Иосиф кивает. Встречаться с киборгами-убийцами желания у него сегодня нет.
– Я правильно понимаю, мы направляемся в самый центр подземной Антарктиды?
Офицер вынимает из ниши подлокотника пульт и направляет в сторону настенного монитора. Появляются схемы тоннелей монорельса. Изогнутые линии спешат к центру, минуя множественные хитросплетенные узлы.
– Вот, посмотри: линия, по которой мы едем, выделена розовым цветом. Нам нужно вот сюда, к цепочке возвышающихся на поверхности трансантарктических гор. Там наши самые надежные укрепления, которые синфальшам ни за что не взять за оставшиеся у них двое суток.
– А дезинформацию о том, что якобы все ваши командные пункты разрушены, вы пустили намеренно?
– Разумеется. Синфальши думают, будто бы почти уничтожили нас. Чем сильнее они в это поверят, тем спокойнее уйдут в собственноручно созданное небытие.
– И оставят планету нам… – продолжает мысль Иосиф.
Офицер кивает.
Тем временем в 2015-ом…Лотар сидит на кухне в квартире своего армейского друга. Сквозь слегка завернутые жалюзи в комнату падает полосатый предзакатный свет. На столе две стеклянные бутылки пива. Пиво простецкое, дешевое, из соседнего супермаркета, но прохладное, а после такого жаркого дня – то, что надо. На стене прямо над столом висят часы. В раковине возвышается гора немытой посуды. В соседней комнате едва слышен звук телевизора: показывают новости или что-то в этом духе. В чуть приоткрытую форточку залетают звуки машин, мотоциклов и велосипедных звонков.
– Вот такие дела… – заключает Лотар. Он пересказал другу свои последние дни из жизни.
Макс внимательно слушает. Хотя внимательно – это мягко сказано. Он просто не отрывает глаз от одной точки. Лотару приходит на ум, что причина его зависания может крыться совсем в другом. Судя по виду, приятель сидит на какой-то наркотической херне.
– Ну и историю ты рассказал, – всхлипывает Макс. – Я словно там оказался. Тебе бы фильмы снимать. Не думал?
– Нет, – хмурится Лотар. Похоже, его единственный друг в этом времени совсем плох. – Ты что, считаешь, я все это придумал?
Макс смотрит Лотару в глаза и молчит, затем взрывается смехом. Лотар резко отклоняется, встает и подходит к окну. Его подмывает развернуться и врезать хохочущему другу. Макс улавливает это настроение и обрывает свой смех.
– Не знаю, правда или нет, но чего ты от меня хочешь? – произносит он, шмыгая носом.
– Ты единственный, кто об этом узнал. Второй раз я свою историю вряд ли кому расскажу. Хоть кто-то должен об этом знать, хоть один человек, понимаешь?
– Главное, чтобы меня потом за нее мочить никто не стал. – Друг смотрит Лотару в спину, на кухне воцаряется молчание, после которого Макс испуганно произносит: – Погоди, почему хоть один? А как насчет тебя самого? Ты чего это, друг… счеты с собой свести хочешь?
Лотар делает лицо, достойное лучшего актера театра иронии, и поворачивает голову:
– Придурок совсем, что ли? Это на тот случай, если со мной что-нибудь произойдет. Должен быть кто-то, кто будет обо всем помнить. Для чего? Не знаю.
Макс смотрит круглыми глазами, которые так и кричат: «что за чушь ты несешь?!».
Отворачиваясь, Лотар взмахивает рукой:
– Теперь что касается того, чего я от тебя хочу: сегодня вечером у «второго меня» вновь ночная смена, и, пока его не будет, я намерен проникнуть к себе домой, повидать жену и ребенка. И ты мне в этом поможешь.
Макс по-прежнему смотрит непонимающе.
– На тебя вообще можно положиться? – нервничает Лотар. – Я что-то не помню тебя таким тормозным. Дурь употребляешь? Да?
– Балуюсь, – вздыхает Макс. – Это после Афганистана. До сих пор в себя прийти не могу. Стресс. Мне тот подрыв блокпоста снится… разбросанные фрагменты тел, кровь, яркое солнце, под которым все это жутко воняло. Да ты и сам помнишь, ведь тоже там был.
– Пять лет прошло! Сколько еще тебе нужно, чтобы оправиться от «стресса»? – Лотар пальцами изображает кавычки. – Это, дружище, уже какой-то порочный круг: ты ищешь в себе моральное напряжение, берешься за травку и на следующий день получаешь еще более сильный стресс. Ты как белка в колесе, вот только у белки от природы мозгов мало, ей кажется нормальным вот так херачить, а ты – человек… как там?.. разумный, твои собратья квантовую физику постигают и в космос летают. Тебе стыдно должно быть. Посмотри, на кого ты стал похож. В квартире бардак, да это ладно, хрен с ним, холостяцкая доля такое прощает… но на себя посмотри! Глаза пустые, то на месте стоят, то бегают, зрачки расширенные. Ты и сейчас, небось, перед моим приходом дунул? В общем, смотри, я тебе не как учитель, я тебе говорю как друг, что жизнь твою много раз спасал: завязывай нахрен! Посмотри, мир такой интересный, ты ж молодой еще…
Лотар чувствует во рту горький привкус бесполезности этого разговора. Но он должен был сказать и сказал. Однако, вопреки всему, в глазах Макса что-то проносится, какая-то неуловимая частичка созидательной мысли.
– Твоя «Тойотка» еще жива? – переключается Лотар, снимая со стола бутылку пива.
– Стоит на парковке в пяти минутах отсюда. Заводил на прошлой неделе, надо было к одной тетке смотаться.
– Бери ключи и собирайся. Выходим, едва зайдет солнце.
ВечерЗаставляя листья шумно дрожать, напористо дует северо-западный ветер. По радио сказали, к полуночи на Ландсхут обрушится ливень.
– Ничего отсюда не видно, пойду на улицу – говорит Лотар, покидая старенькую красную «Короллу». С улицы окна квартиры обзору поддаются гораздо лучше, чем сквозь грязные автомобильные стекла.
Они не стали подъезжать со стороны парадного входа. Лотар опасался, что его могут заметить соседи, которые, как назло, случайно будут проходить мимо, или, что еще хуже, появится сам антипод.
Квартира находится на втором этаже трехэтажного дома. Несмотря на поздний час, свет зажжен и в спальне, и на кухне. Жена не спит, возможно, укладывает малыша, параллельно готовя завтрак к утреннему приходу мужа.
В окне появляется четкий силуэт Эммы, она в своем розовом халате наклоняется ближе к стеклу. Она смотрит, но в потемках вряд ли что-либо видит. Её и Лотара, кроме двухслойного стеклопакета, разделяют ветки деревьев с густыми, большими темно-зелеными листьями.
Эмма находится возле окна еще какое-то время, затем уходит. Тень её проскальзывает на кухню. Лотар присаживается на плоский капот и скрещивает руки на груди. Макс вылезает на улицу через пассажирскую дверь: замок его дверцы давно заклинило.
– Какие планы?
– Судя по всему, мой двойник уже уехал. Сейчас полезу через балкон.
– Отлично. Я пока позвоню в книгу рекордов Гиннеса, пусть зарегистрируют самый идиотский поступок – пробраться в собственную квартиру к собственной жене.
Лотар делает кислую мину:
– А ты не спи и по сторонам поглядывай.
– Как скажешь. – Макс протирает лицо ладонями и, насупив брови, отворачивается.
Лезть через балкон нельзя, я напугаю её, прикидывает дальнейшие действия Лотар.
Он выходит на узкий тротуар и шагает в обход дома.
– Я все же решил постучаться в дверь. Макс! Слышишь? Жди меня здесь.
– Я тебя понял.
Все та же парадная, все те же ступеньки. Те же коврики с приветливыми надписями возле соседских дверей. И вечно стоящий возле стены велосипед никуда не делся. Лотар слышит удары сердца, как-то некстати разбушевавшегося в груди. Он поднимается на второй этаж и крадется до двери своей квартиры. Палец касается кнопки звонка, но он не работает; все правильно, ибо не должен, Лотар давно хотел его заменить. Эта маленькая деталь радует. Он собирает смелость в кулак и этим кулаком аккуратно стучится. За дверью шаги, потом секундное затишье – она смотрит в глазок. Механизм замка срабатывает тихо, дверь открывается, заставляя Лотара отшагнуть.
– Так рано? – спрашивает она, пропуская его на порог.
– Да, – опустив глаза, произносит он. Внутри начинается буря, которая проявляется дрожью в голосе и в руках.
Женщина отходит и прислоняется к стене. На ней короткий домашний халат, из-под которого вызывающе виднеются бедра. Ах, как он любил её в этом халате!
– Какой-то ты необычный, – тихо произносит она.
Из кухни пахнет жареным мясом и пряностями. Лотар нерешительно поднимает взгляд к очаровательному лицу. Неуверенность из него так и лезет, как на первом свидании.
– У тебя неприятности?
– Нет-нет…
– Подожди. – Она подходит к нему. Лотар чувствует её тепло, слышит запах. – У тебя волосинка под глазом. Не шевелись, я уберу.
Он вздрагивает, едва её пальцы прикасаются к нему.
– Да что с тобой? Ты весь в напряжении. Где твои часы, сумка? И форма какая-то не такая, слишком хорошо сидит, как на манекенщике.
Лотар берет её за талию, прижимая к себе. Сухие губы целуют шею. Она отвечает взаимным объятием.
– Идем, сковорода на плите. – Она вырывается из его рук и бежит на свет в конце коридора. Пытаясь насладиться видом каждого предмета, который есть в доме, Лотар медленно следует за ней. Сказать, что им овладела тоска по дому – значит, не сказать ничего. На семейной фотографии, где Эмма держит новорожденного сына, он узнает себя. Фото висит на стене несколько месяцев. Лотар помнит, как они делали эту фотографию, даже сам момент съемки, но что-то в чертах мужчины кажется ему странным. Будто он точно знает, что перед ним близнец. Очень похожий, совершенно неотличимый, но все-таки близнец. Затылок Лотара обдает холодком, и он подается прочь от фотографии, которая навевает тяжкие мысли. По пути на кухню заходит в комнатку, где в кроватке спит его сын, чтобы взглянуть на него хоть краем глаза. Малыш освещен полоской света, падающей из коридора. Он тихо сопит. Лотар на грани того известного состояния, когда даже мужчина вправе пустить слезу. Его рука касается щеки ребенка. В эту секунду где-то в квартире начинает звучать стандартная «нокиевская» мелодия. Лотар выходит из детской, плотно закрывая дверь. Эмма проносится на звук своего телефона по коридору в зал, попутно улыбаясь биполярному спутнику.
