Быстро и коротко Доватор обрисовал сложившуюся обстановку и объяснил, кому и что нужно делать.
К этому времени дивизия Атланова вышла на рубеж юго-западнее озера Тростянское и перехватила дороги Ануфриево — Денисиха, завязала бой с авангардом отступающей 78-й дивизии противника. Дивизии Тавлиева было приказано: охватить деревню Сафониха с юга, где скопилось большое количество немецких войск и техники. Дивизия Медникова наносила фланговый удар с юго-востока, от Загорья. Спешив несколько эскадронов, Доватор пересадил их на танки подполковника Иртышева и двинул впереди кавалерийских полков.
— Ты чувствуешь, Михаил Павлович, какое предстоит дело? — сказал Доватор Шубину.
— Отлично чувствую. Ты меня сегодня столько заставил перечувствовать... — проверяя крепость седельных подпруг и укоризненно качая головой, ответил Михаил Павлович.
— Стоит ли вспоминать, Михаил Павлович? Сам знаю, что нехорошо получилось, — улыбаясь оправдывался Доватор. — Пошел танкистов проведать, думал, быстро вернусь. А это такой лихой народ, момент — и умчали к генералу Атланову. Разве можно было утерпеть, когда сердце чуяло — быть интересному делу? Так оно и вышло...
— Следующий раз ты у меня, голубчик, так не выскочишь... Ну, хоть бы автоматчиков взял, а то улизнул с одним бородачом. Хорошо, что все благополучно обошлось.
— Да не думаешь ли ты, что я пошел ради удали, шпорами звякать?
Доватор дал коню обычную порцию сахара и, поставив ногу в стремя, мигом очутился в седле.
— Зачем мне так думать? Ты не юнец какой-нибудь, а генерал, — возразил Шубин. — А генералу положено себя беречь.
— По чести тебе признаюсь, Михаил Павлович: никак не могу привыкнуть к тому, что мне не девятнадцать лет, а почти сорок. Очень уж хочется остаться молодым и думать, что я не генерал, командир гвардейского корпуса, а простой курсант Борисоглебского училища... Немецкого генерала захватить, что ли, для солидности? Вместе со всеми потрохами, с дивизией, а?
— Да ты не хитри! Я давно чую, что ты замыслил. — Шубин погрозил ему концом повода и, покачав головой, продолжал: — Мудреная штука поймать в мешок эту дивизию. Она меня самого бесит. Ты смотри: в Локотне — Готцендорф, в Горбове — он же, в Терехове — тоже он. Не мешало бы его целиком прихлопнуть.
— И прихлопнем! — подтвердил Доватор.
— Уверен?
— Да. Ни за что не выпущу! Сережа, подержи коня! — крикнул Лев Михайлович коноводу. Он полез рукой за пазуху, вытащил карту, продолжал: — Смотри! Сейчас на пути этой дивизии Атланов и танкисты Иртышева. Они заставили немцев перейти к обороне в районе Сафониха. Тавлиев закроет им выход с юга, с востока мы постараемся нажать в спину так, что у них затрещит хребет. С севера выход закрывают им Тростянские болота. Она у меня будет вот где, эта дивизия! — Доватор, скрипя кожаной перчаткой, крепко сжал руку в кулак. Спрятав карту, он продолжал: — Я вот съездил к Атланову, провел рекогносцировку местности, и мне сразу стало ясно, что делать. Недаром пролежали со стариком целых два часа в кустах. За это время я детально обдумал боевой приказ и весь план операции. А кроме того, наблюдая за немецкими колоннами, воочию убедился, что гитлеровский солдат совсем не тот, каким мы его вообразили. На меня повеяло от солдат противника этаким запахом разложения. Правда, отдаленным, но повеяло... Тогда как наши люди рвутся в бой, твердо знают, за что борются. Сейчас нам надо во что бы то ни стало прихлопнуть какую-нибудь крупную часть, захватить побольше пленных и показать конникам, с кем имеют они дело. Вот тогда посмотришь, как зло будут рубить наши казаки.
Они стояли на опушке леса. Мимо проходили кавалерийские эскадроны. Командиры, взбадривая коней и приветствуя генерала, с лихим щегольским шиком бросали руки к кубанкам. Прошла батарея Ченцова. Комбат на низкорослой серенькой лошадке ехал рядом с Ковалевым.
— Привет батарейцам! — крикнул Доватор и помахал Ковалеву, подзывая его к себе.
— Я вас слушаю, товарищ генерал, — подъезжая к комкору, проговорил Ковалев.
— Вольно. Привет тебе передаю. — Доватор посмотрел на молодое, осунувшееся и похудевшее лицо Ковалева долгим, внимательным взглядом.
— Спасибо, товарищ генерал. Я получил записку. А теперь что-то нет известий. Как они там? Все в порядке? — спросил Ковалев смущенно.
— Работает отлично. Вчера была передача. Они ведь здесь недалеко; может быть, встретитесь.
— Где же мы можем встретиться?
Ковалев с радостным удивлением поднял на Доватора глаза.
— В районе Тростянских болот. Вот расхлопай немцев в Сафонихе и встретишься. Партизанам там помоги. Не подведешь?
— Не подкачаем, товарищ генерал!
— Ну, надеюсь. Желаю успеха!
Когда Ковалев отъехал, Доватор, повернувшись к Шубину, сказал:
— Неприятная вышла штука. Голенищев сильно обморозился, партизаны привезли его в Сафониху. Рацию, которая стала на морозе капризничать, тоже привезли туда. А сегодня немцы нагрянули, как снег на голову. Молодая-то его жена осталась в занятой немцами деревне вместе с Голенищевым.
Доватор замолчал.
— Откуда такие сведения? — спросил Шубин.
— Партизаны сообщили.
Впереди загремели выстрелы. Ряды всадников, колыхнувшись, остановились. Лев Михайлович и Шубин, тронув коней, рысью стали обгонять колонну. По узким просекам со скрипом тянулись длинные обозы с боевыми припасами, продовольствием, ранеными. Колонны втягивались в просеки, словно в темные глубокие» коридоры, над которыми, маяча верхушками, могуче вздымались поседевшие от снега деревья.
Опять выстрелы. Вот в скрипучий, разрозненный топот коней ворвалась бешеная ярость пулеметных очередей. Слышно щелкание орудийных замков.
Полки дивизии Тавлиева пошли в атаку на Сафониху.
Немецкая дивизия Готцендорфа, сбитая генералом Доватором на рубежах Локотни, начала было отходить на Валькино, но подполковник Осипов, двигавшийся в передовом отряде, наскочил с фланга на ее авангард, разогнал его и заставил повернуть по неудобным лесным дорогам на Горбово.
Другая колонна, теснимая полками Атланова, уклонилась на север и двигалась параллельно движению нашей кавалерии. Доватор неотступно следил за ней, выбирая момент, когда можно будет дать решительный бой, чтоб полностью ее ликвидировать.
В ночь на 16 декабря, обогнав колонны своих войск, Доватор встретил Атланова и приказал ему усилить темп продвижения. Не сходя с коня, он устроил с Атлановым короткое совещание.
— Надо к утру захватить район Денисиха — Навелково, — сказал он Атланову, — и загнать немцев в Тростянские болота. Помнишь, как в августовском рейде они стремились загнать нас в леса Духовщины?
— Да они, Лев Михайлович, туда не пойдут... — Усмехнулся Атланов, начиная соображать, что у Доватора уже разработан план, который он не хочет сразу открыть.
— А не пойдут, и не надо. Ты только сделай вид, что тебе очень нравится село Денисиха, что ты непременно хочешь загнать их в болото.
— Зачем же только делать вид, когда мне на самом деле этого хочется?..
— Вот ты и дай понять немецкому командованию, что ты, кроме этого, ничего больше не желаешь. Когда они поймут, то полезут на Денисиху, чтобы прорваться на Осташевский большак. Ты же, порядка ради, постреляй немного из Денисихи и брось ее, а сам оседлай с танкистами большак Онуфриево — Навелково и держи его крепче. Я тем временем выведу дивизию Тавлиева в район северо-западнее Румяницы и протяну тебе братскую руку с юга, а в хвост немцам пущу особую группу полковника Карпенкова. Он им пятки обрубит... Немцы бросятся тогда в сторону Сафонихи и Денисихи. Но ты их будешь караулить на большаке, и тогда они, уклонившись от лобовых атак, наткнутся на танки Иртышева. Останется у них два выхода...
— Понимаю, — возбужденно перебил Атланов, — два выхода: или утопиться в болотах, или пробиваться южнее, на Петлярку.
— Совершенно верно, — подтвердил Доватор. — Здесь я их сам встречу, со всем почетом.
— Однако здесь есть маленькое «но»... — не поднимая от карты головы, возразил комдив. — Наш корпус движется параллельно ходу немецких частей. Вряд ли офицеры противника не поймут, что мы их прижимаем к болотам. Я бы на их месте немедленно ударил нашим походным колоннам во фланг и, не дав им развернуться, прорвался бы на запад или на юг. Это я тоже имею в виду, но не знаю, как думают командиры других дивизий. Немцы могут нанести нам внезапный удар в любое время.
— Ты, Иосиф Александрович, умница. Никогда не следует пренебрегать силами противника. Но ведь и мы не дети. Я твое опасение считаю правильным. Затем сюда и приехал, чтобы согласовать наши действия и предупредить тебя, что сзади никого нет, кроме моих корпусных разведчиков. Дивизию Тавлиева я остановил в районе Загорье, чтобы ты мог быстрее оторваться от главного ядра корпуса. Пусть немцы получают свободный проход на Сафониху. Ты не ввязывайся в большой бой и трави их малыми силами. Мы им устроим такой мешочек, что ни один не выскочит!
