Из открытых, но задрапированных синим шелком дверей темной столовой лилась громкая, пульсирующая танцевальная музыка. Через эти двери постоянно входили и выходили танцующие. Взволнованные юноши скрывались там со своими дамами, а им навстречу двигались другие пары — кавалеры взмокшие, разгоряченные, будто с теннисного корта, а дамы наигранно спокойные, спеша украдкой пригладить растрепавшиеся волосы и протягивая руку за сигаретой. Полумрак и громкая музыка магнитофона на всех действовали заметно возбуждающе.
На одном из диванов у входа в библиотеку восседал старый генерал Грант-Палмер в килте, неприлично расставив голые колени, и беседовал с незнакомой Вирджинии могучей грудастой женщиной. Мимо них тянулись гости, потому что путь в шатер лежал через библиотеку…
Кто-то из мужчин заметил Вирджинию и окликнул по имени. Она помахала в ответ, улыбнулась, но пошла по лестнице дальше. Зашла в одну из спален, где на двери была карточка: «Дамская комната», скинула манто и положила сверху на груду верхней одежды, уже сложенной на кровати. Потом подошла к трюмо расчесать волосы. В это время за спиной у нее, щелкнув, открылась дверь ванной и оттуда вышла девушка со светлыми пушистыми, как одуванчик, волосами и черными, как у панды, тенями вокруг глаз. Вирджиния уже открыла было рот, чтобы сказать ей, что у нее подол зацепился за штанишки, но вовремя сообразила, что это просто юбка фонариком по последней молодежной моде. Пожалев, что с ней нет Эдмунда, чтобы вместе посмеяться, Вирджиния быстро повернулась на каблуке, раздув примятый подол, сунула гребенку обратно в сумочку и вышла.
Эдмунд уже дожидался ее внизу у лестницы. Он взял ее за руку.
— Все в порядке?
— Сейчас расскажу тебе одну смешную вещь. Машину поставил?
— Хьюи нашел для меня местечко. Пошли посмотрим, что тут делается.
Вирджиния уже видела, что делалось в Коррихиле, когда привозила вазы для цветов: пустой шатер стоял перед домом на лужайке, а вокруг сновали рабочие. Но теперь здесь все преобразилось. Месяцы ушли у Верены на то, чтобы все как следует продумать и предусмотреть, месяцы забот, хлопот и неутомимых трудов. И вот теперь они принесли плоды. Можно было подумать, что Коррихил специально построен для сегодняшнего праздника. Крытый проход из библиотеки в шатер спускался по ступеням террасы. Из урн, всегда стоявших на верхней ступени в качестве архитектурного украшения, теперь торчали пышные букеты зелени и белых хризантем, и фонари, покачивающиеся на сквозняке под тентом, бросали на них пестрые блики.
Эдмунд и Вирджиния залюбовались сверху открывшейся перед ними сценой.
Высокие шесты, которые поддерживали шатер, превратились в колонны, составленные из снопов ячменя, буковых веток и гроздьев рябины. Под потолком сверкали четыре хрустальные люстры. В противоположном конце шатра возвышался помост, обрамленный серебряными воздушными шариками, и расположившийся на этом помосте Том Драйстоун со своим оркестром играл народный танец под названием «Солдатская кадриль», который танцуют повосьмеро. Сам Том с аккордеоном, как главный, сидел посередине, а вокруг располагались остальные: пианист, два скрипача и парень с барабанами. Все пятеро в белых пиджаках и горских клетчатых штанах по колено, любо-дорого посмотреть. Встретившись взглядом с Вирджинией, Том подмигнул, тряхнул головой. У ног его прямо на дощатом помосте стоял высокий стакан с пивом.
Танцоры, разбившись на группы где по восьмеро, а где и по шестнадцать, кружились и раскачивались, то в обнимку, то меняя партнеров, прихлопывали в ладоши и притоптывали каблуками под завораживающий ритм музыки. В середине одного круга особо усердствовал здоровый парень — огромного роста, могучего телосложения, такому бы бревна кидать или ядро толкать, но сейчас он всю свою яростную силу вкладывал в танец: руки вскинуты над головой, разлетается колесом складчатый подол килта, рубашка выбилась из-под красной жилетки, мускулистые ноги, отталкиваясь от пола, болтаются в воздухе, когда он подлетает высоко вверх, издавая безумные гортанные вопли.
— Надо бы ему умерить пыл, — заметил Эдмунд, — не то он себе что-нибудь повредит.
— Скорее убьет насмерть кого-нибудь из своих партнерш.
Но партнерши упоенно визжали и вскрикивали, когда он кружил их, отрывая от пола, сами вращались волчком. Казалось, сейчас он ухватит какую-нибудь и подбросит под самую крышу шатра.
Эдмунд толкнул жену локтем:
— Взгляни-ка на Ноэля.
Вирджиния направила взгляд, куда он показывал, увидела Ноэля и, не сдержавшись, рассмеялась. Он стоял с растерянным выражением на красивом лице в центре одного из кругов и явно понятия не имел, что надо делать и куда податься. Безжалостная Алекса, давясь от смеха, подталкивала его к следующей даме, но та нарочно смотрела в сторону, не показывая вида, что теперь ее очередь кружиться с ним.
Вирджиния и Эдмунд поискали глазами остальных. Вон Вайолет, Конрад и Пандора, Джефф и Люсилла. Танцуют вместе в одном большом кругу. Ви в паре с бывшим городским судьей из Эдинбурга, щупленьким старичком, который в два раза меньше ее ростом и, кажется, единственный на балу старше ее годами. Ви, такая крупная и дородная, движется в танце легко, как перышко, грациозно скользя от партнера к партнеру, и каждый ее шаг, каждый жест приходится точно в такт. Вот она снова заняла место в кольце, а на середину вышли две другие женщины. Ви подняла глаза и увидела, что на верхней ступени, держась за руки, стоят Эдмунд и Вирджиния.
В первое мгновение ее веселое, пылающее лицо омрачилось. Она со страхом вопросительно вздернула брови. Но Эдмунд в ответ, торжествуя, поднял над головой сцепленные руки, свою и жены. Ви сразу поняла. И ее крупное, простое лицо осветила радостная улыбка. А музыка, между тем, заиграла быстрее, Ви со старым судьей снова обнялись, и она его так закрутила, что он чуть было не отлетел к полотняной стене шатра, едва устояв на старческих тощих ногах.
Наконец, последняя фигура — все танцующие взялись за руки и пошли по кругу, оркестр сыграл протяжный заключительный аккорд. «Солдатская кадриль» кончилась. Все дружно захлопали оркестрантам, зашумели, затопали. Вспотевшие, разгоряченные, отдувающиеся танцоры вошли во вкус и требовали повторить еще один круг.
Но с Вайолет было довольно. Она извинилась, оставила своего кавалера и стала пробираться через весь шатер туда, где стояли Эдмунд и Вирджиния. Они спустились по каменным ступеням ей навстречу, и Вайолет обняла невестку.
— Наконец-то вы приехали. Я так беспокоилась. Ну, что? Все в порядке?
— Все, Ви.
— А Генри?
— Генри здоров и дома.
Вайолет устремила на сына строгий взгляд.
— Эдмунд, ты ведь не отошлешь его обратно?
— Под таким грозным взором разве я бы осмелился? Нет, мы решили пока еще подержать его дома.
— Слава Богу, что ты одумался. И, если не ошибаюсь, не только в этом, достаточно взглянуть на вас вместе, — Вайолет открыла сумочку, достала платок и вытерла вспотевший лоб. — Ну, а с меня на сегодня довольно, — объявила она. — Поеду домой.
— Как же так, Ви? — возразил Эдмунд. — Я ведь еще не танцевал с тобой.
— Ничего не поделаешь, придется тебе обойтись, потому что меня уже тут нет. Я провела прекрасный вечер, вкусно поужинала и станцевала кадриль-восьмерку. Три-ноль в мою пользу. Для меня сейчас веселье в полном разгаре, потому самое время раскланяться.
Несгибаемая.
— Хочешь, — предложил Эдмунд, — я схожу подгоню твою машину?
— Будет очень мило с твоей стороны. А я поднимусь, откопаю свое манто. — Она опять поцеловала Вирджинию. — Нам еще с тобой надо будет о многом поговорить, но не сейчас и не здесь. Рада за вас обоих. Доброй ночи, дорогие мои. Повеселитесь хорошенько.
— Доброй ночи, Ви.
После упорных поисков Эдмунд все-таки нашел Пандору, она оказалась в гостиной, где у одной стены был устроен бар, а по всей комнате уютно расставили кушетки и кресла, располагающие к задушевным разговорам. Было сравнительно тихо, хотя совсем отгородиться от грохота магнитофона в библиотеке и от маленького оркестра в шатре было, конечно, невозможно. Стоя в дверях, Эдмунд определил, что немалое число Верениных гостей зашли сюда посидеть, перевести дух между танцами и промочить горло. Кое-где молоденькие девушки сидели прямо на полу — самая подходящая позиция для того, чтобы взирать снизу верх на своих кавалеров. На одну из них Эдмунд уже обратил внимание раньше: на ней было черное платьице в блестках и такое короткое, что он никогда в жизни еще не видел ничего подобного: юбчонка кончалась там, где начинались ноги. Он поинтересовался, кто это, оказалось — школьная подруга Кэти, хотя и трудно было в это поверить: соблазнительные блестки и открытые длинные ноги в черных шелковых чулках никак не вязались с представлением о хоккее.[26]
