– Теперь сделай то же на холсте, – велела Лолотта.
Чётный не стал отказываться. Кто бы мог подумать, что манеру Модильяни так легко скопировать!
Пока он вонял в квартире красками, Лолотта отправилась в базилику – вся сопрела, поднимаясь по ступенькам. Интересно, как там эта штука внутри – ей тоже жарко, или нет?
В базилике было мало народу, она специально пришла до мессы. Красивый кюре тут же угадал в Лолотте исповедницу, подошёл, но она выбрала другого – старого. Ей не хотелось рассказывать красавцу священнику о своих мытарствах, к тому же, от неё несло по́том, как от кобылы. Старик занял место в исповедальне, Лолотта села за решёточку с другой стороны – сценка как в тюрьме. Она думала, что не сможет рассказать правду – но правда так застоялась в ней, что изливалась, как водопад. Старый кюре мог бы захлебнуться, если бы не опыт долгих лет.
– Не избавляйся от ребёнка, деточка! – сказал он Лолотте. – Это будет тебе радость и утешение на склоне лет.
– Но я не хочу! – вскинулась Лолотта. Чуть носом не ударилась в решёточку.
– Я видел много девушек, которые не хотели рожать – могу тебя заверить, именно из них получаются самые нежные и заботливые матери.
Лолотта вышла из базилики, когда в небе уже слабо сиял январский закат. Целый Париж лежал под ногами, как подарок – наклонись и поднимешь. Где-то там есть левый берег – далекая мечта!
Что если вправду – родить? Вдруг старый кюре прав, и дитя станет не обузой, а поддержкой? Лолотта зажмурилась, пытаясь представить своего сына. Он будет красивым и талантливым, как мсье Модильяни, щедрым как бухгалтер, ласковым как Андре и сговорчивым, как Чётный. Вот только на Нечётного, своего родного, как она подозревала, отца, сын будет ни капельки не похож.
Спускаясь с холма, Лолотта встречала знакомых – одного за другим. Пьяный Утрилло, сердитый Уттер, прекрасная Габриэль с загадочной миной, и уже почти рядом с домом – мсье Луи. Он стал ещё бледнее с той последней встречи – и кутался от ветра в широкий шарф.
– Мадам, не надумали продать вашего Модильяни? Я заинтересован купить его у вас по очень хорошей цене.
Услышав эту цену, Лолотта расхохоталась так, что даже птицы взволновались – зашлись взволнованным щебетаньем.
– Да я за такие деньги даже коробок спичек не продам! Приходите через неделю – отдам картину маслом и рисунок, но в десять раз дороже. Устроит?
– Я в любом случае приду, – обещал мсье Луи. Он не стал рассказывать Лолотте, что за Модильяни все галерейщики нынче просят в сто, а не в десять раз дороже названной цены. Моди вот-вот помрёт, а когда художник умирает, он тут же дорожает в разы – эту арифметику мсье Луи знал на «отлично». И ещё он не стал рассказывать этой монмартрской потаскушке, что на прошлой неделе ему удалось выманить у одного кабатчика другой её портрет – написанный, судя по всему, совсем недавно. Есть такие лица, которые не забываются – вот и Лолотте досталось такое.
25 января 1920 года в 21–00 мсье Луи приобрел у мадемуазель Лолотты Л. две работы Модильяни. Рисунок был безупречен, а вот краски на холсте показались торговцу ярковатыми.
Моди уже целые сутки не было в живых, и мсье Луи узнал об этом одним из первых в Париже. Как только сердце художника смолкло, сердце торговца застучало с удвоенной силой. Мсье Луи прочёсывал город по квадратам, – как свинья ищет трюфели, так и он не пропускал ни единого дома, кабака или галереи.
Лолотта считала, что продала фальшивки очень выгодно – но в глубине души ей было немного жаль своих портретов.
27
Ни одной картины Модильяни на весь Париж! Может быть, Алии просто не везло, или она не знала, где искать – но ни в Помпиду, ни в других музеях не было даже намёка. Она залезла в справочник улиц – оказалось, что в честь Модильяни не названо и переулка. Не говоря уже о доме-музее или ещё чём-нибудь таком. Разве что в «Ротонде» на стенах висят постеры его картин.
Алия давилась дорогим кофе в этой «Ротонде», жалея и деньги, и время – Лариса неохотно дала ей сегодня единственный выходной. Как все богачки – пусть они при этом и бывшие соседки, – Лариса считала, что поездка в Париж и так подарок для няньки, так что нечего претендовать на какое-то собственное, личное время. Питаются они в ресторанах, живут в четырёх звездах, и на шопинг Лариса милостиво выделила Алии целых сто евро. Но нянька настояла на своем. Ей нужен был целый день для того, чтобы пройти по следам Модильяни – и, может быть, вспомнить Лолотту.
Мальчишки отпустили Алию легко – им в радость было побыть целый день с матерью. Увы, Лариса этого не понимала, и явно избегала собственных детей. Алия удивлялась – ей самой, когда Мира была маленькой, каждый день казался бесценным, так жаль было, что девочка становится взрослой, и совсем скоро перестанет нуждаться в ней. Лариса, как и её муж Коля, напротив, будто бы ждали, когда младшие, наконец, вырастут. Толику десять, Антошке – восемь, а старший, Борис, тот самый, что орал ночи напролет в старом доме, давно уже окончил университет в Америке. Толик и Антошка в старших классах тоже поедут учиться за границу, тогда и Лариса с мужем эмигрируют. Коля часто говорит:
– Я, конечно, патриот, но жить в России – значит, всё время с чем-то бороться и что-то преодолевать. Иногда хочется просто пожить в своё удовольствие. Без борьбы.
Мальчишек беспощадно пичкали английским языком, а способности у них были средние, Антошка заболевал после каждого урока. Алия занималась с Толиком математикой, проверяла уроки, готовила обед и ужин – в общем, была истинной хозяйкой большого красивого дома.
Мира стеснялась маминой работы: вечерами в скайпе уговаривала бросить Ларисино семейство – и переехать в Москву. Дочка давно уже купила себе там квартиру, получала в своём банке какие-то баснословные деньги.
– Будешь жить не хуже Ларисы, – клялась Мира, но Алия не хотела переезжать. Она не могла себе представить, как можно сняться с якоря после сорока лет – и заново привыкать к людям, пейзажу за окном, да хотя бы к магазинам в округе. И потом, Толик с Антошкой без неё пропадут – Ларисиного терпения хватает разве что на день, а найти хорошую няньку сложнее, чем главного бухгалтера, это вам подтвердит любой, кто сталкивался.
Алия вышла из «Ротонды», держа в руке листок с выписанными адресами. Улица Гран-Шомье. Данциг. Амьо. Пер-Лашез. Это что касается Модильяни, а Лолотту она будет искать на Монмартре, вечером. Если успеет – Лариса велела вернуться не позже восьми.
Историю с Лолоттой Алия выдумала от первого и до последнего слова, – правдивым было только сходство с безвестной натурщицей, действительно поразившее в своё время подругу Алии. Подтолкнула её к этой выдумке Лидия – старинная приятельница Ларисы, с которой хозяйку связывало не менее старинное соперничество. Не сосчитать, сколько раз Лидия пыталась переманить Алию – обещала, что в другой семье ей и платить будут больше, и чуть ли не машину купят. Алия каждый раз отказывалась – машина ей была без надобности, деньгами Лариса с Колей ее не обижали.
Другое дело – личная жизнь. Здесь у Алии не было никаких вариантов. Она знала, что неплохо выглядит, и ещё может нравиться мужчинам – но «неплохо», и «может нравиться» вряд ли растянутся больше чем на несколько лет. Алия чувствовала, что старость стоит рядом – как будто они едут с ней в тесном лифте. Так обидно доживать свой женский век без любви! После того, как ушёл муж, у неё не было ни романа, ни интрижки, ни даже пошлого секса на одну ночь – Алия не знала, почему так происходит, – точнее, почему ничего так и не происходит. Даже малосимпатичные, не самые молодые женщины легко находят себе спутников, а она – как планета Венера – всё время была в одиночестве. К ней никто не приставал на улицах, никто не приглашал, как говорят в кинофильмах, выпить чашечку кофе – её вообще не замечали ни молодые мужчины, ни ровесники, и даже старики не смотрели в её сторону.
Подруги пытались познакомить Алию с какими-то перспективными холостяками, но это всякий раз оканчивалось неловким и скомканным разговором, после которого ей никто не перезванивал.
Обращаться в брачное агентство Алия стеснялась. И уже совсем было решила махнуть рукой на эту часть жизни – существуют же, в конце концов, на этой земле отшельники, монахи и воины, умеют обходиться без любви! – как вдруг однажды её умело разговорила Лидия.
Она пришла в тот вечер в гости, но хозяева по дороге из «Меги» застряли в «пробке» и по телефону попросили напоить Лидию чаем. Гостья была даже как будто рада, что они могут поговорить наедине, без зоркой Ларисы и шумного Коли – Толик с Антошкой играли в компьютер, Алия заваривала любимый зелёный чай Лидии – японскую «генмайчу» с жареным рисом. Не передать, какими все вдруг стали изысканными – будто бы не эта самая публика жарила когда-то пельмени и лакомилась пирожками с запечёнными внутри карамельками.
