— Вполне признаю, вполне… — Скворцов выжидающе помолчал. Ему казалось, что следователь спросит о причинах или удивится признанию, и тогда он, Скворцов, расскажет то, что так хорошо придумал ночью. Но следователь не спрашивал ни о чем, он торопливо писал.
— Так, — сказал следователь, — меня интересует кокаин.
Скворцов ответил, суетливо вспоминая подробности, и говорил до тех пор, пока следователь не остановил его жестом. Кончив писать, следователь позвонил.
— Уведите, — сказал он вошедшему милиционеру.
— Товарищ начальник, — начал Скворцов, — я должен…
Он долго и униженно бормотал что-то о жене, о себе, о ребенке. Милиционер стоял у двери. Скворцов, говоря, оглянулся на него, потом подошел поближе к столу, взял в руки пепельницу и начал ее вертеть в пальцах. Он говорил быстро, поглядывая на сухие руки следователя, и говорил все быстрее, глотая окончания фраз, слов. Но внезапно испугался, что следователь не понимает, и начал говорить медленно, раздельно, внятно. Следователь встал, Скворцов опять заторопился. «Не слушает, — с ужасом думал он, — ничего не слушает!»
— В чем же все-таки дело? — спросил следователь. — Из-за нее вы все это устраивали? Она вас принуждала?
— Да, — с отчаянием сказал Скворцов.
— А до знакомства с вашей женой вы контрабандой не занимались?
— Нет.
— И не пробовали?
— Так, ерунда была, — на всякий случай сказал Скворцов, — но только форменная ерунда… Духов склянку привез для девочки для одной, чулки.
— Для кого?
— Да для одной девочки.
— Где она живет?
— На Обводном.
— Номер дома?
— Я номера не помню, но показать могу… Она там раньше жила.
— Только не врать, — с раздражением в голосе сказал следователь, — поняли?
— Понял, — сказал Скворцов, — но, товарищ начальник, я это раньше делал так, случайно. Это случай был. А сейчас все через нее.
— Что через нее?
— Контрабанда.
Следователь помолчал, потом вынул из ящика лист бумаги и протянул его Скворцову.
— Сядьте рядом в комнате и все напишите, — сказал он, — чтобы было коротко и ясно…
Когда Скворцова через час вызвали в кабинет начальника, там сидел бледный, заросший бородой Барабуха. У Скворцова пересохло во рту. Следователь быстро что-то записывал. Дописав, он взял написанное Скворцовым и быстро прочел.
— Так, — сказал он, — сядьте.
Скворцов сел.
— А вот Барабуха утверждает, — сказал следователь, — что контрабандой вы торговали исключительно для собственного удовольствия. Верно это или неверно?
— Неверно.
— Верно! — крикнул Барабуха. — Что врешь?
— Жена моя… — начал Скворцов, но Барабуха перебил его. Заикаясь от возмущения, он вскочил со стула и подошел к Скворцову.
— Тише! — крикнул следователь. — Сидите на местах.
— Он ничего своей жене не говорил! — кричал Барабуха. — Он ей денег не давал в руки, только на хозяйство. Он такой человек, такой! Его очень многие люди боялись, он меня даже бил. И еще, гражданин следователь, я вам скажу, он меня, если что не так, вполне мог как следует стукнуть. Один раз так навернул, что я весь кровью умылся…
Следователь смотрел на Барабуху. Еще и не таких видывал он на своем веку…
5. Есть ли на свете правда?
— Я не испытывал никаких симпатий к вашему мужу, — сказал Пал Палыч спокойно. — Больше того, Тоня, думаю я, что человек он плохой. Но ваш долг осведомиться о его судьбе. Может быть, я в старых понятиях воспитан, но, по-моему, вы должны принять меры…
Антонина сидела на диване, прижав подбородок к коленям.
— Все-таки он отец вашего сына, — робко добавил Пал Палыч.
Они вместе стали звонить по телефону. Минут через сорок им удалось соединиться с тем следователем, который вел дело Скворцова. Следователь сказал, что Антонину вызовут, когда это посчитают нужным. И тотчас же она вспомнила Альтуса. Конечно, ей нужно обратиться к этому человеку. В ее представлении до сих пор он был самым главным, самым умным, самым справедливым, самым добрым и решительно все понимающим.
— Конечно! — радостно согласился Нал Палыч. — Он, безусловно, партиец, ему не сложно выяснить суть дела. Ищите. Впрочем, вы отдохните, а уж я разыщу…
И он стал бесконечно разговаривать по телефону. Антонина покормила Федю, укачала его, стали спускаться медленные сумерки, и только тогда Пал Палыч дозвонился.
— Он теперь не на прежней работе, — сообщил Пал Палыч Антонине. — Он в VIIV. Следовательно, вполне может все вам объяснить. Вот его телефон, он сейчас в кабинете, позвоните.
Антонина позвонила.
Женский голос осведомился, кто спрашивает товарища Альтуса.
— Одна его знакомая, — заикаясь от волнения, ответила Антонина. — Я по личному делу.
— Соединяю! — сказала женщина. — Говорите с товарищем Альтусом.
— Альтус у телефона! — услышала Антонина.
Боже мой, как трудно, как почти невозможно было ей объяснить, кто она такая. И она не объяснила бы, если б он сам не вспомнил:
— Девочка с Джеком Лондоном?
— Ну да, да! — вскрикнула Антонина. — Только я уже не девочка, у меня сын, я даже старая…
Было слышно, как он засмеялся — коротко и добродушно, потом сказал:
— Ладно, даже старая, мне некогда, говорите, в чем у вас дело.
Сбиваясь и путаясь, сердясь на подсказки Пал Палыча, она рассказала про Скворцова, про его арест, про то, что ее долг, как жены и матери его сына, помочь, разузнать, быть может, обратиться к защитнику…
Альтус слушал молча, не перебивая. А когда она рассказала все, спросил:
— Вы предполагаете, что ваш муж ни в чем не повинен?
— Видите ли, товарищ Альтус, я должна… — залепетала она.
— Хорошо! — нетерпеливо перебил он. — Вы придете ко мне… сегодня среда… ну, что-нибудь в субботу к двенадцати дня. Можете?
— Куда?
— Как куда? Гороховая, два, VIIV…
И он назвал номер комнаты и еще объяснил, как получить пропуск.
В субботу Пал Палыч проводил ее до самого бюро пропусков.
— Если бы все сейчас переменилось, — сказала она вдруг. — Если бы проснуться — и все это сон, понимаете, гадкий, отвратительный сон. Ах, господи, как бы хорошо было! Да? Верно?
Пал Палыч вздохнул.
— А если меня задержат, вы посмотрите за Федей? — спросила Антонина.
Пал Палыч не успел ответить, она исчезла в дверях. Он пересек улицу, прошелся по другой стороне, по широкому тротуару, потом вспомнил, что должен идти на работу, сегодня чвановский зал был сдан под завтрак-банкет, но тотчас же забыл об этом. Ничего больше не оставалось в мире, кроме этих дверей.
Он стоял и смотрел.
— Проходите! — сказала секретарша и кивнула направо. Она печатала одной рукой на машинке, в другой у нее был бутерброд — кусок хлеба с колбасой.
Альтус стоял возле письменного стола в своем кабинете и перелистывал журнал, Антонина успела заметить какой — это был номер «Красной нови». Рядом с журналом стопкой лежали новые, видимо только что принесенные книги. В стакане остывал крепкий чай, и на тарелочке Антонина заметила такой же бедный, как у секретарши, бутерброд: хлеб с колбасой без масла.
— Ну что ж, девочка с Джеком Лондоном, — невесело сказал Альтус, — я ознакомился с делом вашего супруга. Садитесь!
Он кивнул на стул и прошелся по своему кабинету.
— Ознакомился и, можно так выразиться, изучил его. Ваш муж занимался контрабандой. Вы знали это?
— Знала! — прошептала она.
— С какого времени?
— Давно. Несколько раз знала.
— Но вы-то, лично, принимали участие в продаже контрабанды? Вы, девочка с Джеком Лондоном.
Что-то горькое почудилось ей в этих словах.
— Они приходили и уходили, — сказала Антонина испуганно, — я не все понимала, я только…
— Муж пил?
— Да. Как все…
— То есть как это «как все»? Что вы знаете обо всех?
— Он… выпивал… и его товарищи тоже. С товарищами.
— На вырученные деньги что вы приобретали?
— Я? Ничего! — растерянно сказала она, — Я не покупала.
— Вы требовали деньги от вашего мужа?
Он полистал «дело», по-прежнему стоя и посасывая короткую черную трубочку. Антонина заметила его сильную, с белыми лунками на ногтях руку.
— Не понимаете вопроса? Деньги вы от вашего мужа требовали на туалеты, на духи, на разные там бусы и цепочки?
— Как это «требовала»?
— Ну, как обычно требуют? В книжках вы об этом разве не читали?
— Вот что, — сказала она. — Значит, вы думаете, что и я виновата. Ну что ж, вы так думаете, значит, так оно и есть…
Губы у нее дрогнули, но она справилась с собой и резко вскинула голову. Глаза ее смотрели зло.
— Правды на свете нет! — сказала она громко, звонким от ненависти голосом. — Вы вот книжки читаете и по книжкам правду видите. А в книжках все вранье. В жизни не так. Пусть будет по-вашему, по-книжному! Если мой муж контрабандой торговал, так, значит, я его и заставляла. Как там, в вашей книжке, написано. Ну и судите меня, и засуживайте, и пожалуйста! Ярофеич тоже поверил, что я воровка, Тывода поверил. Лена поверила. А я…
