Владимир Петров - Польский пароль

У выездных ворот старший лейтенант Полторанин отпустил «додж», предъявил документы. Его сориентировали: нужная ему «топографическая группа» находится за углом, в ближнем домике (с петухом на печной трубе).

Он немножко недоумевал: отчего это, из каких соображений начальство решило разместить рейдовую разведгруппу здесь, в тыловом муравейнике, напичканном полувоенным людом, да и вообще открытом, по сути, для каждого постороннего взгляда? Ведь более подходящим мог стать какой-нибудь глухой кордон или заброшенная ферма.

Впрочем, как знать… Может, здесь-то как раз и удобное: не зря же говорят, что человек заметнее не в толпе, а в чистом поло. Наверно, майор Матюхнн додумался, а уж он мужик тертый, в чекистах с двадцатых годов.

Полторанин шел широким двором, заросшим муравой, зорко поглядывая по сторонам, по привычке все схватывая и оценивая одновременно. Складские запахи на миг напомнили ему площадь у черемшанского сельмага. Там вечерами, когда завозили товар, пахло тоже так вот остро и возбуждающе: селедочными бочками, печеным хлебом и новой рогожной мешковиной.

Подходя к домику, замедлил шаг — что-то интуитивно насторожило его. Напротив, метрах в пятидесяти, у распахнутых настежь складских ворот, трое парней сноровисто и бойко, играя кулями, разгружали бортовой «зис», таскали крупу или сахар. Ничего особенного, если не считать живописного внешнего вида грузчиков: двое были в старых немецких френчах, а третий — высокий, курчавый — в расшитой украинской рубахе. Полторанин перевел взгляд на раскрытые окна домика (там было пусто!) и сразу догадался: цивильные грузчики не кто иные, как «работники топографической группы», то есть его собственные подчиненные! (Матюхин предупредил: ребята присланы из партизанского резерва, одеты кто во что горазд). Интересно, для чего они подрядились в грузчики: провианту подзаработать или просто так разохотились помочь по доброй воле?

Поравнявшись с окном, старший лейтенант сразу вскипел от негодования: в пустой комнате был полнейший ералаш, а главное— на койках в беспорядке валялось оружие! Ничего себе разведчики-диверсанты! И с этими ротозеями ему предстоит идти во вражеский тыл?!

В следующее мгновение Полторанин пружинисто оттолкнулся к, перемахнув подоконник, впрыгнул в комнату. Быстро стал собирать полевые сумки, трофейные шмайсеры в одну кучу: сейчас он все это соберет в одеяло — и за печку! А потом вызовет сюда расхристанных шалопаев-«топографов» (ишь ты, обрадовались левому приработку, даже личное оружие побросали!). Черт бы их побрал этих «лесных братьев», навязал их на голову майор Матюхин!..

— Ни с места! Бросить оружие!

Полторанин вздрогнул от неожиданного окрика, обернулся. У порога, вскинув парабеллум, стояла щуплая черноволосая девушка. Черт возьми, да ведь это пигалица-прачка, которую он мельком видел в кухонном окне! Она там что-то стирала в корыте, и Полторанин даже не счел нужным принять ее во внимание.

— Бросьте оружие! — повторила девушка и, услыхав, как он, скорее машинально, чем умышленно, передернул затвор автомата, добавила с усмешкой: — Оно не заряжено, не старайтесь.

Бросив на постель автомат, старший лейтенант с интересом оглядел девушку. Вспомнил, что, увидав ее через окно, чему-то удивился. Чему же? Да, конечно, этой мальчишеской стрижке. Еще подумал: не паренек ли это стирает? Жаль, в спешке забыл Полторанин о святом разведческом принципе: если что-то удивило — присмотрись, насторожись… Сейчас его удивляло другое: как она крепко держала увесистый парабеллум худенькой, тоненькой в запястье рукой. Видать, девчушка сильная…

— Как вы здесь оказались? — насмешливо спросила она.

— Да вот шел мимо. Случайно. Гляжу — оружие…

— И случайно прыгнули в окно?

— Ага, случайно! — рассмеялся Полторанин.

Она ему нравилась, эта глазастая цыганочка в солдатской гимнастерке. Нравилась ее улыбка — строгая и теплая одновременно — и то, как она стоит: чуть откинувшись назад, словно стараясь хрупким телом уравновесить тяжелый револьвер, Будто на какой-нибудь дуэли.

— Да уберите вы свою пушку, — сказал Полторанин. — Что я вам, шпион или жулик? Могу предъявить документы.

Девушка все с той же загадочной улыбкой сунула за пояс, под передник, парабеллум, шагнула в комнату:

— Документов не надо. Я и так знаю, что вы старший лейтенант Белый, наш командир. Ведь нам звонили, предупредили, что вы выехали сюда. А приметы ваши мы и раньше знали.

— Ничего себе, подготовились к встрече! — Полторанин показал на разбросанное оружие. — За это вас всех пороть надо, разгильдяев.

Девушка собралась что-то ответить в оправдание, но, взглянув в окно, испуганно схватила Полторанина за рукав, потянула к двери:

— Идемте быстрее отсюда! Идемте, я вам все объясню.

На кухне она как-то по-новому — без улыбки и очень серьезно — оглядела Полторанина, произнесла медленно и с непонятной интонацией, не то смущенно, не то сожалеюще:

— А я почему-то представляла вас старше. И солидней. А вы, оказывается, такой же молодой…

— Молодой, как кто?

— Ну как все мы. Как эти ребята. Пожалуйста, не обижайтесь на них. Они немножко озорные. Вчерашние партизаны, понимаете? К тому же мы торчим тут без дела уже четвертый день, вот они для развлечения и придумали этот розыгрыш.

— Какой розыгрыш? — удивился Полторанин.

— Ну вот с вами… Они точно рассчитали, что вы, как офицер и разведчик, впрыгнете в окно, клюнете на это разбросанное оружие… А я вас должна арестовать и дать им сигнал, что вы в ловушке.

— Понятно… — чертыхнулся в душе Полторанин. Вот стервецы, а ведь действительно все рассчитали ловко! Чтобы потом покочевряжиться: вот, дескать, как мы знакомимся с командиром. Напрасно он не послушался Матюхина, когда тот предложил поехать с ним и официально представить его разведгруппе.

Значит, решили потешиться, поиграть на его командирском самолюбии? Любопытно, кто же из троих предложил эту изощренную и коварную шутку? Наверно, тот долговязый, в вышитой рубахе. Матюхин предупреждал: гляди, парняга хитрющий.

— Ну так давайте им сигнал, — сказал Полторанин девушке. — Игра сыграна. Или вы раздумали?

— Мне вас жалко, — вздохнула она. — И потом я против того, чтобы унижать командира. Видите ли, я сержант Красной Армии и знаю, что такое дисциплина.

— Вот это правильный ответ, — сказал Полторанин, — Насчет дисциплины правильный. А жалеть меня не надо, сержант.

— Я… в личном порядке… — Она явно засмущалась, залилась румянцем — это заметно было даже при ее необычно смуглом лице.

«Чудная девка! — подумал Полторанин. — То пистолет наставляет и команды выдает, как выводной на гауптвахте, то вся в краску ударилась, вроде напуганной невесты. И все время на носки поднимается, будто на цыпочках ходит. Может, еще не отвыкла от модных туфель, а скорее всего, для того, чтобы казаться выше ростом. Хоть и солдатка, а форменная маломерка. Недоросток».

— Вы — сержант по званию, а ходите без погон. Почему? — Полторанин оглядел ее придирчиво, сухо.

— Ребята предложили снять, Чтобы я, значит, не демаскировала их. Понимаете?

— Не понимаю… Вот пойдем на задание, тогда, может, придется и снять погоны. Хотя вряд ли. А здесь кругом наши, стало быть, требуется строго соблюдать военную форму, устав и все такое прочее. Поэтому приведите себя, сержант, в должный вид и представьтесь как положено.

— Прямо сейчас? — Девушка удивленно прищурилась.

— Немедленно, А я подожду в прихожей.

— Есть!

Ровно через три минуты она распахнула дверь, и Полторанин невольно расплылся в улыбке: вскинув руку к пилотке, перед ним стояла точеная, ладная девушка-сержант с туго перехваченной ремнем осиной талией. «Вот таких красоток регулировщиц рисуют на тыловых плакатах у вокзалов да кинотеатров!» — одобрительно подумал он. Все честь честью, даже гвардейский значок на груди.

— Товарищ старший лейтенант! Представляюсь: гвардии сержант Анилья де Гонгора-и-Арготе. Радиотелеграфист первого класса, а также медицинская сестра.

— Насчет фамилии неясно, — нахмурился Полторанин, — Или это у вас разведческое прозвище?

— Нет, фамилия. Я по национальности испанка. Помните, в тридцать восьмом году в СССР приезжали дети испанцев? Вот я и была среди них.

— Дела… — до крайности удивился Полторанин, — Язык вы наш, я гляжу, хорошо знаете. Стало быть, сработаемся.

Он еще раз — теперь с особой уважительностью — оглядел миниатюрную девушку. Скажи пожалуйста, а ведь принял ее за цыганку, что подрабатывают иногда стиркой в солдатских прачечных, а то и песнями-рыданиями развлекают. Даже, честно признаться, поискал глазами гитару, когда вошел. А она, оказывается, из тех героических испанских детей, о которых когда-то много писали газеты и которые привезли с собой моду на пилотки-испанки с цветными кисточками. Как же, он помнит это время, очень хорошо помнит… Однажды часы свои серебряные сдал в фонд помощи республиканской Испании. Было такое…