— Если устроюсь…
— Извините, а что вы умеете, то есть имеете какую-то специальность?
— Да, имею… Я стенографистка. То есть могу и секретарем, и стенографировать, ну, не так чтобы очень… Смогу и любую другую работу, лишь бы показали…
Долго молчала Ольга Карповна. Размышляла. Жаль ей стало девушку, догадалась, что не от хорошей жизни она сюда заехала, видимо, нужда какая-то пригнала на берега благословенной Тали. Пожалела, что не вовремя появилась Нина — другая девушка, всего неделю назад она взяла ее в медпункт. Может, эта была бы лучше…
— Чего-чего, а работы в лесу хватает. Лесничество — то же производство, но не знаю, каким оно покажется новичку.
— Все будет зависеть от начальства… У вас главный начальник — строгий или добрый человек?..
— Да как сказать, — заколебалась Ольга Карповна. — Как кому. Когда речь заходит о добрых людях, работящих, а особенно о тех, кто в лес влюблен, — как отец родной. Ну, а если кто попадет случайно или еще и с нечистыми руками потянется к лесу — очень строгий.
— А как его зовут? — затаив дыхание, спросила Инесса, словно с высокого берега в омут прыгнула.
— Иван Матвеевич Иваненко.
Инесса чуть не пошатнулась, хотя и желала услышать именно это имя. Попутчица шла впереди, так как тропка была узенькой, поэтому не видела выражения лица девушки. Рассказывала о лесничем:
— Много хороших, положительных, как говорят, сторон есть в характере Ивана Матвеевича. Лес он знает и любит, как немногие из его коллег по работе, каждое дерево в этом неисходимом лесу его знает и к нему клонится, а он разве что не здоровается с каждым деревцем, знает, чем каждое из них полезно, чем оно болеет и какая ему нужна помощь. За свой лес, за все то, что растет и живет в лесу, наверное, не задумываясь жизнь отдал бы, сам живет лесом и всех к этому призывает. Кто не любит лес, тому в нем нечего делать — так он говорит. Не заботится о себе, весь в заботах о лесном деле, все остальное ему безразлично, словно оно и не существует… Так что и не знаю, как на вашу просьбу посмотрит Иван Матвеевич. Если сумеете вы его убедить в том, что не случайно попали в лес, вероятно, и примет, а почувствует, что… пересидеть некоторое время, то может и отказать…
Инесса слушала этот рассказ безразлично, другое она и не надеялась услышать, так как предполагала, что ее отец именно таким и должен был быть: сухим и безразличным к людям, фанатичным лесовиком, для которого самая последняя деревина в его диком лесу дороже сердцу, чем родная дочь. Она ему выскажет все. Или даже не скажет, а многозначительно промолчит. Только гордо и презрительно посмотрит в глаза. Нет, нет, она обязательно выскажет правду: не работу искала, а хотела видеть человека, бросившего несчастную жену и дочь. Да, да, она ему это гордо бросит в лицо, поднимет голову и неторопливо уйдет прочь. Если у него не до конца окаменело сердце, он почувствует собственную никчемность и вспомнит и проклянет тот час, когда бросил беспомощную дочь на произвол судьбы.
Они вышли на берег реки.
— Вот это и есть она, наша Таль. А почему ее так назвали? В честь гроссмейстеров, кажется, речек не называли. Чтоб в честь подвесного механизма, с помощью которого поднимают грузы, была названа, тоже сомнительно… — проговорила Ольга Карповна.
— Разве же это речка? Это же ручеек, — вставила слово Инесса.
— Весной и во время обильных дождей она умеет показать характер, разливается от леса до леса, тогда вся эта пойма становится морем, хоть пароходами разгуливай по нему.
— А водичка в ней прозрачная, чистая, — похвалила девушка речку.
— Вон там, повыше, плотину запрудили, за лесничеством целое озеро налилось. Вот мы сейчас снимем обувь, перебредем на ту сторону, а там уже и лесничество…
Инесса забеспокоилась:
— А там есть гостиница? Я смогу где-нибудь остановиться?
— Есть, есть, а как же, без гостиниц у нас не обойтись…
— А может, трудно устроиться?
— Устроим…
Не успела и опомниться Инесса, как прошли через густой, еще не расчищенный сосняк, и, словно в сказке, перед глазами возникло лесничество. Ей представлялись то одинокий длиннющий барак, то городишко, то палаточное поселение, но совсем уж не то, что сейчас увидела.
Над тихим озером, на просторной поляне, с трех сторон окруженной синим лесом, раскинулся городок, прорезанный короткими улочками, по обе стороны которых возвышались деревья, за каждым домиком красовались сады. Над озером склонялись плакучие ивы, а с другого конца поднимались в небо корабельные сосны. В лощине, там, дальше, где пряталась в камышах Таль, почетным караулом выстроились могучие дубы, такие толстые и раскидистые, что занимали едва ли не половину всей поляны. Это был не городок, а скорее оазис деревьев и воздвигнутых человеческими руками строений среди густого пралеса, того самого, на который в наше время можно набрести разве что в глухом Полесье. Они вышли, можно сказать, с тылу, поэтому и увидели лесничество в таком ракурсе, что оно все было хорошо видно, но показалось Инессе таким миниатюрным, будто игрушечным. На игрушечные были похожи аккуратные кирпичные домики, обсаженные стройными топольками и серебрянолистыми ясенями, игрушечной казалась площадь посреди лесничества, на которой красовалась оригинальная вышка метров пятидесяти. На вышке стоял человек в зеленой фуражке, направляя стеклышки бинокля то в одну, то в другую сторону.
— Как там, Пантелеич, спокойно? — задрав голову вверх, крикнула Ольга Карповна.
— Чисто, — долетел тенорок сверху.
— Иван Матвеевич не звонил?
— Спросите Кирилла…
Ольга Карповна пошла по песчаной улице лесного поселка, за ней Инесса.
— А зачем этот человек взобрался так высоко? — спросила.
— Жара, в лесах сухо, пожар может вспыхнуть…
— А что он может сделать? Предотвратить? — совсем по-детски спросила девушка.
Ольга Карповна объяснила:
— С каланчи далеко видно. Если где-то задымит, он немедленно поднимет тревогу, позвонит в «пожарку», выедут пожарные и огонь зальют…
Перед ними открылась дубовая аллея. Вековые дубы, толстенные и раскидистые, выстроились в ряд. Солнечные лучи еле пробивались сквозь густые, похожие на выкованные из железа листья, в непроглядной тени даже трава не хотела расти.
Инесса глазам своим не поверила:
— Вот это дубки! Им, наверное, по сотне лет!
— Немножко больше. Они помнят еще Богдана Хмельницкого.
— Не может быть! Кто это подтвердит?
— Поживешь в лесу, мудрые люди убедят…
Ольга Карповна свернула во двор, а Инесса стояла как вкопанная, все на этих великанов смотрела, верила и не верила сказанному.
— Заходи, девушка, в нашу гостиницу лесную…
Инесса перешагнула через порог, оглянулась и опять-таки удивилась. Одноэтажный особняк, очень красивый, весело светился большими окнами и совсем не походил на гостиницу. К порогу вела ровная дорожка, а по обе стороны ее нежно пахли бархатцы, сальвии, розы, синел дельфиниум, изгибались ирисы, маттиола свернулась и спала, ожидая вечера, ибо она — барыня вечерняя.
— Как тут красиво, — удивилась Инесса, — совсем на гостиницу не похоже!
Ольга Карповна открыла дом, Инесса поставила свой чемодан и так и водила глазенками по всему тому, что ее окружало: в очень непривычное и необычное окружение она попала, восемнадцать лет прожила на свете, а даже и не подозревала, что существуют такие живописные уголки.
— Располагайся, детка, как дома, отдыхай, привыкай. Иван Матвеевич не скоро будет, сегодня у него важное совещание в обкоме, так что время у тебя есть.
Когда девушка переступила порог, то и совсем удивилась: очень странные в этих лесах гостиницы, никаких тебе коридоров и гостиничных номеров, все здесь похоже на изолированную городскую квартиру. Увидела на стене портреты неизвестных ей людей. Только теперь шевельнулась догадка, что это совсем и не гостиница. Заметила портрет. Шагнула ближе — будто и Джек Лондон, будто и не он, но очень на него похожий.
— Этот портрет похож на Джека Лондона, я очень люблю его произведения.
— В самом деле есть что-то похожее, а я и не заметила. Не писатель это, девушка, это лесничий, сам Иван Матвеевич в юности…
Хорошо, что Инесса стояла спиной к Ольге Карповне и та не заметила, как изменилось выражение ее глаз и лица. Сердце девушки сжалось. Так вот он какой, ее отец… Красивее всех, кого она знала, даже показался ей похожим на любимого писателя. Впилась глазами, рассматривая каждую черточку. Как же так могло получиться, что такой внешне красивый человек оказался таким черствым и бессердечным по отношению к жене и родной дочери?..
Перевела взгляд на другую фотографию и увидела того же человека, но уже в старшем возрасте. Грустноватые глаза, усталые и добрые, густые морщины около глаз и серебристые виски, на груди — ордена и медали. Ольга Карповна заметила, что Инесса рассматривает фотографию, объяснила:
