СЕМЕН. У меня есть «Полюшко-поле» и оперы.
ЛЕНЯ. Он хочет, чтобы мы танцевали под «Пиковую даму».
НАДЯ. Снова женщины. Ленчик?
ЛЕНЯ. Пиковые.
НАДЯ. Где же Кира? Может быть, тебе съездить за ней, Сень?
СЕМА. Она сама приедет, мы так договорились. Слышите, стучатся?! Это она!
СЕМЕН выходит из комнаты.
ЛЕНЯ. Наденька, ты слишком заметно волнуешься за невесту, и если я все знаю и все понимаю, то Кира будет неприятно удивлена. Соперницу всегда чувствуют.
НАДЯ. Тоже вычитал у Ломброзо? Или сам придумал?
ВИКТОР. Надюша, ты извини, я слышал, что он сказал. Он прав, Сенька ничего не замечает, а всем заметно.
НАДЯ. Что вам всем заметно?! Вам заметно, что я люблю его, да? Так я этого и не собираюсь скрывать!
САША. Надежда, ты лучше на меня глаз положи. Я красивый и ни на ком не женюсь, — шею берегу.
ЛЕНЯ. А вот Ломброзо пишет, что...
ВИКТОР. Хватит, ребята! Пойдем танцевать, Надюша! Ленька, ставь «Полюшко-поле», под него фокстрот вполне выдается...
Коридор и прихожая. У входной двери, обнявшись, стоят С Е М Е Н и высокий тучный генерал-лейтенант Г Р Е К О В. Они хлопают друг друга по спине и стараются не смотреть друг на друга.
ГРЕКОВ. Где шинель повесить? СЕМЕН.
Вот здесь. Это моя вешалка. ГРЕКОВ.
Студенты у тебя? СЕМЕН. Да. Откуда
узнали?
ГРЕКОВ. По заплатам — откуда же еще... Можно руки помыть? Я, понимаешь, прямо с работы...
СЕМЕН. Вот ванна. Сейчас я новое полотенце достану.
СЕМЕН убегает в комнату. Греков идет к двери в ванну. Из соседней комнаты высовывается
СОСЕДКА.
СОСЕДКА (тихим шепотом). Товарищ начальник... ГРЕКОВ. Что? Вы меня?
СОСЕДКА. Да тише, тише вы! У него отец ремрезированный...
ГРЕКОВ. Что-о?
СОСЕДКА. Враг его отец, царский генерал, фашист или вроде антифашист, но, одним словом, рембрезированный. Я из уважения к вашему положению информирую.
ГРЕКОВ. Спасибо.
СОСЕДКА. Только ему-то — ни-ни, а то кипятком обварит или сожжет заживо.
ГРЕКОВ. Да уж вы поосторожней... Не особенно на глаза попадайтесь, а то не ровен час...
Открывается дверь Семеновой комнаты и моментально захлопывается соседкина дверь. Греков качает
головой, усмехается.
СЕМЕН. Вот, с бахромой, но только не накрахмаленное. Я тут с Надеждой прошел все, — кроме искусства крахмалки белья.
ГРЕКОВ. «Крахмалка»? Боюсь, что это не русский язык, Сенька. СЕМЕН. Нововведение.
ГРЕКОВ. А ну зажги мне свет и покажи, где твое мыло...
Комната Семена. Л е н я с С а ш е й суетятся вокруг стола. В и к т о р и Н а д я танцуют.
ВИКТОР. Надюша, тебя вызывали? НАДЯ. Да. ВИКТОР. Ну?
НАДЯ. Вот именно поэтому я и не скрываю, что люблю его. ВИКТОР. Мне говорили страшные вещи. Уму непостижимо. НАДЯ. И ты поверил?
ВИКТОР. Мне говорил это полковник МГБ...
НАДЯ. Он говорил тебе про Семкиного отца, которого мы знаем пять лет, пока учились вместе. И про Семку, которого мы знаем восемь лет, да?
ВИКТОР. Да. Только ты танцуй.
НАДЯ. Я танцую. Если Семкин отец враг, тогда некому верить на земле. Коли Семка такой, как там говорили, — тогда на земле никого нельзя любить.
САША. Отец Леонтий осматривал общественный огород. Обнаружив отсутствие одного огурца, отец ошарашился! Как стол, отец Леонтий? Гранд-отель! Вена! Берн!
ЛЕНЯ. В Берне жил один сумасшедший — он мочился стоя на руках.
САША. Не лишено смысла. Тоже вычитал у Ломброзо?
ЛЕНЯ. Нет. Следователь Семкиного батьки сказал. Очень хороший мужик. Семку жалеет.
САША. Пожалел волк кобылу...
ЛЕНЯ. Что, с ума сошел?
САША. Я не сошел с ума. Если он жалеет Семку — пусть даст ему свидание с отцом.
ЛЕНЯ. Так нельзя ж...
САША. А держать в тюрьме год без обвинений можно?
Входят С Е М Е Н и генерал Г Р Е К О В.
СЕМЕН. Знакомьтесь, ребята: это Кирилл Андреевич Греков. ГРЕКОВ. Добрый вечер. Очень приятно вас здесь видеть в такой торжественней день. А это что такое на стуле? НАДЯ. Подарки жениху и невесте.
ГРЕКОВ. Мандолина? Ты давно играешь на щипковых инструментах, Семен?
СЕМЕН. Я еще не играю на щипковых инструментах.
ВИКТОР. Ничего, научишься.
ЛЕНЯ. Музыка сродни пище.
ГРЕКОВ. Вы думаете?
САША. Он редко думает.
ГРЕКОВ. Сенька, а я тебе подарка купить не успел. Вот мои часы. Старье. Не модные. Зато именные — от Реввоенсовета Восточного фронта. Держи, жених!
Звонок в дверь.
СЕМЕН. Кира!
Он уходит в переднюю.
ГРЕКОВ. Приготовились! Сейчас грянем туш!
САША. Только ты, отец Леонтий, молчи: с твоим слухом на похоронах заупокой голосить.
ЛЕНЯ. Поиздеваешься у меня!
НАДЯ. Что они там долго так? Я пойду...
ВИКТОР. Не надо туда идти, Надя... Зачем? Лучше здесь стань во фронт.
ГРЕКОВ. Сразу видно солдата. Где воевали?
ВИКТОР. На первом Белорусском, товарищ гвардии генерал...
ГРЕКОВ. Вы уж меня как-нибудь попроще, пожалуйста. Вас как зовут-то?
ВИКТОР. Виктор, товарищ гвардии... Простите, Кирилл Андреевич.
ГРЕКОВ. С Сенькой на одном фронте дрались.
ВИКТОР. Он мне говорил...
ГРЕКОВ. Я ему лично медали вручал, сорванцу. Он же тайком от отца на фронт сбежал, я уж потом все узнал... Хорошо, между прочим, дрался, честно. Ну что же он невесту не показывает? Хорошая девка?
ВИКТОР. Он ее любит.
Коридор и прихожая.
ОТЕЦ КИРЫ. Добрый вечер!
СЕМЕН. Здравствуйте, я вас совсем заждался. Где Кира? В машине? Я сейчас сбегаю за ней!
ОТЕЦ КИРЫ. Подождите минуточку.
СЕМЕН. Да вы раздевайтесь пожалуйста, раздевайтесь. А где Валентина Андреевна?
ОТЕЦ КИРЫ. Сейчас, э-э-э, сейчас и она тоже... Одну минуту...
СЕМЕН. Ну ладно, вы идите к ребятам, а я сбегаю за ними.
ОТЕЦ КИРЫ. Не надо бегать вниз.
СЕМЕН. Почему?
ОТЕЦ КИРЫ. Кирочки внизу нет. Я приехал один. Я приехал поговорить с вами как мужчина с мужчиной. Я очень хорошо отношусь к вам, но поймите, вы — сын врага народа... Если вы любите Кирочку, не делайте ее несчастной...
Комната Семена.
ГРЕКОВ. Ребята, я у вас вроде чеховского генерала на свадьбе. Анекдот бы кто рассказал.
САША. Кирилл Андреевич, у нас Леня по этому делу спец.
ЛЕНЯ. Не верьте ему, он вечно меня унижает.
НАДЯ. Может, пойдем к ним все вместе, ребята?
ВИКТОР. Не надо суетиться в лавке, Надя, — спугнешь клиентуру...
ГРЕКОВ. Один ноль в пользу мужчин! Не сердитесь, Надя, на остроумное нельзя сердиться.
НАДЯ. Это не его остроумие, это из пьесы братьев Тур.
ГРЕКОВ. Давайте пока нальем вино в бокалы и запоем приветственную...
САША. Проект приветствия утвержден?
ВИКТОР. А как это поется, Кирилл Андреевич?
ГРЕКОВ. Вы серьезно не знаете, как приветственные поют?!
ЛЕНЯ. Не знаем!
САША. Ей-богу, не знаем...
ГРЕКОВ. Ну, примерно так: к нам приехала родная, наша Кира дорогая! Выпей, выпей, Кирочка... Здесь нужна рифма... С поэзией у меня туговато, хлопцы, помогайте.
САША. Выпей, выпей, Кирочка, наша бригадирочка...
НАДЯ. Непонятно.
САША. Во: борьба за власть! Одна бригадирша другой подножку ставит...
Надя поворачивается и идет к двери. Греков берет ее за руку и привлекает к себе.
ГРЕКОВ. «Бригадирочка» — тоже рифма, запевайте, хлопцы!
Все запевают «Приветствие».
Наденька, любовь — это доброта...
НАДЯ. Вы думаете, от ревности я? Да нет же... Я не институтка, мне двадцать. Просто она не для него. И самое нелепое заключается в том, что мне этого говорить нельзя: подумают — ревную, хочу помешать...
ГРЕКОВ. Если так, то слово «подумают» — отдает подлинной.
НАДЯ. Что?!
ГРЕКОВ. Если ты убеждена в своей правоте, никогда не надо обращать внимания на то, что «подумают». Ты ведь знаешь, что произошло у Семки с батькой?
НАДЯ. Конечно.
ГРЕКОВ. А ты пришла к нему? И все ваши ребята пришли к нему? И все вы друзья ему: как были, так и остались. И не важно, кто как об этом «подумает». Это я к тому, что если ты уверена в его ошибке с Кирой, — скажи в глаза. Лучше поругаться с другом из-за правды, чем потерять его из-за лжи...
НАДЯ. Вот я сейчас и пойду!
ГРЕКОВ. Сейчас? Погоди. Пусть все сядут за стол, а ты потом его вызови. Если хочешь — я пойду с тобой.
Коридор и прихожая.
ОТЕЦ КИРЫ. Ну, умоляю вас, Семен! Поймите: судьба нашей семьи в ваших руках!
СЕМЕН. Зачем вы говорите так? Ведь вы говорите неправду...
ОТЕЦ КИРЫ. О, если бы я говорил неправду! У Кирочки два маленьких брата, вы же знаете их, у меня старуха-мать в Перемышле! Семья держится на мне, поймите, Семен! Вы знаете мою работу, я же не могу тогда работать, если Кирочка станет вашей женой — женой сына врага народа...
СЕМЕН. Сложное родство...
