Воюя под командованием Доватора, опытный кадровый командир Атланов каждый раз изумлялся, когда перед ним раскрывался блестящий полководческий дар молодого генерала. Атланова поражала быстрота, вдумчивая прозорливость и глубокое остроумие тактических замыслов комкора, а главное — его непоколебимая уверенность в своих силах и твердость, с которой он проводил в жизнь все задуманные им планы. Его нельзя было застать врасплох. На всякое возражение он имел заранее продуманный и приготовленный ответ. Окрыленный верой в победу, он заставлял верить в нее всех своих людей.
После разговора с Атлановым Лев Михайлович всю ночь думал о предстоящей операции. Еле дождавшись утра, он покатил на танке в штаб дивизии, чтобы подробно изучить характер местности. Он решил дать противнику решительное сражение на уничтожение всей его группировки.
ГЛАВА 9
Как и следовало ожидать, начальник штаба армейской группы Штрумфа генерал Рихарт торопил командира 78-й дивизии не зря. Выскочить на основную магистраль полковник Готцендорф не успел. Не имела успеха и его попытка прорваться от Горбова на Редькино. Атланов, двигаясь параллельно, короткими, но чувствительными ударами отбросил авангард Готцендорфа на Терехово. Сзади, поддерживая активные действия генерала Атланова, шла на сытых, тренированных конях дивизия Тавлиева. Это было главное, усиленное танками ядро гвардейского корпуса. Ее отлично обученный боевой состав не уступал опытным, лихим рубакам Атланова, участникам знаменитого августовского рейда. Полки Тавлиева разворачивались стремительно и дерзкими атаками теснили части генерала Рихарта на северо-восток, прижимая сначала к болотистым лесам Московского государственного заповедника, а потом к Тростянским болотам.
17 декабря утром разведчики немецкой дивизии полковника Готцендорфа донесли, что противник нигде не обнаружен. В направлении Денисиха разведчики заметили глубокие, заметенные снегом следы танковых гусениц. Такие сведения положительно ни о чем не говорили. Сейчас повсюду отступали остатки разбитых немецких дивизий. Полковник это отлично знал и, не придав сообщению особого значения, выслал вторую разведывательную группу, которая подтвердила, что путь впереди открыт, дорога отличная, деревня Сафониха свободна. Они там даже выпили крынку молока. В деревне Денисиха были русские солдаты, но их так мало, что, обстрелянные немецкими разведчиками, они, не принимая боя, поспешно отошли в лес.
Полковник решительно не мог понять, в чем тут загвоздка, но сама обстановка подсказывала, что надо как можно скорее захватить эти деревни. Там проходит большая магистраль, следовательно, имеется возможность соединиться с правофланговыми частями. А тут еще штаб армейской группировки и корпуса передавал по радио одну шифровку за другой, требуя усилить темпы движения для сосредоточения на магистрали Руза — Осташево.
Полковник чувствовал, что надо быстрее уходить на Сафониху, другого выхода не было, ибо на правом фланге у него оказались заболоченные леса, слева бок о бок двигалась страшная русская кавалерия.
«17/XII, 12.00, сосредоточение Сафониха», — заняв лучшую в селе хату, после сытного завтрака записал в дневник полковник Готцендорф.
Денисихой немцы овладели через час после короткого и жестокого боя, потеряв около двух рот пехоты. Решив во что бы то ни стало воспользоваться теплыми помещениями, гитлеровцы дрались ожесточенно. Ворвавшись в хаты, они ломали мебель, совали в печь дрова и лезли к очагам.
Полковник Готцендорф в ожидании новых сведений от своих разведчиков прилег отдохнуть. Вскоре из штаба ему доложили, что в направлении Навелково, западнее Сафонихи, обнаружено сосредоточение большого количества войск противника, занявшего оборону на Онуфриевском большаке — фронтом на юго-восток. Выслушав это сообщение, полковник втянул голову в широкие костлявые плечи и сумрачно сдвинул седые брови. Он почувствовал, что его дивизия попалась в ловушку. Тем временем адъютант ввел солдата, побывавшего у русских в плену. Это был тот самый немецкий рядовой, которого отпустил Доватор.
— Фамилия? — спросил Готцендорф вытянувшегося в струнку солдата.
— Густав Лухман. Рядовой двести шестьдесят первой дивизии. Пулеметчик.
— Ты был в плену у русских?
— Так точно, господин полковник, меня взяли вчера ночью.
В каком месте это произошло, Густав Лухман сказать не мог, не знал он и где находится его часть. Зато подробно изложил, как его отпустили русские.
— Ты лжешь! — гневно крикнул полковник, хотя по выражению лица солдата видел, что он говорит правду. Готцендорф никак не мог понять, с какой же целью был отпущен этот наглый, самоуверенный молодчик.
— Сколько было там русских? — продолжал допрашивать Готцендорф.
— Четыре солдата и два генерала, — твердо ответил Лухман.
— Откуда ты знаешь, что два генерала? И почему с ними было так мало солдат?
— Потому, что генералы были одеты в черные мохнатые шубы, — ответил Лухман и объяснил, что он слышал, как солдаты называли одного генералом, а другой, очевидно, был самый главный начальник.
— С чего ты заключил, что именно главный?
— Потому, что он молчал и у него была страшно большая борода и шапка...
— Может быть, это был генерал Доватор?
Готцендорф впился в солдата глазами. Тот выдержал взгляд:
— Да, это был генерал Доватор. Когда они подходили, капитан, который взял меня в плен, назвал его по имени.
— Значит, ты знал, что перед тобой Доватор?
— Да, господин полковник, я в этом абсолютно уверен.
— Почему же ты не убил его? Семья твоя получила бы сто тысяч марок! — заметил Готцендорф.
— Я был без оружия, господин полковник. В следующий раз, если у меня будет в руках пулемет, я его могу убить.
— Ты болван и лжец! Ты просто дезертир! Бросил свою часть и разыгрываешь героя. Я прикажу тебя расстрелять!
— Я говорю правду, господин полковник. Я видел генерала Доватора точно так же, как вижу вас.
— Но почему с ним было так мало солдат? Ты совсем запутался.
— Генералы пришли одни, без солдат. Солдат было трое, один капитан и четыре лошади. Это были те, которые захватили меня в плен. А генералы были без охраны. Вы можете меня расстрелять, но я говорю правду. Я видел там и вас, господин полковник!
— Меня? Ты просто сумасшедший! — возмущенно крикнул полковник.
— Клянусь вам, что видел. Вы ехали на белой легковой машине, остановились у опушки и сердились на майора за то, что он задержал колонну.
Это была сущая правда. Далее Густав Лухман рассказал, как он сидел вместе с разведчиками в кустах и наблюдал за продвижением колонны.
— Значит, русские были так близко, что все видели?
— Так точно, господин полковник. Генералы тоже видели и очень смеялись. А молодой генерал помахал вслед вашей колонне рукой и скомандовал мне «марш нах хауз». Когда он так сказал, я пошел и сначала думал, что меня застрелят. Я очень удивился, что они не сделали этого.
— Может быть, они послали тебя пропагандировать?
— О нет! Русский офицер мне сказал, что я дурак. Вот и все.
Полковник только теперь окончательно убедился, что Доватор впустил его в приготовленную петлю и скоро начнет ее затягивать. Отправив солдата в штрафной батальон, Готцендорф приказал начальнику штаба срочно готовиться к прорыву. Однако после трех ожесточенных атак на дивизию Атланова немецкие батальоны, понеся огромные потери, успеха не добились.
В это время из района Загорье подошли новые силы корпуса под командованием полковника Карпенкова и начали охватывать Сафониху с северо-востока. Немцы, перейдя к обороне, ожесточенно сопротивлялись. Готцендорф, напрягая последние усилия, изменил направление прорыва и, организовав сильную подвижную группу, при поддержке свыше тридцати орудий решил пробиться на Шейново.
Артиллерийский огонь противника обрушился на дивизию Тавлиева. Доватор видел, что немцам все равно не вырваться, и, желая сохранить свои полки от ненужных потерь, прекратил атаки и решил было послать парламентеров, но его отговорили.
— Перебьют, негодяи, — заметил Карпенков.
— Это верно, — согласился Лев Михайлович. Необходимость быстро ликвидировать дивизию противника, чтобы двигаться дальше, толкнула его на смелое и остроумное решение. Вызвав полковника Тавлиева и угостив его хорошим ужином, Доватор, шутливо подзадоривая комдива, стал прощупывать его настроение.
— Вот ты, полковник, все на меня обижался, что мало работы даю, а сам подвел... Атланов сегодня четыре атаки отбил, взял триста человек в плен, несколько пушек, а мы с тобой топчемся на месте, звякаем на морозе шпорами, а немцы в Денисихе свинину жрут да на печах спят.
— Да вы же сами мне приказали держать оборону, атаковать не разрешаете! — горячился Тавлиев.
