Пандору он увидел возле камина. Она забилась глубоко в угол дивана и увлеченно разговаривала с каким-то мужчиной. Эдмунд стал пробираться к ним между гостями, и при его приближении Пандора, словно почувствовав, оглянулась.
— Эдмунд.
— Пошли потанцуем.
— Ой, милый, я совершенно без сил. Весь вечер пропрыгала, как мячик на резинке.
— Тогда диско под магнитофон. Там завели «Lady in Red».
— Чудная мелодия. Эдмунд, ты знаком с Робертом Брауном? Ну, конечно, знаком, он ведь один из директоров в вашем синдикате. Глупая я.
— Извини, Роберт. Ты позволишь мне ее увести?
— Конечно, конечно… — Крупный и грузный, тот не без труда встал с дивана. — Мне все равно пора отправляться на поиски супруги. Обещал станцевать с нею какой-то народный танец «Дом Гамильтонов». Убей меня, не знаю, как его танцуют, но объявиться надо.
— Спасибо за коктейль, — поблагодарила его Пандора.
— Вам спасибо.
Он пробрался между креслами и вышел в коридор. Эдмунд и Пандора смотрели ему вслед. Когда он скрылся, Эдмунд беззастенчиво занял его место на диване.
— Ах, милый, как тебе не стыдно. Я думала, ты хочешь танцевать.
— Бедняга Роберт. Небось так старался заполучить тебя, а я ему все испортил.
— Лично я не против. Но ты ничего не пьешь.
— Погожу немного. Я уже и так слишком много выпил.
— Бедненький, тебе сегодня досталось. Как Генри?
— Великолепно, если учесть, что ему пришлось перенести.
— Сколько отваги нужно было, чтобы убежать из школы. Вообще, чтобы убежать хоть откуда, нужно ужасно много отваги.
— Ты-то убежала.
— Милый, ты опять об этом? Мы же договорились, что больше не будем.
— Да, прости. Я очень сожалею.
— О чем? Что заговорил об этом?
— Нет. Что все произошло, как произошло. О том, как я поступил. Я так тебе ничего и не объяснил, а теперь уже, наверное, поздно?
— Да, — ответила Пандора. — По-моему, поздновато.
— Ты так меня и не простила?
— Милый Эдмунд, я никого не прощаю. Просто не умею прощать. В моем лексиконе и слова-то такого нет — «прощать». Как я могу кого-то простить, когда я сама за свою жизнь стольких людей заставила горько страдать?
— Это ни при чем тут.
— Почему же? Если ты хочешь поговорить, то давай будем объективны. Ты обещал писать, не терять связи, любить меня всю жизнь… и ни одного из обещаний не исполнил. На тебя это было непохоже — не сдержать данного слова, и я никак не могла понять…
— Если бы я и написал, то лишь о том, что все эти обещания были пустыми словами, и я беру их назад. Вот и откладывал на потом, откладывал, а когда собрался с духом, было уже поздно… Я пошел по самому легкому пути.
— Это и было хуже всего. Я считала, что ты никогда не выбираешь легких путей. Я думала, что хорошо тебя знаю, потому и любила так сильно. И просто не могла поверить, что ты меня не любишь. Я хотела, чтобы ты был мой. Глупо, конечно, но, понимаешь, у меня в жизни всегда было так: чего ни захочу, мне все давали, все позволяли. А тут я хочу, а мне не дают. Непривычно и больно. Я не смогла смириться. Верила, что непременно случится чудо, и вся твоя прежняя жизнь — переезд в Лондон, женитьба на Каролине, рождение Алексы — все это по волшебству исчезнет, как и не было, уйдет, перечеркнется. Ужасно глупо. Но ведь мне было только восемнадцать, а умом я никогда не отличалась.
— Я виноват.
Она улыбнулась ему, тронула его щеку кончиками пальцев.
— Ты винишь себя за то, что я в жизни натворила? Напрасно. Такая уж я родилась, губительница. Мы с тобой оба это отлично знаем. Не ты, так был бы кто-нибудь другой. Не окажись под рукой Харальда Хогга, богатого до неприличия и пыхтящего от похоти, я бы все равно обязательно сбежала с каким-нибудь другим мужиком. Я не смогла бы дать тебе счастья. Правда, и с Каролиной, по-моему, ты тоже не был счастлив. Но теперь, с Вирджинией, тебе, кажется, наконец, повезло… Для меня это радость.
— А что еще для тебя радость?
— Если бы и знала, все равно бы тебе не призналась.
— Зачем ты приехала в Крой?
— Да так, каприз. Просто нашло на меня. Захотелось повидаться со всеми вами.
— Останешься здесь?
— Едва ли. Не могу долго усидеть на месте, мой милый.
— А меня совесть будет мучить.
— Почему это?
— Не знаю. У нас тут так хорошо.
— У меня тоже. Только иначе.
— И больно, что ты одна.
— Так лучше.
— Здесь, среди нас, ты своя, ты это знаешь?
— Спасибо. Это самое приятное, что ты мог мне сказать. И я хочу, чтобы именно так и было. И чтобы так и осталось.
Пандора наклонилась и поцеловала его в щеку. Он с волнением ощутил ее близость, прикосновение ее губ, аромат ее духов.
— Пандора…
— А теперь, милый, мы уже тут довольно насиделись… Не пора ли пойти разыскать остальных, как ты считаешь?
Во втором часу ночи, когда празднество только достигло наибольшего размаха, Ноэль Килинг, убедившись, что не в состоянии — да и не в настроении — принимать участие в очередном замысловатом шотландском танце, который называется «Герцог Пертский», вдруг почувствовал себя одиноким, заброшенным и никому не нужным и решил, что надо подкрепиться. У стойки ему предложили шампанского, но у него пересохло во рту, и он предпочел кружку ледяного пива. Но едва он поднес кружку к губам и сделал один освежающий глоток, как сбоку возле него появилась Пандора Блэр. Весь вечер после ужина он ее почти не видел, и очень жаль, она оказалась приятной неожиданностью — такой красивой и занимательной женщины он давно уже не встречал.
— Ноэль, вот вы где.
Приятно, когда ты кому-то нужен. Ноэль поспешил поставить кружку и подвинулся, чтобы Пандора могла сесть рядом с ним у стойки на табурет. Устроившись, она повернулась к нему и заговорщицки улыбнулась ему в лицо.
— Хочу попросить вас об услуге, — сказала Пандора.
— Сделайте милость! Чего-нибудь выпить?
Она взяла в руку пенящийся бокал с шампанским и выпила большими глотками, как воду.
Ноэль рассмеялся.
— Вы что же, весь вечер этим жажду утоляете?
— Именно.
— А какая услуга?
— Мне пора домой. Не отвезете ли меня?
Честно сказать, Ноэль немного опешил. Такого оборота он никак не ожидал.
— Но почему вы хотите уехать?
— Я нахожу, что достаточно долго здесь пробыла, перетанцевала со всеми желающими, обменялась с каждым обязательными репликами, и теперь мне хочется баиньки. Я бы попросила Арчи, но он так от души веселится — заперся в бывшей конторе Энгуса Стейнтона со старым генералом Грант-Палмером и бутылкой «Глен-моранжи» — просто духу не хватает испортить ему удовольствие. А все остальные в шатре пляшут вприпрыжку народные танцы. Даже Конрад, наш дружественный Грустный Американец.
— Интересно, откуда он знает, какие в них фигуры?
— Изабел и Арчи в среду устроили в Крое специальные занятия, и мы все учились. Но от Конрада я такого рвения никак не ожидала. Так отвезете меня, Ноэль? Это ужасно бесцеремонная просьба?
— Вовсе нет. Конечно отвезу.
— У меня тут машина, но я сейчас совершенно не в состоянии сесть за руль. Обязательно усну в дороге и свалюсь в канаву. И остальным надо будет как-то добираться до дому, лучше бы оставить мою машину им.
— Я отвезу вас на своей.
— Вы ангел. — Пандора допила шампанское. — Пойду отыщу свое манто. Встретимся у подъезда.
У Ноэля мелькнула мысль, что надо бы кого-нибудь уведомить о своем отъезде, но он рассудил, что до Кроя и обратно не больше получаса езды, и, вернее всего, никто не успеет его хватиться. Он стоял, дожидаясь, внизу лестницы, как ни странно, в приятном предвкушении, словно у него с Пандорой назначено тайное рандеву с возможным романтическим подтекстом. А причина этому, если разобраться, в самой Пандоре, она, по-видимому, на всех мужчин оказывает такое действие, кого ни одарит своим вниманием.
— Я готова!
Пандора сбежала по лестнице, кутаясь в роскошное, долгополое норковое манто. Ноэль взял ее под руку, они спустились по ступенькам крыльца и пошли, шурша гравием. На лугу было сыро, трава мокрая, земля под ногами раскисла. Ноэль предложил взять ее на руки и отнести в автомобиль, но она только рассмеялась, скинула свои открытые бальные туфельки и пошла рядом с ним босиком.
Старого Хьюи нигде не было, они, в конце концов, сами разыскали спортивный автомобиль Ноэля. Он сразу включил обогрев для ее озябших босых ног.
— Музыку хотите?
— Не особенно. Она не сочетается со звездами.
Он подал назад, развернулся и выехал из Коррихила по расцвеченной фонариками аллее и дальше по темному проселку. В машине было тепло и стоял душный запах духов Пандоры, и Ноэлю подумалось, что отныне, где бы он ни уловил этот аромат, ему всегда будут вспоминаться эта женщина и эта поездка, и эти мгновения.
