— Интересно послушать.
— Еще бы не интересно — тебе Лена уже успела понравиться… Да, да, не возражай… Лена работала секретарем райкома комсомола…
— Ну и что? За то и понравилась, что была секретарем райкома? Не смеши белый свет.
— «За то, за то», — передразнила Анна. — Ты слушай… Лена приехала в Сявалкасы проводить собрание и завела речь о том, что на колхозных фермах в первую очередь должны работать комсомольцы. А Санька — был он, как всегда, навеселе — послушал-послушал ее, да и скажи: мы все мастера языком работать, а когда до самого дела доходит — у всех поясница болит. Вот вы нас агитируете, а сами небось бы не пошли. Ведь не пойдете. Знаешь, все так и притихли. Что ответит секретарь райкома? А? Лена поглядела этак с вызовом на Саньку и отрезала: а вот пойду! Пасти скот пойду, только лишь бы на фермах работали не беззубые старушки, а молодежь.
«Ого! А девушка-то, оказывается, с характером!»
— Мы думали — шутит, — продолжала Анна. — Ну, погорячилась, по стоит ли обращать внимание на пьяную Санькину болтовню. Разошлись. А наутро Лена и взаправду пришла на ферму. Наш заведующий и так и этак, куда поставить? Ведь стыдно перед районом: секретарь райкома идет пасти скот. «Иди на мое место», — говорит. Лена — свое, и ни в какую. В обкоме комсомола сначала растерялись: как быть? Решили, что случай принципиальный, одобрили. Оставили дояркой. И вот уже второй год доит коров и в школе старшей пионервожатой работает. Все успевает. Не девушка — огонь. Даже сырой чурбак рядом с ней загорается.
— Понятное дело, старается, чтобы заметили. Ей обязательно надо хоть чем-то, но выделиться… Небось в газетах писали: секретарь райкома комсомола пошла работать на ферму…
— Ошибаешься. Такой характер: не скрывает, что на душе. Вся как на ладони. За то и любим ее. И если тебе, как ты говоришь, не понравилась — не беспокойся: другим нравится… Ну вот мы и дошли. Спокойной ночи! А еще и так могу сказать: на новом месте приснись жениху невеста.
«На новом месте!» Да разве Сявалкасы для него новое место? Нет. Сявалкасы для него — родное место!
«Доченька, что тебе надо?..»
Как только собрание кончилось, Трофим Матвеевич вместе со всеми поспешил к выходу. Но помощник первого секретаря райкома сказал, что Василий Иванович ждет его в своем кабинете.
Секретарь райкома на этот раз показался Трофиму Матвеевичу хмурым и вроде бы даже чем-то недовольным. Куда девалась его приветливая улыбка, с которой он встречал Трофима Матвеевича, выходя из-за своего широкого стола. В глазах озабоченность, старый Шрам на правой щеке побелел. Уж не слишком ли близко к сердцу принял он выступление Трофима Матвеевича на собрании актива? Да нет, не может быть, не такой человек секретарь, чтобы обидеться на критику.
— Что-то я не пойму, Трофим Матвеевич, что вы тянете с покупкой техники, — прямо, безо всяких подходов начал Василий Иванович. — Почему до сих пор не берете комбайны и молотилки?
— И рады бы в рай, — картинно развел руками Трофим Матвеевич, — да грехи не пущают. Очень дорого. Где взять столько денег? Один комбайн стоит четыре тысячи. А тут еще эртээс теребит за ремонт тракторов. Получается так, что колхозу легче платить натуроплату, чем покупать технику.
— Проще по старинке — это да, но не легче. Это ты и сам прекрасно знаешь. И деньги в колхозе есть, не прибедняйся. Государство вон на сколько больше теперь за хлеб и молоко дает.
— Государство, оно как дает, так и берет, — все еще не сдавался Трофим Матвеевич.
— Ну уж, это от кого бы слышать, только не от председателя колхоза. Да еще какого колхоза! Будто ты ничего не слышал о семилетке, будто не знаешь, какой это огромный план и каких огромных средств требует его выполнение…
Трофим Матвеевич слушал секретаря райкома, а про себя думал: нет, все же, наверное, зря он выступил с такой резкой критикой в адрес районных организаций. Вот уже и приходится расплачиваться. Василий Иванович, конечно, человек тонкий и виду не подаст, но мало ли что ему могут наговорить те, кого Трофим Матвеевич нынче критиковал. Может, даже уже и наговорили, против настроили.
— В каких-то вопросах ты экономист, а на что-то смотришь глазами председателя колхоза, — между тем продолжал секретарь райкома. — Сегодня ты правильно критиковал промкомбинат, что его кирпичи никудышные. Это ты хорошо сказал, что из них только строить здание капитализма, чтобы оно скорее развалилось. А вот что на маслозаводе сидят жулики — об этом не следовало бы говорить.
— Это как же так? — не на шутку удивился Трофим Матвеевич, опять подумав про себя: уж не собирается ли секретарь райкома взять под защиту тех жуликов?!
— А очень просто. Где доказательства? Их у тебя нет. Надо бы поумнее: проверить и поймать. А так ты тем жуликам вроде предупредительного звонка дал: будьте, мол, начеку! Другому бы такое простительно, ты же — депутат Верховного Совета республики.
— Снижают же без всякой совести жирность, — словно бы в оправдание сказал Трофим Матвеевич, хотя и понимал, что секретарь райкома прав.
— А вы купите центрифугу и определяйте жирность в своем колхозе. Тогда никто вас не обманет.
— Можно, конечно.
— Не можно, а нужно, — твердо сказал Василий Иванович. Немного помолчал и вернулся к началу разговора. — Ты вот говорил, что хоть цены на продукты и повысились, но все равно они еще не покрывают всех прямых затрат колхоза. Так что ты думаешь — я и сам этого не понимаю. Еще как понимаю. Однако же не все сразу…
— Вы же сами, Василий Иванович, как-то сказали, что старше хлеба никого и ничего нет. Хлеб старше министра, старше артиста, писателя, инженера, потому что все они без хлеба не обходятся. Но получается, что кормим страну, а на нас, кормильцев, ноль внимания…
Трофим Матвеевич начал уже горячиться, как бы переходя от обороны к наступлению. Он знал, что тут его позиция сильная и никто, в том числе и секретарь райкома, с нее сбить не сможет.
— Внимание — сам видишь — уже есть, а теперь — лишь бы с точки сдвинулось — будет еще больше, — спокойно ответил Василий Иванович. — И заработок у колхозников будет расти — твой же колхоз тому наглядный пример, — и пенсия будет. Только — не все сразу…
Зазвонил телефон.
— Ну, будем считать, обо всем договорились, — кладя левую руку на трубку, но еще не поднимая ее, заключил Василий Иванович и подал через стол Трофиму Матвеевичу правую.
Трофиму Матвеевичу понравилось, что секретарь райкома хоть вроде бы и косвенно, походя, но похвалил его колхоз. Значит, все же ничего страшного не случилось, и никакого камня за пазухой Василий Иванович против него не держит. И он вышел из кабинета немного успокоенный.
А Виссарион Маркович считал, что ему нынче и вовсе повезло. Чаще всего так бывает, что просидишь целый день на каком-нибудь пленуме, а после него тебя оставят еще на дополнительное совещание, которое, как правило, сводится к накачке то за снижение удоев, то за медленную вывозку навоза, то за плохую наглядную агитацию. Мало того: в конце дополнительного совещания пригласит их, секретарей партийных организаций колхозов, в свой кабинет заворготделом и начнет выговаривать за неаккуратный прием партвзносов, за то, что собрания проводятся редко — нарушение устава. А Виссариона Марковича еще и пожурит за слабый рост организации… Глядишь, пленум такой затягивается до поздней ночи.
А нынче и партийных секретарей, и председателей колхозов отпустили вместе со всеми безо всяких дополнительных словопрений. Правда, Трофим Матвеевич что-то задержался, но и это кстати. За это время Виссарион Маркович сходил в столовую, принял свою шоферскую дозу, как он звал стопятидесятиграммовый стакан, и плотно закусил. Подойдя к машине, он по давней привычке попинал сапогом скаты, затем поправил сползший с заднего сиденья коврик и залез на свое место.
Вскоре подошла Марья с двумя полными хозяйственными сумками. Виссарион Маркович вышел из машины, уступая Марье свое водительское место. Любит баба сидеть за баранкой! Так любит, что хлебом не корми, дай только за рулем покрасоваться. Водительских прав у нее, правда, нет, но местная милиция смотрит на это сквозь пальцы: как-никак жена депутата. Виссариону же Марковичу и вовсе не было резону не уступать ей место за рулем, потому что тогда едет он простым пассажиром, а это куда проще; если и сдвоишь шоферскую дозу — не беда.
Марья уселась на место за рулем, расстегнула пальто, поправила серый пуховый платок.
— Кажется, все, что надо, купила.
— А неужто в пашем сельском магазине так уж ничего не бывает? — спросил Виссарион Маркович, косясь на Марьины сумки.
— Что там есть, кроме водки?! Да, забыла. У Светки портфель поистрепался, сходи в раймаг, купи… А еще вот что, кум, — Марья схватила Виссариона Марковича за рукав и понизила голос: — Трофима опять надо подговорить на продажу картошки. Как и в прошлом году, съездишь на юг и… Ты сам, слышишь, сам с ним поговори. А то он меня в последнее время не очень-то слушает. Только и слышно: что ты меня учишь да что ты меня учишь? А твое слово будет авторитетнее.
