловых переговоров ничего путного не вышло – ну, да и бог с ними, и не очень-то и хотелось!
– по вопросам расширения деятельности коммунистических организаций на территории Мельбурнской резервации не было сказано ни слова, поскольку до этого просто не дошли;
– однако стороны выразили заинтересованность (ну, или по крайней мере, ранее предполагали выразить заинтересованность) в дальнейшем сотрудничестве на идеологической основе;
– местный климат – так себе, и Россия много лучше – впрочем, это к делу не относится;
– что еще? Ага! Стоит обратить внимание на полную неохваченность местных товарищей правильным печатным идеологически-выдержанным словом. Для устранения сего постыдного факта есть смысл обговорить выделение денежных фондов на выпуск газеты „Бойкий красный кенгуру“, еженедельника „Социальный путь в рассвет“ и глянцевого журнала „Пролетарско-австралийский реет над волнами гордо“.
Уважаемый читатель, конечно, может спросить, а для чего Ивану Ивановичу, собственно, звонить Кристине и диктовать весь этот бред? И будет в корне неправ, и неправ совершенно, поскольку, может быть, для него это и бред, но вот для партийного босса Капитонова Ивана Ивановича – это перечень актуальных моменту постулатов. На основании которых Кристина – будучи настоящей докой в составлении отчетов и планов (в совокупности с другими своими не менее выдающимися качествами) – легко состряпает многостраничный доклад о долгой и напряженной командировке в незнакомую местность с целью организации на месте партийных ячеек и сети сопротивления. А он – доклад – совершенно необходим для компенсации затраченных Иваном Ивановичем личных денежных средств через партийную кассу и соответствующие партийные фонды. Ведь для чего они существуют? Вот именно для такого случая – чтобы совмещать полезное с приятным!
Иван Иванович предупредил Кристину, что составление отчета не терпит отлагательств, и пусть она пока поработает на благо партии, а когда они с Рабочевым вернутся, у них будет пир, посвященный рождеству и тому подобное. А поскольку когда в Мельбурне полночь, в Москве всего лишь пять пополудни, то спать-то уж точно никому не захочется, и они смело могут кутить всю ночь до утра. А утром лягут, хорошенько вздремнут, да и рванут себе обратно в Россию, ибо нечего здесь больше делать, кроме как потеть и изнывать от зноя! И пока Кристина работает, Андрейка как раз может немного вздремнуть, чтобы не пропустить самое интересное на празднике встречи рождества.
Но, как говорится, полночь близится – и сейчас Иван Иванович уже торопится в гостиницу, а нам неплохо бы определиться со временем. Иван Иванович поехал на встречу с Машей к семи вечера, там он оставался до половины девятого, потом около девяти проявился рядом с рестораном (по-местному, само собой, о чем и говорить даже не стоит), ужин занял у него полтора часа, потом был магазин, и вот – к пятнадцати минутам двенадцатого серьезно опьяневший Иван Иванович вместе с Рабочевым прибыл, наконец, в президентский люкс. Правда, настроение у него снова было на грани, и он ввалился в номер, как боевой слон, вламывающийся в стан врага, в надежде безжалостно их разметать.
А все потому, что, увы, водочный хмель коварен, и вот только что Вы были в состоянии почти блаженном и испытывали любовь ко всему миру, и даже купили мягких рождественских игрушек на всех, но раз – и Ваши глаза наливаются кровью, и Вам уже кажется, что Вас бесконечно обидели, и такое простить ни за что нельзя, а нужно мстить – ну, или по крайней мере, наказать кого ни попадя.
Ивану Ивановичу хотелось рвать и метать, и он чувствовал себя совершенно оплеванным. А всему виной – она, проклятая! Беленькая! Ведь – чистый спирт с водой и даже иногда без воды, а просто с примесью ацетона. И все дело именно в химии, и водочный хмель – один из самых опасных (и даже опаснее, чем пивной, не говоря уж о вине или, например, о лошадиной дозе крюшона), и притупить его агрессивные проявления очень сложно – но разве что только наложением на него напитка, по-настоящему, благородного – например, коньяка.
Кристина, завидев тяжело дышащего и мечущего молнии из глаз Ивана Ивановича, сразу поняла, что нужно делать. У нее уже была наготове дежурная бутылочка „Хеннеси“ (который многие считают жестким, но, в принципе, коньяк отличный, и все зависит от даты розлива – некоторые года очень даже ничего и пьются мягко), и она моментально налила темной благородной хмельной жидкости в рюмочку и протянула ее Ивану Ивановичу, а он ее и выпил. А потом – сразу еще одну. И подобрел, и расслабился, и сел на кровать, и даже начал нелепо улыбаться, что свидетельствовало о том, что кризис миновал, и окружающие его родные и близкие могут спокойно праздновать, а Иван Иванович подтянется, как только сочтет нужным.
