— С Антоном бы Русаковым повидаться мне, может, в остатный разок, — подделываясь под серого мужика, плаксиво молвил Алексей. — Передачку бы отдать… Уезжаю я нонче.
— То уезжают, то приезжают, — заворчал часовой, разгибаясь и отходя от оконца.
Отстукала долгая минута, пока вышел Антон и с ним — надзиратель.
— Горемыка ты наш, — заскулил Алексей. — Уезжаю я, может, не свидимся боле… Прими вот передачку… От всей души.
Он сунул кулек в окошко острым концом, но голова его застряла и явно не могла пролезть в проем. Вертели так и этак — не проходит.
— Тьфу ты, сиволапый! — выругался надзиратель. — Да ты отклади ему хоть в подол рубахи, он и пролезет, куль твой.
— Вот спасибо тебе, добрый человек! — обрадовался посетитель, а у самого много мыслей опасливых промелькнуло в один миг. — Надоумил ты нас.
Алексей начал подавать большие румяные яблоки по одному. А надзиратель, поглядев на это неторопливое занятие, сказал караульному служаке:
— Ты, Тимофей, догляди тут, а я отлучусь на момент.
Алексей, быстро убавив яблок, — штуки три на землю упало, — просунул кулек и шепнул Ивану:
— Не прошел первый номер, давай второй, — а в окошко снова запел жалобно: — Иконка вот тут ему на благословение передана…
Но большая икона никак не шла в проем. И тут уж ничего не убавишь.
— Не приму я у тебя такую передачу, и все тута! — запротестовал страж.
— Да как же не примешь-то? — взмолился посетитель. — Она ведь, икона-то, в церкви освященная и ему предназначена. Куда же я с ей теперь? Может, она его и спасет.
За дверью загремели ключи. К Алексею подошел Иван.
Вот он твой миг, Антон Русаков! Может, единственный в жизни миг. Сами рухнули все запоры, разверзлись глухие тюремные двери. До воли — один шаг. Там друзья твои, хотя и неведомые, но спаянные одним духом.
Так что же ты стоишь как истукан, в обнимку с яблоками? Чего ты еще ждешь? Сейчас вернется надзиратель, и все усложнится во множество раз!
Внутри у Алексея кипела буря. Вот-вот все сорвется. А часовой сбоку тянулся за иконой. Выставив ее вперед и подавая стражнику, другой рукой Алексей рванул узника на себя, так что тот вылетел за дверь и растянулся на потрескавшейся земле. Покатились яблоки.
Дверь захлопнули, но часовой с умноженной испугом силой навалился изнутри. Накладка не попадала на петлю, срывалась от нажима. На дверь давили в два плеча Иван и Алексей. Иван силился всунуть в петлю дужку замка, но это никак не получалось.
— К подводе! — Алексей бешено сверкал глазами на поднявшегося Антона и все еще не пришедшего в себя. — Переодевайся!
А дверь содрогалась, накладка прыгала… Вдруг давление изнутри ослабло. Но не успел Иван защелкнуть замок — сверху, из окошка, сверкнул блестящий штык. Правда, вреда он сделать не успел: Алексей отшиб его рукой. Защелкнулся наконец замок. Скорей к подводе!
Часовой, ошеломленный невиданной дерзостью посетителей, видать, запамятовал, что винтовка может стрелять. Стрельни он прямо в дверь, сквозь доски — случилось бы непоправимое. Расчет на неожиданность, на ослепление противника дерзостью оправдался на деле.
Антон успел скинуть свою арестантскую робу, пока бежал до подводы. Там возле тюремного забора и бросил ее. Теперь, трясясь в летящем ходке, он судорожно натягивал на себя приготовленную для него одежду, Иван помогал ему.
Бешеная тревога седоков передалась коню. Он, словно желая выскочить из хомута, казалось, птицей летел, не доставая ногами накатанной дороги.
Тюремная ограда осталась позади, и оттуда захлопали ружейные выстрелы. Опомнился, стало быть, обалдевший стражник, поднял тревогу. Через считанные минуты начнется погоня, а через полчаса-час весь город будет кишеть сыщиками. Скорее!..
Беспорядочная стрельба наделала переполох не только в тюрьме — она выгнала на улицу жителей крайних домов. Увидя несущуюся со стороны тюрьмы повозку, мужчины начали перегораживать улицу, становясь один к одному и делая живую стенку. Стенка получилась короткая, но высокий человек с черным чубом подбадривал остальных и сам, видать, не из робкого десятка был. Такой и на шею коню броситься может, и в повозку вскочить не побоится.
В первое мгновение у Алексея мелькнула мысль — круто вильнуть перед стенкой и объехать ее по обочине слева. Но там, хоть и неглубокая, есть канава. Да и на таком ходу от крутого поворота может перевернуться ходок… Отчаянно нахлестывая коня, Алексей выхватил пистолет — в коробке́ стоял он на коленях — и, выстрелив вверх, помчался прямо на стенку.
Расскочилась в последнюю секунду стенка, отпрянули охотники. Славную службу и Воронко сослужил. Не дрогнув, летел он вперед, грозясь раздавить всякого, кто на пути окажется.
Приметить что-либо не успели опешившие обыватели. А повозка, проскочив первый переулок, вильнула круто во второй, налево, так что едва не опрокинулась.
Улицы и переулки знал Алексей наперечет в этом районе. Но, готовясь к делу, специально прошел по маршруту много раз. Все приметил и выбрал такой путь, где меньше всего встретится прохожих. Здесь действительно было безлюдно, словно вымерли сонные обыватели. Только Зоя с корзинкой мелькнула. Шла она не по тротуару, а по дороге.
После третьего поворота, придержав коня, Алексей обернулся к Ивану, коротко бросил:
— Все! Уходи!
К этому времени Иван Воронов уже стащил с себя светлый пиджак, завернул в него маску. А спрыгнув с ходка, ему оставалось всунуть эти вещицы за ранее примеченную кладку кизяка и как можно скорее попасть на железнодорожную станцию, чтобы получить там товар и вернуться в свою лавку.
Алексей и Антон, сделав еще несколько поворотов, выскочили к ограде городского сада. Проехав легкой рысью еще саженей триста в сторону главного входа, остановились и, оставив коня, отправились туда пешком. За всю дорогу не обмолвились они ни единым словом. Алексей заметил, как с лавочки от ворот ближайшего дома поднялся Авдей Шитов и вразвалку пошел к Воронку.
Нестерпимо хотелось бежать, забиться куда-нибудь в щель, исчезнуть! Ноги сами несли вперед, и только громадным усилием воли удавалось их сдерживать. А путь по саду подобен был хождению по горячим углям. Правда, толпы ленивых бездельников успокоительно поглощали беженцев, но то и дело мелькали знакомые Алексею люди, и ему казалось, что вот-вот кто-то поздоровается с ним и заведет разговор.
Вон идет Тонечка Димова, дочь лесничего, слушательница Бестужевских курсов. На каникулах она. Хорошая подружка, и кое-что знает о скрытой деятельности Алексея Куликова. Но сейчас лучше бы не встречаться.
А вот навстречу, прямо лоб в лоб, с кавалером под ручку вышагивает прокурорская дочь! Не раз она в лавку заглядывала и знает Алексея отлично. Даже танцевать с ней приходилось вот здесь, в саду. Она заливается веселым смехом, а спутник, что-то рассказывая, чуть-чуть улыбается краешками губ.
Стоп! За группой молодых людей, будто плывет в полусне, держа под руку жену, сам прокурор! Антон, увидев его, замер. Свернуть некуда, и поздно уже. Как быть? Антон, как завороженный, впился взглядом в прокурора и не может от него оторваться.
Алексей легонько оттолкнул товарища с дороги, быстро нагнулся и принялся стряхивать с его брюк «пыль». Тогда и Антон склонился, а прокурор между тем важно прошествовал мимо.
«Пронесло! — облегченно вздохнув, подумал Алексей. — Какого черта слоняется он тут в рабочее время?»
— Знакомый дяденька? — негромко спросил он у Антона.
— Знакомый, — одними губами ответил тот: в перехваченном сухостью горле застряло слово.
Они сошли с середины аллеи ближе к обочине, чтобы со стороны удобнее было разглядеть встречных. До конца сада уже недалеко. Потом свернуть направо — там есть калитка, за ней, через дорогу — питейная лавка купца Закирова, а за забором — винный погребок. Сам купец, конечно, не ожидает столь опасных гостей, зато приказчик его давно готовится к этому моменту.
В дальнем конце сада все меньше встречалось гуляющих. Прошли хорошо. А выйдя из калитки, Алексей увидел Виктора Ивановича, вздохнул облегченно:
— Обошлось! Сейчас вот этот человек поможет тебе исчезнуть.
— Вот ты какой, волк тебя задави! — встретил их Виктор Иванович. — Ну и молодчина же ты, Алешка! Даже время хорошо выдержал. Хоть часы сверяй, — щелкнул крышкой часов, покачал головой. — Памятник тебе потомки воздвигнуть должны. Пошли! — Он дернул за рукав Антона, и они скрылись в узенькой и низкой калитке каменного забора…
Алексею хотелось пойти за ними, хоть на две минуты спрятаться от людей, сбросить всю эту бутафорию и по-человечески пойти по улице. Но здесь никто не должен видеть Алексея Куликова. А лихому «кучеру-мужику» надо еще прошагать по улице и по переулку, и уже тогда он исчезнет навеки.
