— Брось думать об этом, — проворчал Бирюк.
— Не могу… Десять лет ждал… можешь ты это понять? Я ее, чертовку, знаешь, как люблю?.. — он отвернулся к морю, мотнул головой, со стоном выдавил: — Не могу…
— Дурак! — с досадой сплюнул Бирюк и зашагал вдоль берега.
— Это ты дурак! — бросил ему вслед Павел. — Думаешь, чего я ждал? Мне только уломать бы ее, а потом мстил бы ей за обиду. В могилу свел бы…
На другой день по возвращении рыбаков с моря по просьбе коммунистов Жуков вновь приехал на Косу.
Открытое партийное собрание проходило в Доме культуры. Вместительный зрительный зал был переполнен. Председательствовал Дмитрий Зотов, Евгенушка была за секретаря. На трибуне стоял председатель колхоза Григорий Васильев. Он говорил ровным, спокойным голосом, листая страницы записной книжки.
Собравшиеся внимательно слушали. Даже дед Панюхай, сидевший в президиуме рядом с Жуковым, не отрывал от трибуны немигающих глаз, оттопырив пальцами ухо. Он то и дело склонял голову к Жукову, шепотом выражая свое одобрение:
— А ить ловко-то как чешет, чебак не курица, а?
Зотов стучал по графину карандашом, делал Панюхаю знаки: «Порядок, мол, нарушаешь…». Панюхай виновато моргал глазами и снова весь обращался в слух.
Васильев говорил, что бригады выходят на лов бычка с одной драгой, а Пронька со своими дружками «двухсотниками» работает двумя. Притонение драги[3] продолжается от сорока пяти минут до часа. Этого времени вполне хватает бригаде на то, чтобы не только осмотреть первую драгу, но и при надобности устранить повреждения. Работая двумя драгами, они экономят по сорок минут на каждом притонении. Каждая рыболовецкая бригада при нормальной работе делает десять-двенадцать заметов, а комсомольско-молодежная бригада «двухсотников» — шестнадцать — восемнадцать.
— Вот и посудите, товарищи, как выгоднее работать: одной или двумя драгами?
— Двумя!..
— Надо равняться по «двухсотникам!» — послышались возгласы.
— Тише, товарищи! — вскинул руку Зотов.
— Чего там «тише!» — поднялась со стула Акимовна, как всегда добродушно-строгая, с гладко причесанными седыми волосами. — Дай людям свои думы обнародовать.
— Всем желающим высказаться будет предоставлено слово, — пояснил Зотов. — И вам, Акимовна…
— А я долгие разговоры разговаривать не охотница. По мне, чтоб слов поменьше, да к делу ближе. Вот и весь мой сказ, — и она опустилась на стул.
— Верно, Акимовна!
— Дельно гутаришь! — поддержали женщины.
— Товарищи! — снова застучал карандашом по графину Зотов, загребая пятерней и отбрасывая назад падавшие на глаза волосы. — Не мешайте докладчику.
В зале притихли. Зотов кивнул Васильеву. Тот полистал записную книжку, захлопнул ее и, глядя на Акимовну, сидевшую между Анкой и Пронькой в первом ряду, продолжал:
— Затем я и выходил с рыбаками в море, чтобы ознакомиться с опытом работы «двухсотников», изучить на месте метод лова рыбы, а потом доложить об этом партийному собранию…
После докладчика на трибуну поочередно поднимались рыбаки, все они высказывали одну мысль: последовать примеру молодежной бригады. Панюхай сидел, уставившись глазами в одну точку, о чем-то размышлял. Вдруг он привалился плечом к Жукову, зашептал:
— Вот какая думка пришла мне в голову, Андреич… В колхозе еще водятся мелкие прибрежные орудия лова. Давно время приспело послать их к чертовой бабушке. Пользы от них ни на грош… Вот построить бы крупные ставные невода да забрасывать их в глубь моря. Соображаешь, сколько рыбы будет?
— А ты возьми слово и выступи, — посоветовал Жуков.
— Да уж времени нету. Мне пора на МРС в ночное дежурство заступать. А то б я им уяснил это дело, — он пожал Жукову руку и, ступая на носки, тихо вышел.
Собрание подходило к концу. Многие высказались по докладу председателя колхоза Васильева. Вопрос, казалось, был ясен. Однако рыбаки выразили желание послушать самого бригадира «двухсотников».
— О чем говорить? — вздернул плечами веснушчатый, рыжеволосый Пронька. — По-моему, все ясно.
— Раз народ просит — иди на сцену, — толкнула его Анка.
Он поднялся на трибуну, подумал и начал так:
— Некоторые товарищи говорят, что, дескать, счастье рыбацкое само за мной ходит. Само счастье ни к кому не придет. Его надо искать. А оно, наше счастье рыбацкое, в глуби моря плавает, — улыбнулся серыми живыми глазами Пронька.
— Верно сказываешь! — опять не сдержала себя Акимовна.
— Наша молодежная бригада, — продолжал ободренный Пронька, — при всякой погоде каждые сутки производит по две обработки ставников. Мы установили для себя твердое правило: не дожидаться подхода косяков рыбы к берегу, а искать и находить ее в глуби моря. К тому же нам хорошо помогает авиация.
У Анки заблестели глаза, и она одобрительно закивала Проньке.
— Но не могут же самолеты все время вести разведку только на одном участке. На кольцевом побережье Азовского моря много рыболовецких колхозов, немало и флотилий, и всех с воздуха сразу не обслужишь. Надо самим быть и ловцами и разведчиками. Вот и все, — и Пронька сбежал по ступенькам со сцены.
Тогда поднялся секретарь парторганизации Дубов.
— Бригадир «двухсотников» забыл сказать вам об одном деле, о котором ребята уже толковали промеж собой в бригаде.
Пронька прислушался, поднял на Дубова глаза.
— А дело вот какое, товарищи… Придумали хлопцы штормоустойчивый ставник…
— И верно забыл! — почесал в затылке Пронька.
— Вещь очень полезная. Надо ввести такие ставники во всех бригадах. Выгода от них огромная. Возьмите ставные невода типа «Гигант». На чем они крепятся?..
— Известно, на гундерах, на опорных столбах, — отозвался кто-то из рыбаков.
— Вот видите, — подхватил Дубов. — А ведь эти столбы в морское дно вбивать надо. Новый ставник их не потребует. Его невод держится на наплавах, которые позволят неводу выстоять при шторме до восьми баллов. Гундерному же неводу с жестким креплением, попавшему в такой шторм, будут нанесены большие повреждения.
— Ай да «двухсотники», — заулыбался Кострюков, глядя на Жукова. — Да они скоро станут «трехсотниками». Ведь чертовски хорошая мысль!
— Мысль замечательная! — согласился Жуков.
В зале зашумели. Рыбаки горячо обсуждали между собой новаторские методы бригады «двухсотников». Но когда раздался дребезжащий звон от ударов карандаша о графин и на трибуну взошел Жуков, шум мгновенно смолк. Всех интересовало, что скажет новый секретарь райкома.
— У меня, товарищи, осталось отрадное впечатление от сегодняшнего собрания. Правильно поступает ваша парторганизация, что не отгораживается от колхозной массы, а выносит на коллективное обсуждение партийных и беспартийных товарищей важнейшие вопросы труда и жизни рыбаков.
На собрании было высказано много ценных мыслей. Почаще проводите, товарищи коммунисты, такие собрания. Польза от них огромная. Права Акимовна, говоря: чтобы слов поменьше да к делу ближе. Ваше собрание было действительно деловым. Поэтому не буду больше задерживать ваше внимание. Скажу одно: хорошенько продумайте всем коллективом все, что здесь говорилось, и за дело. Верю в вас и от души желаю вам успеха.
Коммунисты одобрили новаторский метод «двухсотников». Было единодушно решено: внедрить новшества во всех бригадах колхоза и перейти на штормоустойчивые ставники.
Собрание кончилось, люди расходились. Анка и Евгенушка попрощались с Жуковым и заторопились домой. Дубов, Зотов, Сашка-моторист, Пронька, Васильев и Кострюков, окружив Жукова, продолжали оживленно беседовать.
— Эге! — спохватился Васильев. — Смотрите, зал совсем опустел, только одни мы здесь маяками торчим. Пошли ко мне ужинать, а то Дарья поди заждалась уж. Дома и потолкуем.
— И то правда, — согласился Сашка-моторист. — Все пойдем, что ли?
— Все! — махнул Васильев рукой. — Пошли.
— Мне до дому пора, — взглянул на часы Жуков.
— Никаких разговоров. Идем. С женой познакомлю…
— Пошли, пошли, Андрей, — подтолкнул его Кострюков. — Не упрямься. В Белужьем хозяин — ты. А на Косе — мы хозяева.
Жуков развел руками:
— Видать, ничего не поделаешь. Ну, так и быть, пошли.
VII
Стол уже был накрыт. Гостеприимная хозяйка припасла к ужину вина. Встретила она гостей радушно:
— Садитесь и будьте как дома. А вас, Андрей Андреевич, я давно знаю.
— Вот как, откуда же? — удивился Жуков, любуясь статной, чернобровой Дарьей.
— Мой Гриша и вот Кострюков частенько говорили о вас, вспоминали, как вместе партизанили в гражданскую войну, как организовывали колхоз на Косе.
— Да-а, — оживился Жуков, и лицо его просветлело. — Было дело… А сколько еще мирных больших дел впереди, верно, однополчане? — взглянул он на Кострюкова и Васильева.
