— Я? — спросила Нина. — А он?
— Он понимает. Потом ты его спросишь сама, если захочешь. А короче суть дела такова: свадьба ваша будет с испытательным сроком, то есть через год или — даже раньше, как только одна из сторон захочет, решение может быть тотчас пересмотрено.
— Я не пойму, — сказала Нина, — вы хотите, чтобы свадьба была фиктивная?
— Да нет конечно, — запротестовала Тамара Васильевна, — самая настоящая. И регистрация в загсе, и банкет в «Метрополе» — все будет. Следовательно, и прописка у тебя тоже будет. Но потом все можно перерешить, и ты ни на что претендовать не будешь, поняла?
Вот теперь, кажется, яснее. Значит, она, Нина, обещает сейчас, что вернет им Славика в будущем по первому требованию и претендовать ни на что не будет (на жилплощадь, разумеется, на часть их квартиры на Ленинском проспекте), а они ей — прописку в Москве, ну и Славика на время, и уютное домашнее гнездышко на тот же срок. Кажется, так.
— Вы поймите меня правильно, — снова перешла на «вы» Тамара Васильевна, видимо, решив, что с такой дурочкой лучше держаться на расстоянии, — Славику еще явно рано жениться, а вас мы и вовсе не знаем, потому что все это у вас так скоротечно произошло. Мы вам даже благодарны за эту решительность, граничащую с безрассудством, потому что времени-то у Славы в обрез, но, с другой стороны, эта поспешность, конечно, не может не вызывать некоторых опасений…
Ну конечно, со мной вы еще сомневаетесь. А умная птица Пугачева вам никаких сомнений не оставила, ее вам одурачить не удалось, а со мной можно как с дурочкой: подождите, посмотрим, а если нет, так вы и так уже свое получили… И что? Проваливай, да? Вот почему Славик Людиных родителей упоминал. Все эти химики взвесили и рассчитали, прежде чем опыт начать, и теперь точно знают, что получится и что в осадок выпадет (она, конечно) и как этот осадок из пробирки вытряхнуть. Только одного они не учли, на одно мозгов столичных не хватило: что ей эта московская прописка и на фиг не нужна, не собирается она за Москву цепляться. Поэтому она запросто все это дело, весь этот карнавал (ах, платье новое жалко!) послать может куда подальше! Так послать? Но ведь она Антошкину и Лобзикову на свадьбу пригласила! Им-то как сказать, что ничего не будет? Да это ведь все равно что еще раз лететь из Москвы с побитой физиономией.
— Да, Тамара Васильевна, — сказала Нина, — вы, конечно, правы. Кто в наше время особенно далеко заглядывает? Тем более что и тенденции — одна хуже другой (имеется в виду увеличение разводов и снижение рождаемости, но этой ученой тете разжевывать ничего не надо — все целиком глотает). Лучше, если никто не будет обольщаться. Вы ведь этого хотели?
— А где у тебя заварка? — спросил из кухни Славик. — Никак найти не могу.
— Сейчас! У меня одно дополнение есть, пока не забыла. Я хочу пригласить нескольких подруг. Вы не возражаете? Невеста ведь обязана иметь подружек?
— Да? — спросила Тамара Васильевна. Новость не доставила ей удовольствия, однако эта тетя умеет и не такие неприятности, наверное, переносить. — Мы, правда, не хотели по-купечески роскошествовать, круг будет самый узкий, семейный. Но если вы так хотите, то конечно-конечно, приглашайте. А сколько их будет?
— Двое или трое.
— Лучше бы двое, ладно?
Ладно — Антошкина и Лобзикова. А умную птицу все равно уговорить не удастся. Ей ведь заранее не скажешь, что все будет не так, как они планируют. А жаль, с ней вдвоем (ну и Антошкина с Оленькой поддержат, если поймут) они бы в этом узком кругу порезвились, как хотели. Но она и одна что-нибудь придумает.
— Нин! — опять позвал Славик. — Тут у тебя и заварки нет совсем. Может, кофе?
— Нет-нет! — сказала Тамара Васильевна. — Только не кофе, сегодня нужно хорошо выспаться. Завтра еще столько дел.
Тетя хочет сегодня спокойно спать? Предоставим ей такую возможность, там еще две пачки есть. А мы, Славик, лучше кофе, да? Да не гляди ты на маму, послушный сын! Мы с ней прекрасно поняли друг друга — это ведь такая малость, что ничего уже не изменит, не правда ли? «Девушка, чай и два кофе!» — «Сию минуту!»
— Ну спасибо, милая, — сказала Тамара Васильевна, поднимаясь с гостеприимной тахты. — Очень мило посидели. Славик, ты тоже вставай, поймаешь мне такси. Не беспокойтесь, милая, он сейчас к вам вернется.
Мама сказала — так и будет, он вернется. Жалко, что он не оставил сигарет — очень хочется курить, даже пальцы дрожат. Но ничего, он сейчас вернется, и они спокойно, не спеша покурят. А пальцы, наверное, от кофе дрожат — кажется, она слишком крепкий заварила.
Конечно, все было без дурацких глупостей. Славик заехал за ней на бежевой «Волге» около часа. Нина увидела в окно, как подъехала машина, и порадовалась, что она без этих глупых лент и кукол. Тамара Васильевна и Владислав Андреевич приедут в загс на другой, тоже, конечно, без пупсов. Регистрация в два, можно особенно не торопиться, чуть походить, привыкая к фате, — черт побери, как жаль, что надеть ее можно только один раз в жизни и так ненадолго. Ведь если будешь второй раз выходить замуж, фата уже не понадобится, потому что нечего уже ей будет символизировать… А интересно быть в фате: словно отгороженная от всего мира, словно ты только сама по себе и какая-то новая реальность вокруг тебя появляется (давно мы в эти игры не играли). Восточные женщины, наверное, понимали свою паранджу иначе — как тюрьму, как заточение, поэтому и стали сбрасывать ее. А вот если относиться к ней как к символу невинности, нетронутости и все время держать это состояние в себе, эту мысль — «я ничья» — в голове? Все время смотреть на мир как на рынок, как на гигантскую барахолку, где ты можешь выбрать за свою невинность любое, — и ничего не выбирать. Жить только этим своим состоянием — всемогуществом, которое рухнет, естественно, как только схватишься за что-нибудь по-настоящему.
— Что ты улыбаешься? — спросил Слава-жених.
— Я думаю, как бы я себя чувствовала, если бы этой ночью у меня все было впервые.
— И как, интересно?
— Не знаю. Но что-нибудь от меня исходило такое, что ты бы сейчас валялся на земле, не смея и глаз поднять, правда?
— Наверное. Но хочешь, я и сейчас встану на колени? Или там, перед загсом?
— Нет, не надо. Это будет неправдой. Зачем нам эти игры?
— Мы кого-нибудь ждем?
— Нет. Антошкина и Лобзикова прямо в загс придут, сбегут с последней пары.
И все-таки странно, что ее, что их никто не сопровождает. И стыдно даже. Словно они самозванцы какие-то или делают это понарошку, как в кино. Но если бы кино снимали, здесь бы уже толпа стояла — хотя бы из статистов. А так даже Кантора нет. Она ему, конечно, не говорила, что сегодня регистрация, но мог бы и сам догадаться, взять такси, подъехать и сейчас вот тут стоять (а потом ехал бы за их машиной, как почетный эскорт). Но не взял, не стоит железный Канталуп — сказал как отрезал. А может, у него операция? Может, он какой-нибудь страдающей женщине в эти минуты помогает? Там он нужнее, конечно. Потому что она, ведь не страдает? Нет, ничуть. У нее все прекрасно. И девочки уже стоят с букетом у дверей загса. И у Славиных родителей букеты будут в руках — все будет прекрасно. Кто это решил, что она страдает?
Заминка вышла с фотографированием — уже после всей этой процедуры.
— Наверное, не стоит, — сказала Тамара Васильевна, обернувшись к Нине. — Довольно пошловатый обычай — все эти карточки, альбомы. Как вы думаете?
— Да как же пошлый! Да вы что! — крикнула Оленька, захваченная торжественностью момента. Ей это предложение, наверное, святотатством показалось. — Конечно фотографироваться! И шампанское прямо здесь. Правда, Зина?
— Я думаю, что надо, — спас положение Владислав Андреевич. Он-то уж, конечно, лучше всех здесь знает, что и как взрывается, специалист по твердому топливу, а оно, как известно, и в космической технике применяется. — Давайте снимемся все вместе, а потом молодые — отдельно.
— И с нами отдельно, — не уступала Оленька. — Мы сами заплатим, да, Зина?
Ну воспитаньице! С такой не пропадешь. Хотя смешная она сейчас, как рассерженный котенок. А Владислав Андреевич — чудо как импозантен. Высокий, стройный, с копной седых волос. Совсем неплохо иметь такого родственника. Кто же он ей теперь, свекр? Да, свекр, кажется. А слово просто омерзительное, что-то в нем овощеворонье: свекр! свекр!
Далее в трех машинах (у Славика сестра старшая есть, оказывается, — она с мужем и еще какие-то дядя и тетя вполне приличного вида) прямиком в «Метрополь». Жаль, что не выезжает шофер на резервную полосу — тут нельзя, милиция на каждом шагу, но все равно очень быстро и довольно торжественно — современная кавалькада.
Нина и не заметила даже, когда, на каком перекрестке к ним присоединился (как с неба упал) строй амазонок. И не какой-нибудь там жиденький, как из мотоциклистов, когда они длинные машины сопровождают по этому проспекту с Внуковского аэропорта до Кремля и обратно, а толпа-лавина в несколько десятков (или сотен?) голов и грив. Неслышно цокая, она, эта лавина, несется рядом сквозь все эти машины, троллейбусы, сквозь пешеходов и милиционеров, ничуть не стесняясь препятствий, а словно забавляясь ими. Только не озорничайте, девочки! Еще рано. Все будет потом. Еще не вечер, как говорится.
